Выйдя на берег, Карангул обернулся на гору. Фрагорль подглядывала из окна, явно стараясь, чтобы ее не было видно. Не хотела принимать участия в том, что сейчас произойдет. Мудро, решил Карангул, сдержал шаг и поотстал от Унгатт-Транна.
Вождь с недоумением рассматривал осмелившихся вернуться. Синяя краска сохранилась лишь на их головах. Лапы всех были связаны впереди. И идти они могли лишь строго гуськом, один за другим. Их шеи сдавливало весьма изобретательное устройство — попарно связанные четыре длинных копья. Идущие между копьями были запакованы, как горошины в стручке. Задыхаясь, они опустились на песок. Древки распухли от воды, из-за чего шеи пленников оказались словно в тисках.
Карангул отдал распоряжение, к скованным тотчас метнулись бойцы — разбили древки и разрезали веревки. Изможденные, промокшие вояки лежали на песке, хватая воздух широко раскрытыми ртами, растирая шеи и лапы.
Транн выхватил саблю у ближайшего бойца. Карангул, не поднимая глаз, услышал, как дикий кот точит саблю о камень. Затем вождь приподнял отточенным клинком голову Рвущего Клыка.
— Где трупы кородеров? Где полторы сотни солдат, которые были с тобой? Если ты расскажешь мне всю правду, я, возможно, избавлю тебя от медленной и мучительной казни. — Кот отступил на полшага, взмахнул саблей и… устремившийся к шее морской крысы клинок замер, чуть коснувшись шерсти на загривке. — Отвечай, ничтожный ошметок!
Рвущий Клык прошепелявил всего три слова, но они подействовали, как заклинание:
— Я видел барсука.
Брякнул о камень выпавший из лапы Транна клинок. Сам он осел рядом с Клыком, как будто вжатый в песок огромной лапой.
— Все — вон! Оставьте нас!
Карангул, солдаты, Свирепый Глаз с остатками разбитого отряда обратились в поспешное бегство, и на берегу остались двое. Хвост кота мягко обвился вокруг шеи Рвущего Клыка, и вот прищуренные глаза повелителя уже вплотную приблизились к крысьему носу.
— Я тебя оставлю в живых. У меня наверху полбочонка вина — получишь, если расскажешь мне все. Как он выглядел, что говорил, кто был с ним, какие звери… Все расскажешь.
Рвущий Клык скосил глаза к небу:
— Э-э… А я еще капитан? И мой братец Свирепый Глаз?
— Да, разумеется. Теперь рассказывай… пожалуйста.
Клык освободил шею от Траннова хвоста и прохрипел:
— А где эти полбочонка? Жажда мучит…
Этим вечером костры развели без всякой маскировки, не таясь, перед пещерой в дюнах. Фрукч сидела у входа в пещеру на кочке, рядом с сыном. Вокруг стоял и сидел звериный народ, наслаждаясь горячими, только с огня, орехово-сливовыми полосками мамаши Фрукч, которая с умилением наблюдала эту мирную сцену.
— Ну и ну, никогда бы не подумала, что на свете так много разных зверюшек!
Брогало обнял мать и поцеловал ее в лоб:
— Ты это уже говорила, мамуля. Ты что, всю ночь будешь удивляться? И еще ты забыла добавить «клянусь хвостом».
Фрукч вытерла глаза уголком передника, передала Дотти еще одну полоску и благодарно похлопала сына по лапе:
— Клянусь моим хвостом, Великие Соленые Сезоны ведают, где ты нашел столько разных зверюшек.
Брог улыбнулся своему новому другу Грубу:
— Сейчас она сменит тему. Вон, еще два ведра слез пожаловали.
Подошли Блинч и Унылла. Начался обмен носовыми платками, раздалось всхлипывание. Дотти облизала лапы и вопросительно покосилась на Брога:
— И что, они всегда так?…
— Только когда радуются.
В бок его зарылся локоть лорда Броктри.
— Ой! Что такое?
Барсук печально покачал головой:
— Скоро поймешь, друг мой, очень скоро.
Жесткий строго посмотрел на внуков:
— Прекратите драку, вы, оба. Что вы делаете с этим мешком?
— Просто достаем гармошку мисс Дотти, во.
— Убери лапы, я передам гармошку. Ты только послушай, дедуля, она так прелестно поет!
Дотти уже чарующе улыбалась, приглашая всех послушать песню роковой красавицы.
Блинч увлеченно грызла край носового платка и все пристальнее вглядывалась в Дотти. Уши старой поварихи напряглись, когда она распознала фамильные черты. Она резко вскинула лапу:
— Дилворти! Я сразу уловила семейное сходство. Эти добры молодцы называли тебя Дотти. Ты — дочь Дафны, Доротея!
Гармонь Дотти сдавленно пискнула и умолкла, сжатая в могучих объятиях вместе со своей хозяйкой.
— Тетушка Блинч!
— Конечно, малышка моя! Как я не узнала сразу твой голос! Последний раз я тебя видела, такую малюсенькую, пушистую, орущую во всю глотку, чтобы поскорее дали тебе поесть.
Потрясенная Дотти тоже ударилась в слезы. Брог подвел их обеих обратно к своей мамочке и Унылле, которые присоединились с громкими растроганными причитаниями и восклицаниями. Чтобы не мешать бурной встрече и заодно поберечь свои уши, еж Драко потащил Груба и Гренн обратно в пещеру.
А там царило приподнятое настроение. В центре внимания был лорд Броктри. От него исходила сила и уверенность. Каждый старался пройти поближе, чтобы как бы ненароком прикоснуться к нему, полюбоваться его громадным мечом и сонным Кеглюном, свернувшимся вокруг рукояти. Здесь, в пещере, прятались от врага зайцы и выдры — но теперь никто не прятался, все чувствовали себя уверенно под защитой громадного барсука. Ухопарус выразила общее настроение одной фразой:
— Наконец-то у нас снова есть вождь, настоящий лорд барсук.
Подошла и кокетливо повернулась Блинч.
— Моя племянница Дотти принесла мне подарок от сестры, эту шаль. Семейная реликвия! Хороша, правда?
Шаль была потрепана, кое-где продрана и неумело заштопана. Но Блинч была в восторге, и никто не хотел портить ей настроение.
— О, очень мила… И оригинальна.
— Да, да! Интересна эта светло-коричневая отделка по краю…
Светло-коричневая отделка от прикосновения лапы Уныллы тотчас отвалилась. Это оказалась налипшая на край грязь. Блинч, ничего не заметив, продолжала вертеться перед публикой.
— Прелестно, правда? И запах духов очень интересный… Что-то напоминает, но не пойму, что именно.
— Х-м, не светлый ли сидр?
Дотти наступила Грубу на ногу и уставилась ему в глаза:
— Ничего подобного. Это особые бабушкины духи.
У меня было еще письмо, но, вот беда, затерялось.
Леволап и Лапоплет подхватили Дотти и потащили прочь:
— Мисс Дотти, быстрей, нужна помощь с провизией!
— Там у них еще целая пещера продовольствия!
Танцы были в самом разгаре. Зайцы прыгали, стараясь во время прыжка шесть раз качнуть ушами. Все завидовали Бахвалу, которому удавалось сделать аж восемь взмахов! Танцорам приходилось остерегаться иголок крутящихся ежей. Выдры отталкивались хвостами и кувыркались, перепрыгивая через пламя костра. Дико прыгали белки, отплевываясь от взметающегося песка. Вокруг всех образовали пестрый хоровод землеройки Гуосим, а в самом центре Гурт степенно и размеренно топал и подпрыгивал с мамашей Фрукч, изящно приседавшей и оттопыривавшей передник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Вождь с недоумением рассматривал осмелившихся вернуться. Синяя краска сохранилась лишь на их головах. Лапы всех были связаны впереди. И идти они могли лишь строго гуськом, один за другим. Их шеи сдавливало весьма изобретательное устройство — попарно связанные четыре длинных копья. Идущие между копьями были запакованы, как горошины в стручке. Задыхаясь, они опустились на песок. Древки распухли от воды, из-за чего шеи пленников оказались словно в тисках.
Карангул отдал распоряжение, к скованным тотчас метнулись бойцы — разбили древки и разрезали веревки. Изможденные, промокшие вояки лежали на песке, хватая воздух широко раскрытыми ртами, растирая шеи и лапы.
Транн выхватил саблю у ближайшего бойца. Карангул, не поднимая глаз, услышал, как дикий кот точит саблю о камень. Затем вождь приподнял отточенным клинком голову Рвущего Клыка.
— Где трупы кородеров? Где полторы сотни солдат, которые были с тобой? Если ты расскажешь мне всю правду, я, возможно, избавлю тебя от медленной и мучительной казни. — Кот отступил на полшага, взмахнул саблей и… устремившийся к шее морской крысы клинок замер, чуть коснувшись шерсти на загривке. — Отвечай, ничтожный ошметок!
Рвущий Клык прошепелявил всего три слова, но они подействовали, как заклинание:
— Я видел барсука.
Брякнул о камень выпавший из лапы Транна клинок. Сам он осел рядом с Клыком, как будто вжатый в песок огромной лапой.
— Все — вон! Оставьте нас!
Карангул, солдаты, Свирепый Глаз с остатками разбитого отряда обратились в поспешное бегство, и на берегу остались двое. Хвост кота мягко обвился вокруг шеи Рвущего Клыка, и вот прищуренные глаза повелителя уже вплотную приблизились к крысьему носу.
— Я тебя оставлю в живых. У меня наверху полбочонка вина — получишь, если расскажешь мне все. Как он выглядел, что говорил, кто был с ним, какие звери… Все расскажешь.
Рвущий Клык скосил глаза к небу:
— Э-э… А я еще капитан? И мой братец Свирепый Глаз?
— Да, разумеется. Теперь рассказывай… пожалуйста.
Клык освободил шею от Траннова хвоста и прохрипел:
— А где эти полбочонка? Жажда мучит…
Этим вечером костры развели без всякой маскировки, не таясь, перед пещерой в дюнах. Фрукч сидела у входа в пещеру на кочке, рядом с сыном. Вокруг стоял и сидел звериный народ, наслаждаясь горячими, только с огня, орехово-сливовыми полосками мамаши Фрукч, которая с умилением наблюдала эту мирную сцену.
— Ну и ну, никогда бы не подумала, что на свете так много разных зверюшек!
Брогало обнял мать и поцеловал ее в лоб:
— Ты это уже говорила, мамуля. Ты что, всю ночь будешь удивляться? И еще ты забыла добавить «клянусь хвостом».
Фрукч вытерла глаза уголком передника, передала Дотти еще одну полоску и благодарно похлопала сына по лапе:
— Клянусь моим хвостом, Великие Соленые Сезоны ведают, где ты нашел столько разных зверюшек.
Брог улыбнулся своему новому другу Грубу:
— Сейчас она сменит тему. Вон, еще два ведра слез пожаловали.
Подошли Блинч и Унылла. Начался обмен носовыми платками, раздалось всхлипывание. Дотти облизала лапы и вопросительно покосилась на Брога:
— И что, они всегда так?…
— Только когда радуются.
В бок его зарылся локоть лорда Броктри.
— Ой! Что такое?
Барсук печально покачал головой:
— Скоро поймешь, друг мой, очень скоро.
Жесткий строго посмотрел на внуков:
— Прекратите драку, вы, оба. Что вы делаете с этим мешком?
— Просто достаем гармошку мисс Дотти, во.
— Убери лапы, я передам гармошку. Ты только послушай, дедуля, она так прелестно поет!
Дотти уже чарующе улыбалась, приглашая всех послушать песню роковой красавицы.
Блинч увлеченно грызла край носового платка и все пристальнее вглядывалась в Дотти. Уши старой поварихи напряглись, когда она распознала фамильные черты. Она резко вскинула лапу:
— Дилворти! Я сразу уловила семейное сходство. Эти добры молодцы называли тебя Дотти. Ты — дочь Дафны, Доротея!
Гармонь Дотти сдавленно пискнула и умолкла, сжатая в могучих объятиях вместе со своей хозяйкой.
— Тетушка Блинч!
— Конечно, малышка моя! Как я не узнала сразу твой голос! Последний раз я тебя видела, такую малюсенькую, пушистую, орущую во всю глотку, чтобы поскорее дали тебе поесть.
Потрясенная Дотти тоже ударилась в слезы. Брог подвел их обеих обратно к своей мамочке и Унылле, которые присоединились с громкими растроганными причитаниями и восклицаниями. Чтобы не мешать бурной встрече и заодно поберечь свои уши, еж Драко потащил Груба и Гренн обратно в пещеру.
А там царило приподнятое настроение. В центре внимания был лорд Броктри. От него исходила сила и уверенность. Каждый старался пройти поближе, чтобы как бы ненароком прикоснуться к нему, полюбоваться его громадным мечом и сонным Кеглюном, свернувшимся вокруг рукояти. Здесь, в пещере, прятались от врага зайцы и выдры — но теперь никто не прятался, все чувствовали себя уверенно под защитой громадного барсука. Ухопарус выразила общее настроение одной фразой:
— Наконец-то у нас снова есть вождь, настоящий лорд барсук.
Подошла и кокетливо повернулась Блинч.
— Моя племянница Дотти принесла мне подарок от сестры, эту шаль. Семейная реликвия! Хороша, правда?
Шаль была потрепана, кое-где продрана и неумело заштопана. Но Блинч была в восторге, и никто не хотел портить ей настроение.
— О, очень мила… И оригинальна.
— Да, да! Интересна эта светло-коричневая отделка по краю…
Светло-коричневая отделка от прикосновения лапы Уныллы тотчас отвалилась. Это оказалась налипшая на край грязь. Блинч, ничего не заметив, продолжала вертеться перед публикой.
— Прелестно, правда? И запах духов очень интересный… Что-то напоминает, но не пойму, что именно.
— Х-м, не светлый ли сидр?
Дотти наступила Грубу на ногу и уставилась ему в глаза:
— Ничего подобного. Это особые бабушкины духи.
У меня было еще письмо, но, вот беда, затерялось.
Леволап и Лапоплет подхватили Дотти и потащили прочь:
— Мисс Дотти, быстрей, нужна помощь с провизией!
— Там у них еще целая пещера продовольствия!
Танцы были в самом разгаре. Зайцы прыгали, стараясь во время прыжка шесть раз качнуть ушами. Все завидовали Бахвалу, которому удавалось сделать аж восемь взмахов! Танцорам приходилось остерегаться иголок крутящихся ежей. Выдры отталкивались хвостами и кувыркались, перепрыгивая через пламя костра. Дико прыгали белки, отплевываясь от взметающегося песка. Вокруг всех образовали пестрый хоровод землеройки Гуосим, а в самом центре Гурт степенно и размеренно топал и подпрыгивал с мамашей Фрукч, изящно приседавшей и оттопыривавшей передник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67