И чудо свершилось. К нему подкатил сияющий лаком плоскостей экипаж, запряженный четверкой серых в яблоках рысаков. Даже в полубесчувственном состоянии кучер заметил, что кони просто великолепны. Он растерялся, когда распахнулась дверца, он поверить не мог, что это – за ним!
Первым к нему кинулся Роджер.
– Вам не хуже?
– Вроде бы нет, – едва шевеля непослушным языком, ответил Эркюль. – Вот… переполз на обочину…
– Надо же, переполз, – удивился человек в туфлях с блестящими пряжками, вышедший из коляски вторым. Он присел возле несчастного, пачкая полы черного шелкового камзола в дорожной грязи.
– Ах, бедняга! Кто это тебя так отделал?
– Сен-Себастьян, – прошептал Эркюль, зачарованно глядя в бездонную глубину темных внимательных глаз.
– Сен-Себастьян! – повторил господин в черном. – Хм… Значит, Сен-Себастьян…
Повернувшись к лакею, он произнес:
– Роджер, ты поступил правильно. Доставь этого человека в отель. Там ему окажут первую помощь. Я займусь им позднее. Пусть раны промоют, но осторожно – нельзя чтобы кости сместились. И никаких перевязок. Только промывания и покой.
– Кто это? – спросил Эркюль, когда его переносили в коляску.
Господин в черном услышал и ответил сам, но довольно странно:
– Чаще всего в этом столетии меня называют граф Сен-Жермен.
«Я начинаю бредить», – подумал Эркюль.
* * *
Отрывок из письма графини д'Аржаньяк к брату, маркизу де Монталье.
«11 октября 1743 года.
…Третьего дня мы опять посещали музыкальный салон. Сен-Жермен написал несколько пьес для голоса и виолончели. Де Кресси как раз доставили заказанный инструмент, она чудно играла, пела же по настоянию автора наша Мадлен. Пьесы были очаровательны, дорогой брат. Даже такой строгий моралист, как ты, не нашел бы в них ничего предосудительного. Девочка наша сама себя превзошла. Люсьен Кресси выразила желание продолжать эти опыты, а публика принялась просить Сен-Жермена написать еще несколько подобных вещиц. Он ответил, что не смеет лишать свет удовольствия хотя бы еще раз послушать такой прелестный дуэт, и, разумеется, согласился.
Можешь себе представить, каково нам было узнать, что в ту же ночь Люсьен Кресси тяжело заболела. По крайней мере, так утверждает Эшил. Должна признаться, я ему не очень-то верю. Он ведь из той же компании, что Сен-Себастьян и Боврэ. По слухам, в ночь на 9-е в особняке де Кресси что-то происходило. Некоторые говорят, что Эшил и его дружки как обычно предавались сбоим греховным утехам, но мне кажется, дело куда серьезнее. Брат, можешь считать меня дурочкой, но ты не хуже меня знаешь, что за чудовище этот Сен-Себастьян. Поверь: я делаю все возможное, чтобы никто из этих людей не мог коснуться Мадлен даже взглядом.
Завтра вечером мы собираемся в отель «Трансильвания» Не беспокойся, я не позволю Мадлен играть. Там ожидается обычный прием – с танцами, балетом и маленькой оперой, а игорные залы будут закрыты. В свете болтают, что отель «Трансильвания» намерен вступить в соперничество с отелем «Де Виль». Не знаю, возможно ли это, но, во всяком случае, мы прекрасно проведем время. Завтра там соберется весь свет.
Должна поздравить тебя с прекрасной дочкой, Робер. Мадлен просто великолепна. Девочка держится очень изящно, она находчива и умна. Как-то за ужином Сен-Жермен стал развлекать нас рассказами о вампирах. Он пытался нагнать на собравшихся страху, но Мадлен прервала его, заявив, что бояться вампиров – величайшая глупость. Если этим несчастным так уж нужна чья-либо кровь, надо подсунуть им лошадь или ягненка. Видел бы ты, как изумился граф! Он поцеловал девочке руку и признал свое поражение.
Потом мы выпили по бокалу вина с баронессой де Миз. Подошедший барон, начитавшийся книг об итальянских художниках, принялся задавать нам загадки. Не успелон начать, как Мадлен мигом сообразила, что речь идет о Микеланджело, а точнее – о росписи Сикстинской капеллы. Добрым сестрам, учившим вашу дочурку, будет приятно об этом узнать. Барон восхитился. Он сказал, что столь образованных девушек еще не встречал и что полностью ей очарован. Мадлен – и ты, дорогой брат, не должен ее за это ругать – заявила, что ему стоило бы заехать в Прованс. Там жизнь барона превратилась бы в сплошное очарование.
Прими тысячу благодарностей за то, что ты все же решился прислать племянницу к нам. Будь уверен, время, которое она здесь проведет, пройдем не напрасно. Передай мои наилучшие пожелания госпоже маркизе и сообщи, что церковь Мадлен посещает исправно. Не думай, что, восхищенная успехами девочки, я позволяю ей пренебрегать заботами о спасении своей бессмертной души. Она делает это с истинным рвением, и ее духовник сообщил мне, что его радует чистота и невинность Мадлен. Этот достойный человек – наш родственник, известный своей набожностью, и, как я догадываюсь, ты ведешь переписку и с ним.
Засим простимся, дорогой брат. Не сомневайся, письма мои к тебе будут идти непрерывным потоком. Да хранит Господь тебя и госпожу маркизу, и да пребудет душа твоя в мире.
С глубоким уважением и искренней любовью, остаюсь твоей благодарной сестрой,
Клодия де Монталье,
графиня д'Аржаньяк.
P . S. Я позволила себе приобрести для Мадлен превосходную испанскую кобылу, дабы предоставить ей возможность упражняться в верховой езде. Лошадь отлично выезжена, а Мадлен зарекомендовала себя опытной всадницей. Когда я пишу эти строки, она как раз собирается на конный променад в Буа-Вер».
ГЛАВА 5
Донасьен де Ла Сеньи, придерживая кожаное стремя, галантно помогал Мадлен сесть в седло. Другие участники конной прогулки тоже садились на лошадей, собираясь вернуться в Париж. Мадлен уселась поудобнее и расправила бутылочно-зеленую амазонку, заставив ее изящными складками свешиваться с седла.
– Благодарю вас, – произнесла она, слегка нахмурив брови.
Де Ла Сеньи низко поклонился.
– Всегда с радостью готов вам служить. Уж если я удостоился благодарности за столь незначительную услугу, то с охотой могу совершить для вас и что-нибудь большее, лишь бы награда была соразмерной.
Мадлен ответила не сразу. Она натягивала поводья, удерживая на месте взбрыкнувшую кобылку.
– Умоляю, не городите нелепостей, шевалье. Я начинаю чувствовать себя глупо.
Шевалье еще раз поклонился и отошел к своему рослому жеребцу. Мигом вскочив в седло, он вскоре присоединился к приятелям.
– Ну как продвигаются дела с Монталье? – окликнул его Шатороз.
– Больше шипов, чем цветов, – признался Ла Сеньи, горяча жеребца.
– Я подумываю, не попытаться ли самому, – произнес Шатороз, наблюдая, как Мадлен направляет лошадь к снежно-белому андалузскому коню баронессы де Миз.
– Бесполезно. На этот раз Сен-Себастьян ошибся, – понизив голос и многозначительно взглянув на приятелей, сказал де Ла Сеньи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78