А теперь он ругает и критикует своих за национализм. Значит, дошло его дело до того, что лопается государство. Там же несколько национальностей: сербы, хорваты, словенцы…
Когда Тито приехал впервые, еще не все в нем было ясно, даже он мне немного понравился внешностью. Я, когда смотрел на Тито, еще ясно не понимал, потому что сразу не поймешь, он тогда мне нравился, а вместе с тем что-то другое… и вспомнил провокатора Малиновского.
Тито – не империалист, а мелкая буржуазия, противник социализма. Империализм – это другое дело.
21.06.1972, 31.07.1972, 16.06.1977
Рассказ Попиводы, который я изложил Молотову
…В конце 60-х годов довелось мне в авиационном НИИ работать с Перо Попиводой, Петром Саввичем, как мы его называли, бывшим знаменитым югославским партизанским генералом, народным героем. В 1948 году ему удалось бежать из Югославии в СССР после неудавшейся попытки группы военных свергнуть Тито. Он прилетел в Москву, и его принял Сталин.
«Получилось так, – вспоминал Петр Саввич, – что когда я открыл дверь в кабинет, в это время Сталин стал выходить, и мы едва не столкнулись. Здороваясь, я протянул ему руку, а он отошел на шаг и сказал: „У нас, у русских, через порог не положено!“
Я вошел в кабинет и представился: «Попивода». Наверно, не нужно было называться, потому что он улыбнулся и, пожимая мне руку, сказал: «Сталин».
«Какой молодой, а уже генерал! – продолжил Сталин. – У нас тоже были молодые генералы. Вот в революцию Буденный», – и указал на сидевшего за столом Семена Михайловича.
Сталин задал много вопросов. Спросил: «Что вы думаете о Тито?» – «Троцкист, товарищ Сталин», – ответил я. «Хуже, хуже! – сказал Сталин. – Троцкизм был сильным рабочим движением. Мы победили троцкизм. Сейчас его нет, только пакость осталась. Такая, как ваш Тито».
В 1952 году я присутствовал на XIX съезде КПСС от Союза коммунистов Югославии. Перед открытием съезда, когда в зале народу было еще немного, неожиданно появился Сталин, пересчитал стулья в президиуме, спустился вниз и принес один стул. Делегаты бросились ему помогать, но он махнул рукой, – дескать, больше не надо.
…Перед приветственными выступлениями, в конце работы съезда, нас, гостей, собрал Клемент Готвальд – после смерти Димитрова он считался старейшиной братских партий. Синхронного перевода в ту пору еще не было, на речь отводилось 20 минут и столько же времени занимал перевод.
Чтобы не затягивать работу съезда, Готвальд предложил тем, кто знает русский язык, выступать по-русски. Для меня, черногорца, это было не трудно, потому что в нашем доме язык Пушкина почитался с детства, и я написал свою речь по-русски.
Съезд вел Маленков. Обычно он подходил к тому, кто будет выступать следующим, чтобы убедиться, что тот готов к выступлению. Подошел и ко мне: «Сейчас вы будете. – Бросил взгляд на мою речь: – Это что, вы по-русски будете говорить?» – «Да, нас товарищ Готвальд предупредил». – «Ни в коем случае, только по-сербски!» – сказал Маленков. «Но я не успею перевести!»
В это время уже начал свое выступление Макс Рейман, от Западной Германии, а я за ним должен-Мал енков пошел посоветоваться к Сталину, они поговорили, и Сталин медленно направился ко мне.
«Что у вас, товарищ Попивода?»
Я объяснил.
«Маленков прав, – сказал Сталин. – Нужно только по-сербски. Но у нас, большевиков, безвыходных положений не бывает. Вы можете в начале две-три фразы сказать по-сербски?»
«Конечно, могу, товарищ Сталин».
«Вот и хорошо. А дальше дуй по-русски! – сказал Сталин. – И закончить надо по-сербски. Ведь вас будут слушать на родине и могут сказать: он живет в Москве, в России, забыл даже родной язык! У вас еще нет страны в руках… Потерпи годик!»
Я сделал, как он сказал, и выступление прошло нормально».
За долгие годы нашего знакомства Попивода не раз рассказывал о Сталине.
«Весь его облик был таков, – говорил Петр Саввич, – что вызывал уважение к государству».
– Это безусловно, – согласился Молотов. Он слушал с большим интересом.
А я продолжил рассказ П. С. Попиводы.
«Теперь о Румынии. Во время войны Сталин дал указание вызволить из фашистских застенков лидера румынских коммунистов Георге Георгиу-Дежа. Наши разведчики нащупали в Бухаресте слабое звено, и эсесовец, от которого зависела судьба Дежа, пошел им навстречу… за золото. Сложность была в том, как доставить это золото в тюрьму. Однако в этой тюрьме содержались не только политические, но и уголовники. Среди заключенных нашли молодого вора-карманника, имевшего большие связи с местным уголовным миром, и он взялся помочь.
Операция прошла успешно, глава румынской компартии оказался в московской гостинице «Центральная», где в ту пору располагался Коминтерн, и ждал своего часа, который наступил в августе 1944-го, когда Красная Армия освободила Бухарест. Деж возглавил новую Румынию и вспомнил о том парне, что помог его освобождению. Оказалось, что тот снова попался на карманной краже и трогательно отбывал новый срок уже при народной власти. Деж принял участие в его судьбе. Бывшего воришку устроили на работу, он стал комсомольским активистом, быстро вырос и со временем возглавил Бухарестский горком союза молодежи. А потом Деж взял его к себе в партийный аппарат…
Вот мы сейчас и имеем Генерального секретаря Румынской коммунистической партии товарища Николае Чаушеску, – закончил свой рассказ Петр Саввич. – Но за эту историю в Румынии могут посадить», – добавил он.
Это я услышал от него летом 1968 года, когда вошел к нему в кабинет после очередного испытательного полета. «Мой генерал» читал «Правду». Отложив газету в сторону, он сказал: «Будет нас всякий вор-карманник учить марксизму-ленинизму!» В «Правде» была речь Чаушеску…
Выслушав меня, Молотов добавил:
– После освобождения Бухареста туда прибыл Вышинский, жил в королевском дворце и уговаривал короля Михая отречься от престола. Мы раньше договорились об этом – я с Иденом, а потом Сталин с Черчиллем.
(Как известно, Михай был награжден советским орденом «Победа» и благополучно покинул родину. Через годы в газетах появилось сообщение, что бывший король Румынии попался в Италии на валютных делах и отбывает тюремное наказание… – Ф.Ч .)
Еще П. С. Попивода рассказывал, как послевоенный премьер-министр Румынии Петру Гроза после беседы со Сталиным, которая, кстати говоря, велась на немецком языке, обедал с нашим руководителем. Хорошо выпив и закусив, Петру Гроза сказал: «Вы знаете, я очень люблю женщин». – «А я очень люблю коммунистов», – ответил Сталин.
– Типичный такой буржуазный либерал, – сказал о румынском премьере Молотов.
15.08.1972
«МЫ, ВЯТСКИЕ…»
Семья
– Хотелось о вашем детстве спросить…
– Мы, вятские, ребята хватские! Отец у меня был приказчиком, конторщиком, помню хорошо, более чем достаточно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166
Когда Тито приехал впервые, еще не все в нем было ясно, даже он мне немного понравился внешностью. Я, когда смотрел на Тито, еще ясно не понимал, потому что сразу не поймешь, он тогда мне нравился, а вместе с тем что-то другое… и вспомнил провокатора Малиновского.
Тито – не империалист, а мелкая буржуазия, противник социализма. Империализм – это другое дело.
21.06.1972, 31.07.1972, 16.06.1977
Рассказ Попиводы, который я изложил Молотову
…В конце 60-х годов довелось мне в авиационном НИИ работать с Перо Попиводой, Петром Саввичем, как мы его называли, бывшим знаменитым югославским партизанским генералом, народным героем. В 1948 году ему удалось бежать из Югославии в СССР после неудавшейся попытки группы военных свергнуть Тито. Он прилетел в Москву, и его принял Сталин.
«Получилось так, – вспоминал Петр Саввич, – что когда я открыл дверь в кабинет, в это время Сталин стал выходить, и мы едва не столкнулись. Здороваясь, я протянул ему руку, а он отошел на шаг и сказал: „У нас, у русских, через порог не положено!“
Я вошел в кабинет и представился: «Попивода». Наверно, не нужно было называться, потому что он улыбнулся и, пожимая мне руку, сказал: «Сталин».
«Какой молодой, а уже генерал! – продолжил Сталин. – У нас тоже были молодые генералы. Вот в революцию Буденный», – и указал на сидевшего за столом Семена Михайловича.
Сталин задал много вопросов. Спросил: «Что вы думаете о Тито?» – «Троцкист, товарищ Сталин», – ответил я. «Хуже, хуже! – сказал Сталин. – Троцкизм был сильным рабочим движением. Мы победили троцкизм. Сейчас его нет, только пакость осталась. Такая, как ваш Тито».
В 1952 году я присутствовал на XIX съезде КПСС от Союза коммунистов Югославии. Перед открытием съезда, когда в зале народу было еще немного, неожиданно появился Сталин, пересчитал стулья в президиуме, спустился вниз и принес один стул. Делегаты бросились ему помогать, но он махнул рукой, – дескать, больше не надо.
…Перед приветственными выступлениями, в конце работы съезда, нас, гостей, собрал Клемент Готвальд – после смерти Димитрова он считался старейшиной братских партий. Синхронного перевода в ту пору еще не было, на речь отводилось 20 минут и столько же времени занимал перевод.
Чтобы не затягивать работу съезда, Готвальд предложил тем, кто знает русский язык, выступать по-русски. Для меня, черногорца, это было не трудно, потому что в нашем доме язык Пушкина почитался с детства, и я написал свою речь по-русски.
Съезд вел Маленков. Обычно он подходил к тому, кто будет выступать следующим, чтобы убедиться, что тот готов к выступлению. Подошел и ко мне: «Сейчас вы будете. – Бросил взгляд на мою речь: – Это что, вы по-русски будете говорить?» – «Да, нас товарищ Готвальд предупредил». – «Ни в коем случае, только по-сербски!» – сказал Маленков. «Но я не успею перевести!»
В это время уже начал свое выступление Макс Рейман, от Западной Германии, а я за ним должен-Мал енков пошел посоветоваться к Сталину, они поговорили, и Сталин медленно направился ко мне.
«Что у вас, товарищ Попивода?»
Я объяснил.
«Маленков прав, – сказал Сталин. – Нужно только по-сербски. Но у нас, большевиков, безвыходных положений не бывает. Вы можете в начале две-три фразы сказать по-сербски?»
«Конечно, могу, товарищ Сталин».
«Вот и хорошо. А дальше дуй по-русски! – сказал Сталин. – И закончить надо по-сербски. Ведь вас будут слушать на родине и могут сказать: он живет в Москве, в России, забыл даже родной язык! У вас еще нет страны в руках… Потерпи годик!»
Я сделал, как он сказал, и выступление прошло нормально».
За долгие годы нашего знакомства Попивода не раз рассказывал о Сталине.
«Весь его облик был таков, – говорил Петр Саввич, – что вызывал уважение к государству».
– Это безусловно, – согласился Молотов. Он слушал с большим интересом.
А я продолжил рассказ П. С. Попиводы.
«Теперь о Румынии. Во время войны Сталин дал указание вызволить из фашистских застенков лидера румынских коммунистов Георге Георгиу-Дежа. Наши разведчики нащупали в Бухаресте слабое звено, и эсесовец, от которого зависела судьба Дежа, пошел им навстречу… за золото. Сложность была в том, как доставить это золото в тюрьму. Однако в этой тюрьме содержались не только политические, но и уголовники. Среди заключенных нашли молодого вора-карманника, имевшего большие связи с местным уголовным миром, и он взялся помочь.
Операция прошла успешно, глава румынской компартии оказался в московской гостинице «Центральная», где в ту пору располагался Коминтерн, и ждал своего часа, который наступил в августе 1944-го, когда Красная Армия освободила Бухарест. Деж возглавил новую Румынию и вспомнил о том парне, что помог его освобождению. Оказалось, что тот снова попался на карманной краже и трогательно отбывал новый срок уже при народной власти. Деж принял участие в его судьбе. Бывшего воришку устроили на работу, он стал комсомольским активистом, быстро вырос и со временем возглавил Бухарестский горком союза молодежи. А потом Деж взял его к себе в партийный аппарат…
Вот мы сейчас и имеем Генерального секретаря Румынской коммунистической партии товарища Николае Чаушеску, – закончил свой рассказ Петр Саввич. – Но за эту историю в Румынии могут посадить», – добавил он.
Это я услышал от него летом 1968 года, когда вошел к нему в кабинет после очередного испытательного полета. «Мой генерал» читал «Правду». Отложив газету в сторону, он сказал: «Будет нас всякий вор-карманник учить марксизму-ленинизму!» В «Правде» была речь Чаушеску…
Выслушав меня, Молотов добавил:
– После освобождения Бухареста туда прибыл Вышинский, жил в королевском дворце и уговаривал короля Михая отречься от престола. Мы раньше договорились об этом – я с Иденом, а потом Сталин с Черчиллем.
(Как известно, Михай был награжден советским орденом «Победа» и благополучно покинул родину. Через годы в газетах появилось сообщение, что бывший король Румынии попался в Италии на валютных делах и отбывает тюремное наказание… – Ф.Ч .)
Еще П. С. Попивода рассказывал, как послевоенный премьер-министр Румынии Петру Гроза после беседы со Сталиным, которая, кстати говоря, велась на немецком языке, обедал с нашим руководителем. Хорошо выпив и закусив, Петру Гроза сказал: «Вы знаете, я очень люблю женщин». – «А я очень люблю коммунистов», – ответил Сталин.
– Типичный такой буржуазный либерал, – сказал о румынском премьере Молотов.
15.08.1972
«МЫ, ВЯТСКИЕ…»
Семья
– Хотелось о вашем детстве спросить…
– Мы, вятские, ребята хватские! Отец у меня был приказчиком, конторщиком, помню хорошо, более чем достаточно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166