-- с явным разочарованием спросил он, продолжая бросать косые, вызывающие взгляды на О'Мэлли,-- так смотрит на мужчину испуганная, но тем не менее решительная женщина, задумавшая его заарканить.
-- Я абсолютно в этом убежден,-- вежливо ответил О'Мэлли.-- Прошу меня извинить.-- И пошел дальше. А этот человек, с тщательно завитыми волосами, остался у дерева, в руке его горел огонек сигареты. О'Мэлли почувствовал жалость к этому незнакомцу, радуясь, что у него самого такой прочный запас сострадания и прочих человеческих чувств, что он проникся сожалением, пусть минутным, к человеку с румянами на щеках и помадой на губах, гулявшему по парку, видимо, с какими-то греховными или даже преступными намерениями.
-- Послушай, приятель, мне нужен дайм! -- крикнул ему другой, выходя из-за дерева.
Даже в темноте О'Мэлли различил, что он маленького роста, с грубой, неказистой внешностью.
О'Мэлли сонно порылся в кармане -- там ничего не оказалось, ни одной десятицентовой монеты.
-- У меня нет дайма.
-- Мне нужен дайм! -- повторил тот.
Теперь О'Мэлли ясно видел его лицо: смуглое, покрытое сажей, жесткое, как у дикаря, оно поблескивало в свете далекого фонарного столба. Одежда на нем бедная, разорванная, слишком для него просторная,-- он все время вскидывал руки, чтобы убрать с запястий длинные, не по размеру рукава, и эти движения придавали ему какой-то фанатический, умоляющий вид.
-- Я сказал вам -- у меня нет дайма.
-- Дай мне десятицентовик! -- громко потребовал коротышка своим грубым, охрипшим голосом,-- будто ему приходилось нескольких лет постоянно орать вовсю в людных, шумных местах.
О'Мэлли вытащил бумажник, открыл и показал:
-- Вот видите -- здесь ничего нет.
Тот посмотрел, снова вскинул руки, чтобы отогнать рукава от запястий, и нервно посмотрел через плечо О'Мэлли на фонарный столб.
-- У меня нет доллара; вообще ни цента; я пустой.
Коротышка в задумчивости обошел вокруг О'Мэлли, осторожно ступая на цыпочках, словно хотел застать его врасплох.
-- Ладно, тогда я изобью тебя, хоть ты и крупный мужик. Я боксер, индеец; индеец-грек. Меня зовут Билли Элк. Дай мне десятицентовик! -- И протянул к нему руку, словно теперь абсолютно убедил О'Мэлли и желанные деньги со звоном упадут сейчас ему в ладонь.
-- Да я в самом деле пустой! -- О'Мэлли, под влиянием этой свежей, мирной ночи и своего одиночества, искренне желал по-дружески отнестись к этому индейцу-греку, боксеру, без цента в кармане, тем более что тот оказался в Сентрал-парк, далеко от дома.
Билли снова на цыпочках обошел О'Мэлли, и на лице его от глубоких раздумий проступили морщины.
-- Давай мне твой бумажник! -- неожиданно нашелся он, и лицо его пряснилось.-- Продам его и получу доллар.
-- Ему красная цена семьдесят пять центов,-- охладил его пыл О'Мэлли.
Снова на физиономии Билли Элка проступили морщины; он впал в глубокую задумчивость. Не зная, видимо, что же еще препринять, еще раз на цыпочках совершил обход вокруг встреченного.
О'Мэлли по-прежнему стоял на месте и, задрав голову, мечтательно разглядывал высокие городские башни,-- очертания их великолепно выделялись на фоне ясного, мягкого неба, и только горевший то здесь, то там в редких окнах свет указывал на то, что в комнате либо лежит больной, либо занимаются любовью. Только благодаря этим светлым точкам город не погружался в полную темноту ночи.
Неожиданно Билли Элк, подскочив, ловко выхватил у него из нагрудного внешнего кармана авторучку. С гордостью, любовно держал ее в своих шишковатых руках, склонившись над ней, и его смуглое лицо дикаря озарилось сумасшедшей радостью.
-- Вот за нее я получу доллар!
-- Она стоит всего двадцать пять центов,-- вновь разочаровал его О'Мэлли.-- А теперь -- центов пятнадцать...
Билли Элк внимательно разглядывал авторучку.
-- О'кей! Так я получу за нее двадцать пять!
-- Кто вам их даст за нее?
Билли Элк отошел от него шага на три, чтобы обдумать такую ситуацию. Вздохнув, снова подошел к О'Мэлли и отдал ему ручку. Тот засунул ее на место в карман и мило, по-братски улыбнулся индейцу.
-- Дай мне доллар! -- опять хрипло пробурчал Билли Элк.
О'Мэлли снова улыбнулся ему, дружески похлопав по плечу.
-- Спокойной ночи.-- И направился в сторону своего дома.
-- Если не дашь мне доллар,-- закричал Билли Элк, догоняя его и глядя снизу вверх,-- отведу тебя в полицию!
О'Мэлли от неожиданности остановился.
-- За что, смею спросить? -- Он хитро улыбался, довольный, что после лишнего стаканчика виски город этот и эта прекрасная ночь подарили ему такую взбалмошную, крохотную креатуру.
-- За разговор с гомиком! -- проорал Билли Элк.-- Я все видел!
-- Что же вы видели? -- спокойно осведомился О'Мэлли.
-- Видел тебя с этим гомиком! -- продолжал Билли Элк в том же духе.-- И сейчас отведу тебя к полицейскому! Не вздумай убегать от меня! Не забывай -я боксер-профессионал. Ну-ка, засунь руки в карманы!
-- Веди,-- равнодушно ответил О'Мэлли, почувствовав вдруг, что обязан проявлять любезность и гостеприимство по отношению ко всем встречным-поперечным: запоздалым посетителям парка, нищим, сумасшедшим, потерявшимся детишкам и молодым девушкам, убежавшим из дому.
Вдвоем они безмолвно последовали к выходу из парка. Лицо Билли Элка помрачнело, опять на нем появились глубокие морщины, придававшие ему дикарский вид, глаза заблестели, рот плотно сжался. На углу Сентрал-парк Вест толстый полицейский устало разговаривал с водителем такси, ссутулившимся за рулем на своем сиденье. Всей своей тяжестью ночь опустилась им на плечи: смертельные исходы в больницах, чья-то боль, преступления в темноте в этот поздний час, разбитые сердца, страдания мужчин, преданных женщинами; а город тем временем мирно спал в рассеянном, бледном свете уличных фонарей, и этот свет обливал фигуры полицейского, стража закона, и утомленного человека за рулем старенького "кэба" под фонарным столбом.
О'Мэлли остановился в десяти ярдах от них, а Билли Элк большими шагами направился к полицейскому. Тот тем временем жаловался таксисту на жизнь: у жены почечная болезнь, дочь ведет себя хуже некуда, гуляет с парнями, хотя она всего на втором курсе университета.
Увидев возникшего перед ним Билли Элка, полицейский оборвал разговор. С кислой физиономией рассматривал он этого индейца, заранее зная, что ничего хорошего от него ожидать не приходится: ночь для такого, как он, вечный подарок.
-- Ну? -- с печальным видом задал он вопрос.
Билли Элк, бросив быстрый, ошалелый взгляд через плечо на О'Мэлли, снова повернулся к полицейскому и громко спросил:
-- Есть здесь где-нибудь поблизости индейская резервация?
Полицейский, благодарный этому человеку, что он не сообщил ни об убийстве или проникновении в дом с целью совершения убийства, ни об изнасиловании, ни о поджоге, вооруженном нападении, ни о машине, поставленной во второй ряд и препятствующей уличному движению, серьезно, с минуту размышлял над его вопросом и наконец вымолвил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59