– Ну-ну, – проворчала она, – быть доброй к такой разумнице и красавице совершенно не трудно. Отпусти меня, дорогая. Нам надо переодеться для прогулки, и это тоже следует обсудить.
* * *
Письмо Беверли Саттина к Францу Иосифу Ракоци, трансильванскому князю. Написано по-английски.
«8 Октября 1743 года.
Ваше высочество!
Имею удовольствие сообщить, что хлопоты, предпринятые известным вам господином, увенчались успехом.
Вечером 9 октября в известном месте вас будут ждать необходимые документы. Мы же с моими сотоварищами надеемся, что ваше высочество не преминет выполнить все условия сделки со своей стороны.
Выражая уверенность, что все начинания ваши приведут вас к намеченной цели, имею честь оставаться вашим нижайшим слугой.
Беверли Саттин, маг».
ГЛАВА 4
Клотэр де Сен-Себастьян, испустив тяжкий вздох, откинулся на подушки кареты. Беседа с де Ле Радо не порадовала его. Юнец уперся, он не желал передать ключи от сундуков с луидорами дядюшке, как его ни улещали.
Карета резко качнулась, угодив в рытвину, и Сен-Себастьян выругался. Мало того, что ему не удалось поживиться, так неизвестно еще – состоится ли что-нибудь вообще. В свое время Эшил Кресси мог ручаться за свою красотку-невесту, но имел глупость утратить ее расположение, когда та стала ему женой. Захочет ли теперь Люсьен прийти к ним, чтобы по доброй воле стать и алтарем, и жертвой будущего обряда? Сен-Себастьян нетерпеливо сжал длинную трость. Ему нужна эта женщина. Цель близка, и он не потерпит никаких проволочек.
Мысли Сен-Себастьяна обратилась к предстоящему шабашу. Он не проводил этих действ уже более шести лет и чувствовал, что его сила ослабла. Ему срочно нужно было подпитать собственное могущество кровью и страхом. Клотэр представил себе стройное тело обнаженной Люсьен де Кресси. Он будет первым, он вберет ее молодость, словно пчела нектар, а после того, как все члены круга натешатся с ней, возьмет красотку еще раз. А потом, в День всех святых, он вонзит ей в горло кинжал, и поток горячей крови хлынет в чашу в момент экстаза…
Внезапно карета вновь покачнулась и встала. Сен-Себастьян, разозлившись, высунулся из окна.
– Ну, в чем дело? – крикнул он кучеру.
– Прошу прощения, господин, – пробормотал кучер, серея от страха.
Выражение лица господина сделалось хищным.
– Нехорошо, мой друг. Очень нехорошо. Передай вожжи конюху и спускайся сюда. Да поживее!
Сен-Себастьян вылез из кареты, сжимая в руках трость.
– Я не собираюсь повторять дважды.
Очень медленно кучер спустился с козел на землю и склонился перед хозяином.
– Я хотел сделать как лучше, – жалобно произнес он, пытаясь оттянуть миг расправы. – По дороге брели нищие. Они могли попасть под копыта.
– Так переехал бы их!
Сен-Себастьян поигрывал, тростью, поглаживая ее тяжелый, оправленный в серебро набалдашник.
– Лошади могли покалечиться. Я боялся за лошадей, господин.
– Ты лжешь.
Страшный удар обрушился на плечи бедняги. Сен-Себастьян, скривив губы, выслушал вопль.
– Ложись на дорогу, – коротко приказал он.
Кучер попятился и завертел головой, корчась от боли и страха.
– Нет, господин, нет!
На этот раз мучитель целил в колено. Хрустнула кость. Кучер взвыл и упал. Сен-Себастьян снова взмахнул тростью. Кровь пропитала суконные бриджи несчастного, полилась на дорогу. Сен-Себастьян облизнул губы. Он стоял и смотрел. Глаза его подернулись мечтательной дымкой. Постояв так с минуту, Клотэр отвернулся от жертвы и забрался в карету.
– Поехали! – крикнул он окаменевшему от ужаса конюху.
– Но как же кучер? – попробовал заикнуться тот.
– А зачем нам калека? – ласково спросил Сен-Себастьян.
Он выглянул в окно, угрожающим взглядом обвел группу оцепеневших прохожих и громко заметил:
– Кое-кому хорошо бы ослепнуть.
Дорога вмиг опустела.
– Я не люблю повторять что-либо дважды. Пошел!
Конюх трясущимися руками схватился за вожжи. Карета тронулась.
Кучер проводил ее затуманенным взглядом. От сильной боли его мутило, колени при каждой попытке пошевелиться словно обжигало огнем. Он призывал все кары небесные на голову своего истязателя, но не задумываясь пошел бы к нему в вечную кабалу, если бы это могло вернуть ему ноги. Униженный, искалеченный, кому он нужен без ног? Скорей бы проехал какой-нибудь экипаж и раздавил червяка, ворочающегося в дорожной пыли…
На его лицо упала тень, и кто-то спросил:
– Эй, как вы?
Неизвестный говорил по-французски, но с легким акцентом. Кучер поднял глаза и увидел мужчину в ливрее табачного цвета – должно быть, лакея какой-нибудь важной персоны.
– Я видел, что с вами произошло. – Не обращая внимания на грязь, мужчина встал на колени. – О, я вижу, тут в одиночку не справиться!
– Оставьте меня в покое!
– Если я это сделаю, – спокойно заявил незнакомец, – не пройдет и часа, как вы умрете. Либо вас раздавит карета, либо прирежут грабители. – Он осторожно притронулся к плечу пострадавшего. – Как вас зовут?
Отвечать не хотелось, но незнакомец ждал и уходить явно не собирался.
– Эркюль, – буркнул кучер.
– Отлично, Эркюль. Мое имя Роджер. Я сбегаю за своими товарищами, и мы переправим вас в дом нашего господина, а тот уж посмотрит, чем вам помочь. Вам повезло: наш господин ставил на ноги и не таких.
Эркюль через силу усмехнулся.
– Твой господин вышвырнет меня за порог. Да и тебя, если ты вздумаешь притащить в дом калеку.
Роджер сделал успокоительный жест.
– Наш господин не таков. Однажды, несмотря на огромный риск, он приютил смертника, сбежавшего из-под стражи, а потом помог тому отомстить своему врагу.
– Сказки! – выкрикнул кучер.
– О нет, сударь, не сказки. Тем смертником был я.
Роджер встал.
– Я ненадолго вас покину, Эркюль. Не унывайте, я скоро.
Кучер едва не ответил грубостью нежданному доброхоту, но через какое-то время ярость его улеглась. На смену ей пришло острое чувство страха. Легко капризничать, когда кто-то находится рядом. Но вот он остался совершенно один. Сейчас его переедет какой-нибудь экипаж или обнаружат грабители. Кто защитит беспомощного калеку? Париж рядом – лежащему были видны крыши домов, однако свидетели избиения разбежались, а Роджер ушел. Вернется ли он помочь пострадавшему? Или, рассказав несчастному сказочку, решит, что его совесть чиста?
По мере того как рос его страх, росла и его ненависть к Сен-Себастьяну. Эркюль чувствовал, что она буквально разъедает мозг, и находил в этом мрачное удовлетворение. Ненависть дает человеку больше сил, чем отвага, – он сумел перекатиться к обочине, превозмогая страшную боль. Невыносимо пекло солнце; но природа дышала осенью, и порывы прохладного ветерка приносила какое-то облегчение. Он ощущал, как кровь покидает его жилы, но думал лишь об улыбке Сен-Себастьяна и клялся, если свершится чудо, навеки стереть эту улыбку с хищного отвратительного лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78