Сен-Жермен пришпорил берберского жеребца, на скаку изучая темнеющую громаду. Ворота, должно быть, заперты, подходы к ним, скорее всего, охраняются сторожами. Несколько окон светятся, это уже кое-что, одно – французское – кажется, даже открыто.
Граф придержал коня, обдумывая, не стоит ли ему воспользоваться этим окном, как вдруг завизжало железо. Створки ворот распахнулись, в темном проеме появились два всадника. Они пришпорили лошадей и поскакали к Парижу. Сен-Жермен, весьма довольный, что пребывает там, где находится, прижал своего бербера к кустам окружавшего здание парка.
Всадники промчались мимо него, в одном из них граф признал Шатороза. Дурное предчувствие, охватившее его в момент расставания с Клодией д'Аржаньяк, шевельнулось в нем с новой силой. Он хорошо знал людей этого типа. Объяснить их странное бегство могло только неожиданное изменение планов.
Пока он размышлял, еще один всадник возник в воротах и поскакал в другом направлении.
Сен-Жермен не хотел рисковать, он не знал, сколько еще верховых может выплюнуть в ночь этот двор. Граф повернул жеребца к кустам и заставил его углубиться в парк, благо в живой изгороди обнаружилась достаточная лазейка. Почувствовав, что с дороги его теперь не увидят, он спешился и привязал поводья к какому-то деревцу.
Свет в доме погас. Граф увидел мерцание фонаря – две, возможно, три темные фигуры направлялись к конюшне.
Он низко пригнулся, передвигаясь во тьме с почти нечеловеческой ловкостью. Когда фигуры исчезли в конюшне, Сен-Жермен побежал и остановился, лишь заскочив на террасу. Там он выждал какое-то время, прикидывая, последовать ли ему за людьми или войти в дом через французское окно, которое, как он теперь видел, было разбито.
Раздался шум, из конюшни выкатилась большая дорожная карета, влекомая четырьмя серыми лошадьми. Пятилистник на дверцах явственно говорил, что выезд принадлежит Сен-Себастьяну, на то же указывала и светлая масть лошадей.
Сен-Жермен побежал по террасе и пробрался через пролом в темную комнату. Он поскользнулся на чем-то липком и чуть не упал. Чувства его тут же воспламенились – это была кровь. Граф наклонился и оглядел валявшихся на полу мертвецов, в одном из них он опознал Жервеза.
Сен-Жермен замер в недвижности, затем осенил крестным знамением лоб злополучного игрока. «Глупец, о, глупец! Зачем ты меня не слушал?» Пора уходить, тут все ясно. Граф отступил к окну.
Из угла послышался шорох. Он повернулся, готовый убить всякого, кто решится на него напасть, но тьма не атаковала. Приглядевшись, граф увидел женщину, лежащую у стены. Она с трудом шевелилась, пытаясь сесть.
– Дитя… О, мое дорогое дитя…
Это была служанка Мадлен Кассандра, и, стараясь придать своему голосу самые дружелюбные интонации, Сен-Жермен произнес:
– Сударыня, я ваш друг. Теперь все в порядке. Злодеи ушли, и я хочу вам помочь.
Перепугавшись, Кассандра могла замкнуться, поэтому ее следовало как можно скорей успокоить.
– Я хочу помочь и Мадлен. Расскажите мне все, что знаете, и я обещаю вам ее разыскать.
Слезы хлынули из глаз служанки, она делала тщетные попытки сдержать их.
– Мадлен… Моя девочка… Они ее увели…
Бурные рыдания не давали ей говорить.
– Нет-нет, мадам, – мягко увещевал бедняжку Сен-Жермен.– У нас ничего не выйдет, если вы будете плакать.
Он выждал еще пару невыносимых минут, пока Кассандра не нашла в себе достаточно сил для разумного разговора.
– Мне уже лучше, сударь, – едва слышно сказала она.– Но я умираю от страха. Барон… – Женщина затряслась, однако сумела взять себя в руки.– Сейчас, господин, я сейчас. Барон… он забрал с собой и Мадлен, и ее достойнейшего отца. Он сказал, где-то есть место… часовня… но… раз этот изверг ее посещает, она, должно быть, посвящена сатане, господин.
– Да не иначе, – угрюмо кивнул Сен-Жермен.
– В этой часовне он хочет убить Мадлен и маркиза. О моя девочка! За что тебе это, за что?!
– Он говорил о часовне еще что-нибудь? Кассандра подавила рыдания.
– Он говорил, что ее использовала мадам Монтеспан.
– А где она расположена, он говорил?
– Нет, – губы Кассандры кривились от напряжения, крупные слезы текли по морщинистому лицу.
Сен-Жермен почувствовал, как занемела рука, на которую он опирался, и переменил позу. Пока он это проделывал, его осенила новая мысль.
– Здесь есть еще кто-нибудь? Какой-нибудь слуга или пленник, который может знать, куда отправился Сен-Себастьян?
Кассандра молча раскачивалась из стороны в сторону, морщась и еле слышно постанывая.
– Нет… они все ушли… хотя… подождите… Конюшня… Маркиза увели на конюшню… Там может быть кто-то еще…
– Хорошо. Вы очень помогли мне, мадам. Сен-Жермен взял руки Кассандры в свои, отметив их неестественный холод.
– Теперь я хочу, чтобы вы меня выслушали. Мне необходимо уйти, чтобы не упустить время. Вы останетесь здесь, но за вами придут. Вам не нужно бояться.
Он наклонился к ней.
– Сейчас вы отдохнете мадам, ведь вы так устали. Вы уснете спокойно и будете спать, забыв о своих страхах. Теперь спите.
Граф положил ей на веки свою небольшую ладонь, и те покорно закрылись. Когда он встал, чтобы уйти, дыхание женщины сделалось ровным. С ней все будет в порядке, пора задуматься о другом.
Сдернув с окна пару вельветовых штор, Сен-Жермен накрыл ими останки Жервеза и малого в ливрее слуги.
Соблюдая все меры предосторожности, он прокрался к конюшне. Ворота ее были открыты, лошади нервно топтались в стойлах. Сен-Жермен положил руку на бок большого чалого мерина. Животное перебирало ногами, прижав уши к холке и выворачивая белки перепуганных глаз. Все попытки его успокоить оказались напрасными. Чалый не унимался, косясь на приоткрытую дверь кладовой.
Едва увернувшись от удара копытом, граф поспешил туда.
В небольшом помещении, озаряемом слабым светом единственного светильника, вкусно пахло седельной кожей. Сен-Жермену всегда нравился этот особенный аромат. Но отдать ему должное сейчас было никак невозможно. Мешало недвижное тело, свисающее с оглобли, переброшенной через потолочные балки. Граф беззвучно присвистнул и зашагал к несчастному, надеясь, что тот, вопреки всяческой логике, все еще жив.
Лицо пленника, искаженное смертными муками, было лицом Ле Граса.
Маг шевельнулся, в горле его что-то забулькало, оглобля качнулась. Многочисленные ожоги на изувеченном теле сказали графу о многом, из страшных ран сочилась темная кровь.
Сен-Жермен замер посреди кладовой. Маг, кажется, испугался. Пусть успокоится, иначе от него ничего не добьешься.
– Ле Грас, – сказал он через минуту.– Вы меня узнаете, Ле Грас?
Ле Грас захныкал.
– Ле Грас, куда они подевались? Где Сен-Себастьян?
– Я все сказал… не надо меня больше мучить…
– Вас больше не тронут, – морщась, пообещал Сен-Жермен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Граф придержал коня, обдумывая, не стоит ли ему воспользоваться этим окном, как вдруг завизжало железо. Створки ворот распахнулись, в темном проеме появились два всадника. Они пришпорили лошадей и поскакали к Парижу. Сен-Жермен, весьма довольный, что пребывает там, где находится, прижал своего бербера к кустам окружавшего здание парка.
Всадники промчались мимо него, в одном из них граф признал Шатороза. Дурное предчувствие, охватившее его в момент расставания с Клодией д'Аржаньяк, шевельнулось в нем с новой силой. Он хорошо знал людей этого типа. Объяснить их странное бегство могло только неожиданное изменение планов.
Пока он размышлял, еще один всадник возник в воротах и поскакал в другом направлении.
Сен-Жермен не хотел рисковать, он не знал, сколько еще верховых может выплюнуть в ночь этот двор. Граф повернул жеребца к кустам и заставил его углубиться в парк, благо в живой изгороди обнаружилась достаточная лазейка. Почувствовав, что с дороги его теперь не увидят, он спешился и привязал поводья к какому-то деревцу.
Свет в доме погас. Граф увидел мерцание фонаря – две, возможно, три темные фигуры направлялись к конюшне.
Он низко пригнулся, передвигаясь во тьме с почти нечеловеческой ловкостью. Когда фигуры исчезли в конюшне, Сен-Жермен побежал и остановился, лишь заскочив на террасу. Там он выждал какое-то время, прикидывая, последовать ли ему за людьми или войти в дом через французское окно, которое, как он теперь видел, было разбито.
Раздался шум, из конюшни выкатилась большая дорожная карета, влекомая четырьмя серыми лошадьми. Пятилистник на дверцах явственно говорил, что выезд принадлежит Сен-Себастьяну, на то же указывала и светлая масть лошадей.
Сен-Жермен побежал по террасе и пробрался через пролом в темную комнату. Он поскользнулся на чем-то липком и чуть не упал. Чувства его тут же воспламенились – это была кровь. Граф наклонился и оглядел валявшихся на полу мертвецов, в одном из них он опознал Жервеза.
Сен-Жермен замер в недвижности, затем осенил крестным знамением лоб злополучного игрока. «Глупец, о, глупец! Зачем ты меня не слушал?» Пора уходить, тут все ясно. Граф отступил к окну.
Из угла послышался шорох. Он повернулся, готовый убить всякого, кто решится на него напасть, но тьма не атаковала. Приглядевшись, граф увидел женщину, лежащую у стены. Она с трудом шевелилась, пытаясь сесть.
– Дитя… О, мое дорогое дитя…
Это была служанка Мадлен Кассандра, и, стараясь придать своему голосу самые дружелюбные интонации, Сен-Жермен произнес:
– Сударыня, я ваш друг. Теперь все в порядке. Злодеи ушли, и я хочу вам помочь.
Перепугавшись, Кассандра могла замкнуться, поэтому ее следовало как можно скорей успокоить.
– Я хочу помочь и Мадлен. Расскажите мне все, что знаете, и я обещаю вам ее разыскать.
Слезы хлынули из глаз служанки, она делала тщетные попытки сдержать их.
– Мадлен… Моя девочка… Они ее увели…
Бурные рыдания не давали ей говорить.
– Нет-нет, мадам, – мягко увещевал бедняжку Сен-Жермен.– У нас ничего не выйдет, если вы будете плакать.
Он выждал еще пару невыносимых минут, пока Кассандра не нашла в себе достаточно сил для разумного разговора.
– Мне уже лучше, сударь, – едва слышно сказала она.– Но я умираю от страха. Барон… – Женщина затряслась, однако сумела взять себя в руки.– Сейчас, господин, я сейчас. Барон… он забрал с собой и Мадлен, и ее достойнейшего отца. Он сказал, где-то есть место… часовня… но… раз этот изверг ее посещает, она, должно быть, посвящена сатане, господин.
– Да не иначе, – угрюмо кивнул Сен-Жермен.
– В этой часовне он хочет убить Мадлен и маркиза. О моя девочка! За что тебе это, за что?!
– Он говорил о часовне еще что-нибудь? Кассандра подавила рыдания.
– Он говорил, что ее использовала мадам Монтеспан.
– А где она расположена, он говорил?
– Нет, – губы Кассандры кривились от напряжения, крупные слезы текли по морщинистому лицу.
Сен-Жермен почувствовал, как занемела рука, на которую он опирался, и переменил позу. Пока он это проделывал, его осенила новая мысль.
– Здесь есть еще кто-нибудь? Какой-нибудь слуга или пленник, который может знать, куда отправился Сен-Себастьян?
Кассандра молча раскачивалась из стороны в сторону, морщась и еле слышно постанывая.
– Нет… они все ушли… хотя… подождите… Конюшня… Маркиза увели на конюшню… Там может быть кто-то еще…
– Хорошо. Вы очень помогли мне, мадам. Сен-Жермен взял руки Кассандры в свои, отметив их неестественный холод.
– Теперь я хочу, чтобы вы меня выслушали. Мне необходимо уйти, чтобы не упустить время. Вы останетесь здесь, но за вами придут. Вам не нужно бояться.
Он наклонился к ней.
– Сейчас вы отдохнете мадам, ведь вы так устали. Вы уснете спокойно и будете спать, забыв о своих страхах. Теперь спите.
Граф положил ей на веки свою небольшую ладонь, и те покорно закрылись. Когда он встал, чтобы уйти, дыхание женщины сделалось ровным. С ней все будет в порядке, пора задуматься о другом.
Сдернув с окна пару вельветовых штор, Сен-Жермен накрыл ими останки Жервеза и малого в ливрее слуги.
Соблюдая все меры предосторожности, он прокрался к конюшне. Ворота ее были открыты, лошади нервно топтались в стойлах. Сен-Жермен положил руку на бок большого чалого мерина. Животное перебирало ногами, прижав уши к холке и выворачивая белки перепуганных глаз. Все попытки его успокоить оказались напрасными. Чалый не унимался, косясь на приоткрытую дверь кладовой.
Едва увернувшись от удара копытом, граф поспешил туда.
В небольшом помещении, озаряемом слабым светом единственного светильника, вкусно пахло седельной кожей. Сен-Жермену всегда нравился этот особенный аромат. Но отдать ему должное сейчас было никак невозможно. Мешало недвижное тело, свисающее с оглобли, переброшенной через потолочные балки. Граф беззвучно присвистнул и зашагал к несчастному, надеясь, что тот, вопреки всяческой логике, все еще жив.
Лицо пленника, искаженное смертными муками, было лицом Ле Граса.
Маг шевельнулся, в горле его что-то забулькало, оглобля качнулась. Многочисленные ожоги на изувеченном теле сказали графу о многом, из страшных ран сочилась темная кровь.
Сен-Жермен замер посреди кладовой. Маг, кажется, испугался. Пусть успокоится, иначе от него ничего не добьешься.
– Ле Грас, – сказал он через минуту.– Вы меня узнаете, Ле Грас?
Ле Грас захныкал.
– Ле Грас, куда они подевались? Где Сен-Себастьян?
– Я все сказал… не надо меня больше мучить…
– Вас больше не тронут, – морщась, пообещал Сен-Жермен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78