Пролитая кровь и жертвы, понесенные войсками окруженной группировки, оказались не напрасными. Подвиг героически сражавшихся под Вязьмой советских воинов, внесших великий вклад в общее дело защиты Москвы, еще ждет должной оценки».
Собственно, такую оценку дает сам Жуков вышеприведенными словами, но все же некоторые эпизоды из боевых действий в районе окружения мне хочется привести из тех политдонесений трудных и славных месяцев героической обороны Москвы, которые я просмотрел в архивах. Вот некоторые выписки из них.
Из донесения от 5 октября 1941 года зам. нач. политуправления Западного фронта бригадного комиссара Ганенко, которое он направил в три адреса: армейскому комиссару 1 ранга Мехлису, командующему войсками Западного фронта генерал-полковнику Коневу, члену Военного совета— Западного фронта Булганину:
«Под натиском превосходящих сил противника, поддержанного танками и большим количеством самолетов, части 19-й армии отошли. Отход на новый рубеж 244-я и 91-я СД [стрелковые дивизии] провели организованно. На всех участках этих дивизий фашисты шли в наступление пьяными. Наступление противника сдерживалось нашими частями. Части 89-й СД и 127-й ТБР [танковой бригады] ведут наступление. Перед фронтом этих дивизий противник несет большие потери.
Личный состав частей 19-й армии дерется мужественно, некоторые части были отрезаны, попали в окружение, но не было паники и замешательства… Храбро сражались пулеметчики 561-го и 913-го СП (244-й СД). Они прикрывали отход стрелковых подразделений и сдерживали наступление противника, пока все части дивизии не заняли новый рубеж…
Вместе с этим из-за неорганизованности и невыполнения приказа в частях армии имелись напрасные жертвы; это дало возможность противнику прорваться на стыке 19-й и 30-й армий.
Производя отход, части 91-й и 89-й СД не предупредили об этом командование артиллерийских подразделений и частей, которые, оставшись без прикрытия пехоты, понесли большие потери. Командир 45-й КД [кавалерийской дивизии] генерал-майор Дреер не выполнил приказания командующего 19-й армией, оставил занимаемые позиции, оголил стык между частями 19-й и 30-й армий, и на этом участке просочилась мотопехота и танки противника, которые вышли в район 15 км сев. Бадино. Поставлен вопрос о снятии Дреера с должности и предании его суду военного трибунала…»
Я не знаю судьбы генерала Дреера, но абсолютно убежден в его невиновности, потому что в стык между 19-й и 30-й армиями, как уже говорилось, наносили удар двенадцать (!) дивизий противника, и 45-я дивизия просто не могла сдержать эти силы.
На другом участке происходило следующее:
«Главный удар был нанесен частям 162-й и 243-й СД: Только на участке 162-й СД действовало около двухсот танков и сто самолетов противника, 162-я Дивизия оказывала упорное сопротивление, личный состав дрался геройски. Командир дивизии полковник Хользинев погиб. Противник, по численности и технике превосходящий силы 162-й СД, сумел прорвать фронт. Личный состав дивизии попал в очень тяжелое положение и был рассеян. Прорвав фронт 162-й СД, противник обрушился на 1-й батальон 897-го СП [стрелкового полка] 242-й СД, на участке которого наступало еще свыше 70 танков и полк пехоты, 1-й батальон дрался героически, он в полном составе погиб, но занимаемые рубежи не оставил. Героически погибло боевое охранение 897-го СП, которое дралось до последнего бойца. В последнюю минуту начальник радиостанции этого боевого охранения младший командир тов. Морозов донес: „Взрываю радиостанцию“.
Но было в эти трудные дни и такое:
«Командир 244-й СД генерал-майор Щербачев в течение последних двух дней все время пьянствовал, боевыми действиями не руководит, мешает в работе начальнику штаба и комиссару дивизии. В результате дивизия попала в тяжелое положение, два полка попали в окружение. Никто выходом частей из окружения не руководит. Щербачев по вызову командующего 19-й армией прибыл пьяным. Военным советом 19-й армии Щербачев отстранен от должности и направлен в распоряжение командующего фронтом…»
В донесении отмечается, что даже недавнее пополнение, еще не обстрелянное, держалось в бою мужественно:
«В частях 107-й МСД [мотострелковой дивизии] и 250-й СД не было паники и бегства с поля боя, несмотря на то что в большинстве своем дивизии состояли из пополнения, прибывшего 30 сентября. 4 октября под давлением большого количества танков и пехоты противника части указанных дивизий с большими потерями отошли (в полках осталось по 100— 160 человек)».
Но для того чтобы читатели представляли, как нелегко и непросто было руководить Жукову Организацией отпора врагу и какие были реальные обстоятельства, приведу из тех же донесений несколько примеров другого рода. Вот хотя бы о поведении пополнения, которое в одном случае вело себя мужественно, но в другом…
Передо мной результаты расследования факта сдачи в плен почти целого красноармейского батальона 811-го полка 229-й дивизии. В донесении говорится: этот маршевый батальон прибыл в составе 990 человек, в нем было уроженцев Могилевской области 821 человек. Полесской области — 80 человек, западных областей Белоруссии, Украины и Прибалтики — 12 человек, остальные — из внутренних областей СССР. Батальон был весь влит в 229-ю ОД, где разделен на две равные части, для 811-го и Для 804-го полков. В течение трех дней с пополнением работали командиры и политработники, была организована боевая подготовка, принятие присяги, проведены беседы, в том числе и о законе, карающем за измену Родине. Затем батальон был выведен на передовую, занялся дооборудованием окопов и под вечер был накормлен горячим обедом. Дальше цитирую из донесения:
«Примерно в 23.00 немцы интенсивным огнем обстреляли батальон из минометов и пулеметов. За это время командиры и политработники разбежались, и что произошло с людьми, никто из них не видел и не знает. Но все бежавшие командиры и политработники говорят всякие небылицы о каких-то командах, белых флагах, хотя сами, убежав с позиции, конечно, видеть ничего не могли… Всего перешло к немцам 261 человек. Командир дивизии наказан, комиссар дивизии снят, как не справившийся с задачей конкретного политического руководства».
В донесении рассказывается о славных делах, которые вершили в те дни наши летчики:
«Частями ВВС фронта с 2 по 8 октября в воздушных боях сбито 96 самолетов противника и штурмовыми налетами уничтожено: 205 танков, 605 автомашин, 14 батарей, 54 зенитных Орудия и 101 огневая точка. Кроме того, расстреляно большое количество вражеской пехоты». К сожалению, в этом же донесении говорится и о несовершенстве работ на Можайской линии обороны, той самой, на которую так много надежд возлагал Жуков и куда сосредоточивал имеющиеся у него силы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151
Собственно, такую оценку дает сам Жуков вышеприведенными словами, но все же некоторые эпизоды из боевых действий в районе окружения мне хочется привести из тех политдонесений трудных и славных месяцев героической обороны Москвы, которые я просмотрел в архивах. Вот некоторые выписки из них.
Из донесения от 5 октября 1941 года зам. нач. политуправления Западного фронта бригадного комиссара Ганенко, которое он направил в три адреса: армейскому комиссару 1 ранга Мехлису, командующему войсками Западного фронта генерал-полковнику Коневу, члену Военного совета— Западного фронта Булганину:
«Под натиском превосходящих сил противника, поддержанного танками и большим количеством самолетов, части 19-й армии отошли. Отход на новый рубеж 244-я и 91-я СД [стрелковые дивизии] провели организованно. На всех участках этих дивизий фашисты шли в наступление пьяными. Наступление противника сдерживалось нашими частями. Части 89-й СД и 127-й ТБР [танковой бригады] ведут наступление. Перед фронтом этих дивизий противник несет большие потери.
Личный состав частей 19-й армии дерется мужественно, некоторые части были отрезаны, попали в окружение, но не было паники и замешательства… Храбро сражались пулеметчики 561-го и 913-го СП (244-й СД). Они прикрывали отход стрелковых подразделений и сдерживали наступление противника, пока все части дивизии не заняли новый рубеж…
Вместе с этим из-за неорганизованности и невыполнения приказа в частях армии имелись напрасные жертвы; это дало возможность противнику прорваться на стыке 19-й и 30-й армий.
Производя отход, части 91-й и 89-й СД не предупредили об этом командование артиллерийских подразделений и частей, которые, оставшись без прикрытия пехоты, понесли большие потери. Командир 45-й КД [кавалерийской дивизии] генерал-майор Дреер не выполнил приказания командующего 19-й армией, оставил занимаемые позиции, оголил стык между частями 19-й и 30-й армий, и на этом участке просочилась мотопехота и танки противника, которые вышли в район 15 км сев. Бадино. Поставлен вопрос о снятии Дреера с должности и предании его суду военного трибунала…»
Я не знаю судьбы генерала Дреера, но абсолютно убежден в его невиновности, потому что в стык между 19-й и 30-й армиями, как уже говорилось, наносили удар двенадцать (!) дивизий противника, и 45-я дивизия просто не могла сдержать эти силы.
На другом участке происходило следующее:
«Главный удар был нанесен частям 162-й и 243-й СД: Только на участке 162-й СД действовало около двухсот танков и сто самолетов противника, 162-я Дивизия оказывала упорное сопротивление, личный состав дрался геройски. Командир дивизии полковник Хользинев погиб. Противник, по численности и технике превосходящий силы 162-й СД, сумел прорвать фронт. Личный состав дивизии попал в очень тяжелое положение и был рассеян. Прорвав фронт 162-й СД, противник обрушился на 1-й батальон 897-го СП [стрелкового полка] 242-й СД, на участке которого наступало еще свыше 70 танков и полк пехоты, 1-й батальон дрался героически, он в полном составе погиб, но занимаемые рубежи не оставил. Героически погибло боевое охранение 897-го СП, которое дралось до последнего бойца. В последнюю минуту начальник радиостанции этого боевого охранения младший командир тов. Морозов донес: „Взрываю радиостанцию“.
Но было в эти трудные дни и такое:
«Командир 244-й СД генерал-майор Щербачев в течение последних двух дней все время пьянствовал, боевыми действиями не руководит, мешает в работе начальнику штаба и комиссару дивизии. В результате дивизия попала в тяжелое положение, два полка попали в окружение. Никто выходом частей из окружения не руководит. Щербачев по вызову командующего 19-й армией прибыл пьяным. Военным советом 19-й армии Щербачев отстранен от должности и направлен в распоряжение командующего фронтом…»
В донесении отмечается, что даже недавнее пополнение, еще не обстрелянное, держалось в бою мужественно:
«В частях 107-й МСД [мотострелковой дивизии] и 250-й СД не было паники и бегства с поля боя, несмотря на то что в большинстве своем дивизии состояли из пополнения, прибывшего 30 сентября. 4 октября под давлением большого количества танков и пехоты противника части указанных дивизий с большими потерями отошли (в полках осталось по 100— 160 человек)».
Но для того чтобы читатели представляли, как нелегко и непросто было руководить Жукову Организацией отпора врагу и какие были реальные обстоятельства, приведу из тех же донесений несколько примеров другого рода. Вот хотя бы о поведении пополнения, которое в одном случае вело себя мужественно, но в другом…
Передо мной результаты расследования факта сдачи в плен почти целого красноармейского батальона 811-го полка 229-й дивизии. В донесении говорится: этот маршевый батальон прибыл в составе 990 человек, в нем было уроженцев Могилевской области 821 человек. Полесской области — 80 человек, западных областей Белоруссии, Украины и Прибалтики — 12 человек, остальные — из внутренних областей СССР. Батальон был весь влит в 229-ю ОД, где разделен на две равные части, для 811-го и Для 804-го полков. В течение трех дней с пополнением работали командиры и политработники, была организована боевая подготовка, принятие присяги, проведены беседы, в том числе и о законе, карающем за измену Родине. Затем батальон был выведен на передовую, занялся дооборудованием окопов и под вечер был накормлен горячим обедом. Дальше цитирую из донесения:
«Примерно в 23.00 немцы интенсивным огнем обстреляли батальон из минометов и пулеметов. За это время командиры и политработники разбежались, и что произошло с людьми, никто из них не видел и не знает. Но все бежавшие командиры и политработники говорят всякие небылицы о каких-то командах, белых флагах, хотя сами, убежав с позиции, конечно, видеть ничего не могли… Всего перешло к немцам 261 человек. Командир дивизии наказан, комиссар дивизии снят, как не справившийся с задачей конкретного политического руководства».
В донесении рассказывается о славных делах, которые вершили в те дни наши летчики:
«Частями ВВС фронта с 2 по 8 октября в воздушных боях сбито 96 самолетов противника и штурмовыми налетами уничтожено: 205 танков, 605 автомашин, 14 батарей, 54 зенитных Орудия и 101 огневая точка. Кроме того, расстреляно большое количество вражеской пехоты». К сожалению, в этом же донесении говорится и о несовершенстве работ на Можайской линии обороны, той самой, на которую так много надежд возлагал Жуков и куда сосредоточивал имеющиеся у него силы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151