Но кому это однажды будет позволено, тот испытает восторг и волнение и наиболее полно удовлетворит потребность души в поразительном или ужасном, как если ему случилось присутствовать при окончании кровопролитной битвы, и, когда дым и пыль отчасти рассеялись, стали видны ее жертвы, разъятые в целях чудовищного мучительства. Иные из этих отдельных частей или членов, кажется, сами собою непроизвольно движутся и сокращаются наподобие лягушачьей лапки, когда ее отделяют от туловища, или обрубка змеи. Так же петух, истекая кровью, бегает и хлопает крыльями как бы от радости, в то время как его голова брошена в грязи и пыли.
По мере того как воздух становится прозрачнее, взволнованное воображение успокаивается и наступает очередь внимательного рассматривания и рассуждения, когда но месте окровавленных и безобразно искалеченных членов оказываются превосходно нарисованные части машин. Если же хорошо поискать, каждой части найдется подходящая к ней другая, к этим двум – третья; а буде троица не оживает, надо искать еще что-то, четвертое, не на этом листе, так на следующем, покуда не образуется новый полезнейший вид из созданных хотя и по совету природы, но вопреки ее, можно сказать, фатальной криволинейности и излишнему разнообразию. И если чудовище Ротелло ди фико, сирена, кентавр, крылатые кони и прочее – дети воображения и неопределенности, то бесчисленное стадо машин – произведения точности, прямизны и идеальной округлости; и такое происхождение как раз позволяет изобретателю по своему желанию сочетать между собою части различных машин и получать таким образом новые виды. Действительно, прямая линия только одна, и где бы ни появлялась, она остается частью этой единственной; все линейки на свете, включая громаднейшую, какую используют плотники, родственники и близнецы и различаются только размерами, тогда как кривых линий бесконечное множество разных. Также и правильные круги: в виде зубчатых колес, подшипников или какого-нибудь другого устройства они легко сочетаются и взаимодействуют, однако малейшая неправильность и случайная кривизна тотчас устраняют такую возможность. Фантазия изобретателя упорядочивается линейкой и циркулем, поэтому его произведения могут двигаться, тогда как произведения живописца и скульптора движутся только в воображении.
Выступающий в бумажном сражении изобретатель, действуя сам против себя, если придумывает и изготовляет машины из добытых жестоким убийством и расчленением других многих машин, сочетает их различными способами, согласуясь с мнением Архимеда, который указывает, что любое механическое устройство может быть создано из трех элементов – рычага, блока и винта. Однако же древние, при их заслугах, ради красоты рассуждения готовы другой раз свести и принять за одну вещи, разделенные еще значительно большим пространством и разницей, чем на это решаются такие, как Леонардо. Поэтому к их остроумию необходимо прибавить способность современного человека сосредоточиваться на мелочах и его наблюдательность к практике. Кроме того, надо учитывать надобность в разнообразных машинах, которой древние не испытывали, упражняя изобретательность исключительно в целях войны, а в мирное время предаваясь абстракциям. Насколько сравнительно с Архимедом Леонардо приблизился к практике, видно из следующего перечисления необходимых частей или простых механизмов.
Винтовые передачи; клинья, заклепки; опоры и опорные подшипники; шпильки, оси, валы; муфты; тросы, ремни и цепи; зубчатые колеса; фрикционные колесные передачи; маховики на лебедках; соединительные тяги и рычаги; храповики, храповые механизмы; тормозные устройства; сцепления шестерен; полые стержни и их соединения; цилиндры насосов и поршни; вентили, клапаны; пружины; шатуны и тяги; блоки; эксцентрики и кулачки.
Допущенные Леонардо кулачки и эксцентрики, представляя собой отступление от правила обязательной круглости, показывают, что он не расположен жертвовать интересами практики, оберегая чистоту и стройность теории. Одновременно шатуны, поршни, эксцентрики и кулачки образуют хотя недостаточно плавное, но средостение между миром населяющих Землю от их создания живых существ и произведениями изобретателя, внезапно после длительного перерыва как бы открывшего второй акт творения: когда у подкрадывающейся к добыче кошки за холкою поочередно выдвигаются как бы шатуны – то не эксцентрики ли вращаются под ее кожей?
В дальнейшем наука о деталях машин, основателем которой по справедливости надо считать Леонардо, мало что изменила или добавила в приведенном перечне двадцати двух элементов или простейших машин. Зато сравнительно с Архимедом и его тремя элементами насколько же двадцать два элемента флорентийского мастера прибавили возможностей изобретателю! Это легко поясняется на примере алфавита: из ограниченного количества литер или металлических букв наборщик складывает слова, тогда как изобретатель из простейших машин складывает более сложные, то есть искусство изобретения получило изумительный способ создавать бесконечную новизну, опираясь на общеизвестное и существующее.
Увы! Величайшему достижению Мастера вполне соответствовало постигшее его разочарование. На предлагаемые им изобретения и новизну спрос не увеличился, а многие стали избегать его предложений, как если бы такое сотрудничество угрожало их репутации или карману. Но когда Марко д'Оджоне, дерзкий в словах и осмотрительный в практике, стал утверждать, что доходы держателя мастерской в Корте Веккио заметно бы увеличились, отдайся он всецело занятиям живописью или скульптурой, к которым имеет исключительную способность, Джованни Больтраффио ему отвечал:
– Это обычное заблуждение простонародья: полагать себя более опытным в житейских делах сравнительно с людьми образованными. Не существует способности или умения, которыми Мастер не владел бы полностью; что до его доходов, они велики и станут впоследствии еще значительно большими, поскольку каждая полезная выдумка со временем находит применение.
Завтра утром, 2 января 1496 года, велишь сделать широкий ремень и испытаешь. Чтобы сделать клей для ремня, возьми крепкий уксус, в котором раствори рыбий клей: из него сделай пасту и склей кожу, и будет годиться. При 100 оборотах, какие машина делает за 1/4 часа, в час получается 40 000 иголок и 480 000 за 12 часов. При цене в 5 сольди за тысячу, получается 20000 сольди или 1000 лир за каждый день работы. При 20 днях работы в месяц получится 240 000 лир или 60 000 дукатов в месяц.
К тому времени потребность в иголках намного возросла сравнительно с нуждами древних; и все же, если бы миланцам заниматься только ремеслами, где не обойтись без хорошо заточенной иглы, машине достаточно месяца, чтобы снабдить работников иглами надолго вперед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129