Разве не так, Ивен? Общественное мнение всегда склоняется в пользу страдающей стороны. Любой, обреченный на длительное, безысходное страдание — будь то человек, запертый снежной лавиной в пещере, или упавший в колодец младенец, или похищенный ребенок, — все они становятся объектом сочувствия общества. Так произойдет и с ней.
— Люди также симпатизируют жертвам политических убийств, — возразил я.
— Это совсем другое. В случае убийства все происходит очень быстро, пускай ужасно, пускай даже жестоко, но сразу. А мученическую смерть королевы — невинной, да, но кто из нас не невинен? — ее мученическую смерть затмит мученическая смерть наших активистов. Мы попадем в руки толпы, толпа нас растерзает, но наши имена останутся в памяти и на губах у миллионов. И тогда королева окажется не нашей жертвой, а жертвой истории…
— Эта сука должна сдохнуть! — повторил Клод.
— И мы должны умереть вместе с ней. Ты говоришь, Ивен, о моем личном вкладе в движение. Верно, что я был его организатором и вождем. Но я уже слишком стар, понимаешь, так что мой вклад идет на убыль. Будущее принадлежит молодым, и они продолжат мою организационную работу. Теперь мой важнейший вклад — это принятие мученической смерти.
— То есть ты будешь участвовать в убийстве?
— Да. И Клод, а также Жан и Жак. Мы четверо.
— Ясно.
Он потупил взгляд.
— Я хотел предложить тебе, Ивен, присоединиться к нам. Но товарищи отвергли мое предложение. Наверное, они правы, хотя никто не подверг сомнению твою преданность нашему делу. Они просто подумали, что было бы неправильно вовлекать тебя, американского гражданина, то есть не француза и не канадца, в это политическое убийство. Надеюсь, ты ни в малой степени не чувствуешь себя…
Ни в малейшей, подумал я.
— Все знают, сколь важна для нашего движения твоя работа и что в будущем ты продолжишь оказывать нам поддержку, — Он опять одарил меня ласковой улыбкой. — Конечно, ты должен испытывать зависть к тем из нас, кому посчастливится умереть героической смертью, но ведь в каком-то смысле и ты заслуживаешь нашей зависти. Ибо ты, Ивен, увидишь урожай нашего посева. Если мы, как Моисей, поведем наших детей в землю обетованную, ты, как Иисус Навин, воочию узришь виноградники Ханаана.
— Так что нам с тобой, ненаглядная моя, предстоит войти в виноградники Ханаана, — сообщил я Арлетте. — Пожать гроздья гнева. Ты проспала все самое важное.
— Надо было меня разбудить!
— А вот меня стоило усыпить.
— Почему? Ты жалеешь, что не сможешь участвовать вместе с ними? — Арлетта пытливо заглянула мне в глаза и нахмурилась. — Ивен, ты что, не оправдываешь политическое убийство?
— Именно.
— Ты считаешь это решение опрометчивым? Но почему?
Я поднялся с тигровой шкуры и прошелся по комнате.
— Потому что это дурацкая затея. Потому что это акт бессмысленного и бесполезного насилия. Это опасно. Это глупость, кретинизм, идиотизм…
— Ты считаешь, это повредит нашему движению?
— Это уничтожит наше движение. Я просто не понимаю Эмиля. Он вообще ни черта не смыслит в механизмах формирования общественного мнения. Он и его бойцы мечтают умереть, но этим ведь дело не кончится. Спустя сутки после убийства королевы все члены движения окажутся за решеткой. Все прочие сепаратистские группы будут разгромлены. Конечно, я сомневаюсь, что будет война…
— Война?!!
— Хотя это и не невозможно, я бы такой радикальный вариант исключил. Франция и Канада, вероятно, разорвут дипломатические отношения. Франция и Англия — уж наверняка. Они и так в последнее время все не могут никак поладить, а теперь уж и вовсе рассорятся на веки вечные. Во Франции может вспыхнуть революция. Квебек на долгие годы погрузится в пучину хаоса, а в других провинциях страны франкоканадцам придется ох как несладко. В сельской местности прокатится волна погромов. — Я вздохнул. — А может, вообще наступит конец света. Тогда, по крайней мере, все проблемы будут разом решены. Иного развития событий я не предвижу.
— Но это же ужасно!
— Я еще обрисовал ситуацию в общих чертах.
— Надо что-то делать!
— Да ну?
— Если все так плохо, как ты говоришь…
— Не исключаю, что все гораздо хуже. Сегодня у меня мозг немного сбивается с биоритмов, и я просто не в силах представить, насколько все на самом деле плохо.
— Тогда мы не можем сидеть сложа руки. Надо их остановить!
Я сварил кофе, вылил в чашку последние капли бренди и мысленно вернулся к военному совету с участием Эмиля, Клода и братишек Бертонов, состоявшемуся в присутствии спящей — к счастью для нее — Арлетты. Боевики НДК, будучи большими мастерами по части конспирации, разработали солидный план. Остановить их? Что ж, идея здравая, ничего не скажешь. Но как?
— Арлетта, а ты не хочешь настучать на них в полицию? — спросил я.
— Стать предателем? Ну уж нет!
— А ведь это очень просто. Всего-то и нужно сделать один телефонный звонок куда следует. Мы просто сообщим, что произойдет и где, и полиция задержит наших четырех героев прежде, чем они успеют активизировать детонатор. Венценосная дама останется жива, а четверо квебекских патриотов проведут остаток своих дней на нарах. Правда, мы с тобой окажемся предателями.
— Мы не можем на такое пойти.
— Согласен. Тогда что делать?
Она затушила сигарету в пепельнице и бросила на меня затравленный взгляд. Маленькая Жанночка д'Арк, давно не целомудренная дева с заплаканными глазами.
— Не знаю.
— Я тоже. Мне ничего не приходит в голову.
— Так давай подумаем вместе. Я понимаю: тебе в голову ничего путного не приходит, потому что все твои мысли заняты Минной. Бедняжечка! В цепях, в этом жутком подземелье…
— Погоди, ее там уже нет.
— Но мы непременно узнаем, где она, Ивен! Сегодня ночью мы поставим там «жучки», ты же сам сказал. Мы пойдем в кубинский дом порока и поставим там «жучки». А завтра отправимся туда, где томится бедное дитя, и освободим ее, а когда мы это сделаем, то сумеем найти и способ предотвратить убийство королевы.
— Не годится.
— Не годится? Почему?
— Потому что у нас очень мало времени. А твой план этого не учитывает. Который час?
— Час?
— Да, который час?
— Семнадцать минут пятого, но мой будильник отстает минуты на две-на три, так что…
— Нестрашно. Семнадцать минут пятого вчера воскресенья. Иными словами, в нашем распоряжении… так… двадцать восемь часов.
— Двадцать восемь?
Я кивнул.
— Двадцать восемь часов, чтобы сорвать эту спецоперацию. Потому что, в соответствии с планом Эмиля, миссис Баттенберг должны взорвать завтра в восемь вечера. В «Ла Ронде» в это время начнется праздничный фейерверк в ознаменование столетия Канадской Конфедерации, королева подплывет к месту празднеств по реке Святого Лаврентия — там-то Эмиль со своими бомбистами ее и подстерегут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
— Люди также симпатизируют жертвам политических убийств, — возразил я.
— Это совсем другое. В случае убийства все происходит очень быстро, пускай ужасно, пускай даже жестоко, но сразу. А мученическую смерть королевы — невинной, да, но кто из нас не невинен? — ее мученическую смерть затмит мученическая смерть наших активистов. Мы попадем в руки толпы, толпа нас растерзает, но наши имена останутся в памяти и на губах у миллионов. И тогда королева окажется не нашей жертвой, а жертвой истории…
— Эта сука должна сдохнуть! — повторил Клод.
— И мы должны умереть вместе с ней. Ты говоришь, Ивен, о моем личном вкладе в движение. Верно, что я был его организатором и вождем. Но я уже слишком стар, понимаешь, так что мой вклад идет на убыль. Будущее принадлежит молодым, и они продолжат мою организационную работу. Теперь мой важнейший вклад — это принятие мученической смерти.
— То есть ты будешь участвовать в убийстве?
— Да. И Клод, а также Жан и Жак. Мы четверо.
— Ясно.
Он потупил взгляд.
— Я хотел предложить тебе, Ивен, присоединиться к нам. Но товарищи отвергли мое предложение. Наверное, они правы, хотя никто не подверг сомнению твою преданность нашему делу. Они просто подумали, что было бы неправильно вовлекать тебя, американского гражданина, то есть не француза и не канадца, в это политическое убийство. Надеюсь, ты ни в малой степени не чувствуешь себя…
Ни в малейшей, подумал я.
— Все знают, сколь важна для нашего движения твоя работа и что в будущем ты продолжишь оказывать нам поддержку, — Он опять одарил меня ласковой улыбкой. — Конечно, ты должен испытывать зависть к тем из нас, кому посчастливится умереть героической смертью, но ведь в каком-то смысле и ты заслуживаешь нашей зависти. Ибо ты, Ивен, увидишь урожай нашего посева. Если мы, как Моисей, поведем наших детей в землю обетованную, ты, как Иисус Навин, воочию узришь виноградники Ханаана.
— Так что нам с тобой, ненаглядная моя, предстоит войти в виноградники Ханаана, — сообщил я Арлетте. — Пожать гроздья гнева. Ты проспала все самое важное.
— Надо было меня разбудить!
— А вот меня стоило усыпить.
— Почему? Ты жалеешь, что не сможешь участвовать вместе с ними? — Арлетта пытливо заглянула мне в глаза и нахмурилась. — Ивен, ты что, не оправдываешь политическое убийство?
— Именно.
— Ты считаешь это решение опрометчивым? Но почему?
Я поднялся с тигровой шкуры и прошелся по комнате.
— Потому что это дурацкая затея. Потому что это акт бессмысленного и бесполезного насилия. Это опасно. Это глупость, кретинизм, идиотизм…
— Ты считаешь, это повредит нашему движению?
— Это уничтожит наше движение. Я просто не понимаю Эмиля. Он вообще ни черта не смыслит в механизмах формирования общественного мнения. Он и его бойцы мечтают умереть, но этим ведь дело не кончится. Спустя сутки после убийства королевы все члены движения окажутся за решеткой. Все прочие сепаратистские группы будут разгромлены. Конечно, я сомневаюсь, что будет война…
— Война?!!
— Хотя это и не невозможно, я бы такой радикальный вариант исключил. Франция и Канада, вероятно, разорвут дипломатические отношения. Франция и Англия — уж наверняка. Они и так в последнее время все не могут никак поладить, а теперь уж и вовсе рассорятся на веки вечные. Во Франции может вспыхнуть революция. Квебек на долгие годы погрузится в пучину хаоса, а в других провинциях страны франкоканадцам придется ох как несладко. В сельской местности прокатится волна погромов. — Я вздохнул. — А может, вообще наступит конец света. Тогда, по крайней мере, все проблемы будут разом решены. Иного развития событий я не предвижу.
— Но это же ужасно!
— Я еще обрисовал ситуацию в общих чертах.
— Надо что-то делать!
— Да ну?
— Если все так плохо, как ты говоришь…
— Не исключаю, что все гораздо хуже. Сегодня у меня мозг немного сбивается с биоритмов, и я просто не в силах представить, насколько все на самом деле плохо.
— Тогда мы не можем сидеть сложа руки. Надо их остановить!
Я сварил кофе, вылил в чашку последние капли бренди и мысленно вернулся к военному совету с участием Эмиля, Клода и братишек Бертонов, состоявшемуся в присутствии спящей — к счастью для нее — Арлетты. Боевики НДК, будучи большими мастерами по части конспирации, разработали солидный план. Остановить их? Что ж, идея здравая, ничего не скажешь. Но как?
— Арлетта, а ты не хочешь настучать на них в полицию? — спросил я.
— Стать предателем? Ну уж нет!
— А ведь это очень просто. Всего-то и нужно сделать один телефонный звонок куда следует. Мы просто сообщим, что произойдет и где, и полиция задержит наших четырех героев прежде, чем они успеют активизировать детонатор. Венценосная дама останется жива, а четверо квебекских патриотов проведут остаток своих дней на нарах. Правда, мы с тобой окажемся предателями.
— Мы не можем на такое пойти.
— Согласен. Тогда что делать?
Она затушила сигарету в пепельнице и бросила на меня затравленный взгляд. Маленькая Жанночка д'Арк, давно не целомудренная дева с заплаканными глазами.
— Не знаю.
— Я тоже. Мне ничего не приходит в голову.
— Так давай подумаем вместе. Я понимаю: тебе в голову ничего путного не приходит, потому что все твои мысли заняты Минной. Бедняжечка! В цепях, в этом жутком подземелье…
— Погоди, ее там уже нет.
— Но мы непременно узнаем, где она, Ивен! Сегодня ночью мы поставим там «жучки», ты же сам сказал. Мы пойдем в кубинский дом порока и поставим там «жучки». А завтра отправимся туда, где томится бедное дитя, и освободим ее, а когда мы это сделаем, то сумеем найти и способ предотвратить убийство королевы.
— Не годится.
— Не годится? Почему?
— Потому что у нас очень мало времени. А твой план этого не учитывает. Который час?
— Час?
— Да, который час?
— Семнадцать минут пятого, но мой будильник отстает минуты на две-на три, так что…
— Нестрашно. Семнадцать минут пятого вчера воскресенья. Иными словами, в нашем распоряжении… так… двадцать восемь часов.
— Двадцать восемь?
Я кивнул.
— Двадцать восемь часов, чтобы сорвать эту спецоперацию. Потому что, в соответствии с планом Эмиля, миссис Баттенберг должны взорвать завтра в восемь вечера. В «Ла Ронде» в это время начнется праздничный фейерверк в ознаменование столетия Канадской Конфедерации, королева подплывет к месту празднеств по реке Святого Лаврентия — там-то Эмиль со своими бомбистами ее и подстерегут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58