У нас осталось двадцать восемь часов.
Первый час из этих двадцати восьми я провел с карандашом и блокнотом. Я отослал Арлетту на поиски какого-нибудь подслушивающего устройства, которое можно было бы установить в кубинском каземате. И в ее отсутствие я занялся составлением списков.
Все эти популярные пособия, рассказывающие, как заработать миллион, как заводить друзей, как завоевывать симпатии окружающих, как добиться успехов в бизнесе или как выиграть на бирже, все эти убогие книжонки предлагают, по-моему, одну и ту же простенькую формулу для решения любых житейских проблем. Когда вам надо сделать сотню невыполнимых вещей, вы просто составляете их полный перечень. Затем пронумеровываете их в порядке важности, затем, забыв обо всем на свете, сосредотачиваетесь на первом пункте и не успокаиваетесь до тех пор, пока он не будет выполнен. После чего вы переходите ко второму пункту и действуете аналогичным образом, и так далее и так далее, пока вы либо не решите всех своих проблем, либо не умрете от инфаркта, что поможет разом снять все проблемы с повестки дня.
Мне и раньше, когда я оказывался в таком же отчаянно безнадежном положении, приходилось составлять подобные списки. Не могу, правда, припомнить, чтобы это помогало мне добиваться какого-то ощутимого успеха, хотя вполне возможно, тут всему виной моя неспособность точно следовать по всем пунктам списка от начала и до конца. Обычно происходило так: я составлял список, несколько раз пробегал его глазами, чтобы составить себе представление о том, сколько невыполнимых или неприятных дел предстоит сделать, после чего рвал его на мелкие клочки и напивался. А на следующий день я хватался за все дела сразу, не разбирая степени их важности, и, действуя наобум, все же находил какой-никакой выход.
Возможно, в теперешней ситуации требовалась более жесткая привязка моих действий к универсальной формуле. Не знаю. Во всяком случае, я раскрыл блокнот и написал "Минна" .
Уставившись в это слово, я принялся громоздить в уме горы безответных вопросов. Где она? Как она туда попала? Что они хотят с ней сделать?
Потом я написал "Убийство ". И на той же строчке — "Воскресенье, 8 вечера ". Или есть выход? Можно, скажем, известить власти анонимно, а потом сообщить Эмилю, что, мол, полиция в курсе его плана, и тогда он со своими соратниками из НДК успеет отменить спецоперацию. А вдруг полиция подоспеет к месту предполагаемого убийства…
Конечно, Клоду и братишкам Бертонам достанет отчаяния все равно полезть напролом. Но по крайней мере королева будет спасена, а все остальные члены движения останутся вне подозрения. Я ужасно воодушевился: а может, в составлении этих дурацких списков все же есть какая-никакая сермяжная правда?
Конечно, вчерашнее замечание де Голля было для НДК как манна небесная и, конечно, сейчас наступил очень удачный момент для мученической смерти, для великого подвига, но вот если бы для этого нашелся какой-то иной способ помимо убийства королевы…
Я вернулся к своему списку. Он еще был далек от завершения. Третьим пунктом я написал "Героин ". Теперь мне еще прибавилась одна забота. Ну и что мне делать с этим чертовым героином? Я старался не думать о его рыночной стоимости, но очевидно, что стоил он немало. Вряд ли можно было сомневаться, что человечество много выиграет, если я спущу весь этот порошок в унитаз, но вот только я не был уверен, что сам останусь от этого в выигрыше. Даже если допустить, что присвоение мною трех туб наркотиков на девяносто процентов оправдано, все равно на десять-то процентов этот героин, как ни крути, принадлежал корсиканской мафии, и у меня было предчувствие, что корсиканцы сочтут эти десять процентов куда более весомым аргументом.
Если корсиканцы узнают, что их героин попал ко мне — а обнаруженные на том пистолете мои отпечатки пальцев наверняка заставят их сделать такой неблагоприятный для меня вывод, — они захотят его вернуть и вряд ли погладят меня по головке за то, что я его перехватил. Только последний идиот может по своей доброй воле рассердить корсиканскую мафию.
Я бы с превеликой радостью вернул корсиканцам их героин — это не вопрос. Но как это сделать? Я снова склонился над своим списком и, близоруко щурясь, уставился в слово "Героин ". А потом сделал глубокий вдох, занес карандаш над следующей строчкой и написал "Полиция ".
По всему теперь выходило, что мне уже не отвертеться от клейма опаснейшего государственного преступника по обе стороны американо-канадской границы. Обвинение в убийстве поставило жирный крест на моей свободе. Рано или поздно меня схватят, и я не имел ни малейшего понятия, что мне делать, когда это произойдет. Вероятно, Шеф соизволит прийти ко мне на помощь, а вероятно, и не соизволит. Самое ужасное, что у меня не было никакой возможности с ним связаться. Я ведь не знал ни имени, ни фамилии этого стервеца. И даже если бы он вызвался мне помочь, ему бы пришлось из-за меня вступить в бой с правоохранительными службами двух стран, но я вовсе не был уверен, что он для этого обладает достаточным весом. В сложившейся ситуации я не мог оставаться в Канаде, но и вернуться в Штаты тоже не мог.
Я снова перечитал список и испытал некоторое облегчение от того, что слово "Полиция " стояло в самом низу. Это означало, что пока что этот пункт не представлял для меня насущной опасности. То есть можно было выбросить его из головы, вместе с "Героином " и "Убийством ". А значит, я мог все сто процентов времени и сил посвятить первому пункту — "Минна ".
Что, в свою очередь, означало…
Означало, что я снова вернулся на исходный рубеж. И если я добился хоть какого-то прогресса, то черт побери, хотелось бы знать, в чем именно. Итак, в моем блокноте появился столбик из нескольких слов. Я запустил таймер обратного отсчета времени. Ну, вот, пожалуй, и все. Похоже, мне так и не удастся ни заработать миллион долларов, ни завести себе друзей, ни добиться расположения окружающих, ни добиться успехов в бизнесе, ни выиграть на бирже. Ни вызволить Минну, ни обезвредить убийц английской королевы, ни избавиться от героина, ни спастись от преследования полиции.
Словом, я пришел к тому, к чему меня всегда и приводили все мои попытки действовать по списку. Теперь, согласно неписаным правилам, пришла пора выбросить список и пойти напиться. Что я бы сделал с радостью, но я боялся высунуть нос на улицу, во-первых, и во вторых, интуиция подсказывала мне, что напиваться именно сейчас не стоит.
Так что, рассудив, что действие в любом случае плодотворнее бездействия, я принял единственно возможное в данный момент решение. Я порвал список.
Когда Арлетта вернулась с мини-микрофоном и приемником, из отведенных нам двадцати восьми часов у нас в запасе осталось двадцать семь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Первый час из этих двадцати восьми я провел с карандашом и блокнотом. Я отослал Арлетту на поиски какого-нибудь подслушивающего устройства, которое можно было бы установить в кубинском каземате. И в ее отсутствие я занялся составлением списков.
Все эти популярные пособия, рассказывающие, как заработать миллион, как заводить друзей, как завоевывать симпатии окружающих, как добиться успехов в бизнесе или как выиграть на бирже, все эти убогие книжонки предлагают, по-моему, одну и ту же простенькую формулу для решения любых житейских проблем. Когда вам надо сделать сотню невыполнимых вещей, вы просто составляете их полный перечень. Затем пронумеровываете их в порядке важности, затем, забыв обо всем на свете, сосредотачиваетесь на первом пункте и не успокаиваетесь до тех пор, пока он не будет выполнен. После чего вы переходите ко второму пункту и действуете аналогичным образом, и так далее и так далее, пока вы либо не решите всех своих проблем, либо не умрете от инфаркта, что поможет разом снять все проблемы с повестки дня.
Мне и раньше, когда я оказывался в таком же отчаянно безнадежном положении, приходилось составлять подобные списки. Не могу, правда, припомнить, чтобы это помогало мне добиваться какого-то ощутимого успеха, хотя вполне возможно, тут всему виной моя неспособность точно следовать по всем пунктам списка от начала и до конца. Обычно происходило так: я составлял список, несколько раз пробегал его глазами, чтобы составить себе представление о том, сколько невыполнимых или неприятных дел предстоит сделать, после чего рвал его на мелкие клочки и напивался. А на следующий день я хватался за все дела сразу, не разбирая степени их важности, и, действуя наобум, все же находил какой-никакой выход.
Возможно, в теперешней ситуации требовалась более жесткая привязка моих действий к универсальной формуле. Не знаю. Во всяком случае, я раскрыл блокнот и написал "Минна" .
Уставившись в это слово, я принялся громоздить в уме горы безответных вопросов. Где она? Как она туда попала? Что они хотят с ней сделать?
Потом я написал "Убийство ". И на той же строчке — "Воскресенье, 8 вечера ". Или есть выход? Можно, скажем, известить власти анонимно, а потом сообщить Эмилю, что, мол, полиция в курсе его плана, и тогда он со своими соратниками из НДК успеет отменить спецоперацию. А вдруг полиция подоспеет к месту предполагаемого убийства…
Конечно, Клоду и братишкам Бертонам достанет отчаяния все равно полезть напролом. Но по крайней мере королева будет спасена, а все остальные члены движения останутся вне подозрения. Я ужасно воодушевился: а может, в составлении этих дурацких списков все же есть какая-никакая сермяжная правда?
Конечно, вчерашнее замечание де Голля было для НДК как манна небесная и, конечно, сейчас наступил очень удачный момент для мученической смерти, для великого подвига, но вот если бы для этого нашелся какой-то иной способ помимо убийства королевы…
Я вернулся к своему списку. Он еще был далек от завершения. Третьим пунктом я написал "Героин ". Теперь мне еще прибавилась одна забота. Ну и что мне делать с этим чертовым героином? Я старался не думать о его рыночной стоимости, но очевидно, что стоил он немало. Вряд ли можно было сомневаться, что человечество много выиграет, если я спущу весь этот порошок в унитаз, но вот только я не был уверен, что сам останусь от этого в выигрыше. Даже если допустить, что присвоение мною трех туб наркотиков на девяносто процентов оправдано, все равно на десять-то процентов этот героин, как ни крути, принадлежал корсиканской мафии, и у меня было предчувствие, что корсиканцы сочтут эти десять процентов куда более весомым аргументом.
Если корсиканцы узнают, что их героин попал ко мне — а обнаруженные на том пистолете мои отпечатки пальцев наверняка заставят их сделать такой неблагоприятный для меня вывод, — они захотят его вернуть и вряд ли погладят меня по головке за то, что я его перехватил. Только последний идиот может по своей доброй воле рассердить корсиканскую мафию.
Я бы с превеликой радостью вернул корсиканцам их героин — это не вопрос. Но как это сделать? Я снова склонился над своим списком и, близоруко щурясь, уставился в слово "Героин ". А потом сделал глубокий вдох, занес карандаш над следующей строчкой и написал "Полиция ".
По всему теперь выходило, что мне уже не отвертеться от клейма опаснейшего государственного преступника по обе стороны американо-канадской границы. Обвинение в убийстве поставило жирный крест на моей свободе. Рано или поздно меня схватят, и я не имел ни малейшего понятия, что мне делать, когда это произойдет. Вероятно, Шеф соизволит прийти ко мне на помощь, а вероятно, и не соизволит. Самое ужасное, что у меня не было никакой возможности с ним связаться. Я ведь не знал ни имени, ни фамилии этого стервеца. И даже если бы он вызвался мне помочь, ему бы пришлось из-за меня вступить в бой с правоохранительными службами двух стран, но я вовсе не был уверен, что он для этого обладает достаточным весом. В сложившейся ситуации я не мог оставаться в Канаде, но и вернуться в Штаты тоже не мог.
Я снова перечитал список и испытал некоторое облегчение от того, что слово "Полиция " стояло в самом низу. Это означало, что пока что этот пункт не представлял для меня насущной опасности. То есть можно было выбросить его из головы, вместе с "Героином " и "Убийством ". А значит, я мог все сто процентов времени и сил посвятить первому пункту — "Минна ".
Что, в свою очередь, означало…
Означало, что я снова вернулся на исходный рубеж. И если я добился хоть какого-то прогресса, то черт побери, хотелось бы знать, в чем именно. Итак, в моем блокноте появился столбик из нескольких слов. Я запустил таймер обратного отсчета времени. Ну, вот, пожалуй, и все. Похоже, мне так и не удастся ни заработать миллион долларов, ни завести себе друзей, ни добиться расположения окружающих, ни добиться успехов в бизнесе, ни выиграть на бирже. Ни вызволить Минну, ни обезвредить убийц английской королевы, ни избавиться от героина, ни спастись от преследования полиции.
Словом, я пришел к тому, к чему меня всегда и приводили все мои попытки действовать по списку. Теперь, согласно неписаным правилам, пришла пора выбросить список и пойти напиться. Что я бы сделал с радостью, но я боялся высунуть нос на улицу, во-первых, и во вторых, интуиция подсказывала мне, что напиваться именно сейчас не стоит.
Так что, рассудив, что действие в любом случае плодотворнее бездействия, я принял единственно возможное в данный момент решение. Я порвал список.
Когда Арлетта вернулась с мини-микрофоном и приемником, из отведенных нам двадцати восьми часов у нас в запасе осталось двадцать семь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58