Есть основание думать, что 49-я стрелковая дивизия в Беловежской пуще. Для проверки этого и вывода ее с рассветом высылается специальный парашютист. Выход Кузнецова ожидаем вдоль обоих берегов Немана.
Жуков . Какой сегодня был бой с мехкорпусом противника перед Минским УРом и где сейчас противник, который был вчера в Слуцке и перед Минским УРом?
Климовских . Вой с мехкорпусом противника в Минском УРе вела 64-я стрелковая дивизия. Противник от Слуцка продвигался на Бобруйск, но к вечеру Бобруйск занят еще не был.
Жуков . Как понимать «занят еще не был»?
Климовских . Мы полагали, что противник попытается на плечах ворваться в Бобруйск. Этого не произошло.
Жуков . Смотрите, чтобы противник ваш Минский УР не обошел с севера. Закройте направление Логойск — Зембин — Плешеницы, иначе противник, обойдя УР, раньше вас будет в Борисове. У меня все. До свидания».
29 июня поступили сообщения о том, что наши войска оставили Минск. Наркому обороны Тимошенко позвонил Сталин и спросил:
— Что под Минском? Как там дела?
У Тимошенко не хватило сил доложить Сталину о том, что Минск сдан, он еще надеялся, что положение будет восстановлено, поэтому сказал неопределенно:
— Я не могу сейчас доложить, товарищ Сталин…— Тимошенко не успел закончить фразу, потому что Сталин его перебил:
— А вы обязаны постоянно знать все детали, товарищ Тимошенко, и держать нас в курсе событий.
Не желая продолжать разговор, Сталин положил трубку.
В это время в кабинете Сталина были Молотов, Маленков и Берия. Некоторое время было тягостное молчание, потом Сталин сказал:
— Не нравится мне это их неведение. А может быть, мы сейчас поедем в Генштаб и сами посмотрим карты и донесения с фронтов?
От Кремля до здания Наркомата обороны по улице Фрунзе ехать всего несколько минут. Когда члены Политбюро вошли в массивные двери, часовой, увидев Сталина и идущих за ним Молотова, Маленкова и Берия, настолько оторопел, что даже не мог спросить пропуска или что-то вымолвить. Члены Политбюро молча прошли мимо часового и поднялись на второй этаж, где был кабинет наркома обороны. В кабинете в это время были Тимошенко, Жуков, Ватутин, генералы и офицеры Генштаба, они стояли около больших столов, на которых расстелены карты с обстановкой на фронтах.
Появление Сталина и других членов Политбюро было настолько неожиданно, что все присутствующие на некоторое время просто онемели. Тимошенко даже побледнел, однако, будучи старым служакой, он быстро пришел в себя и подошел к Сталину с рапортом, как и полагается в таких случаях:
— Товарищ Сталин, руководство Наркомата обороны и Генеральный штаб изучают обстановку на фронтах и вырабатывают очередные решения.
Сталин выслушал доклад, ничего не ответил и медленно пошел вдоль стола с картами. Он остановился у карты Западного фронта. Тем временем на цыпочках, один за другим вышли из кабинета работники Генерального штаба, кроме Тимошенко, Жукова и Ватутина.
Сталин довольно долго стоял у карты Западного фронта и разглядывал ее. Затем повернулся к генералам и, явно сдерживая себя и стараясь быть спокойным, сказал:
— Ну, мы ждем, докладывайте, объясняйте обстановку.
Тимошенко хорошо знал Сталина, не только уважал, но и очень боялся его. Он понимал, что у Сталина внутри все клокочет, иначе он не появился бы здесь так внезапно. Не ожидая для себя ничего хорошего, Тимошенко стал сбивчиво докладывать:
— Товарищ Сталин, мы еще не успели обобщить поступившие материалы. Многое не ясно… Есть противоречивые сведения… Я не готов к докладу.
И тут Сталин сорвался:
— Вы просто боитесь сообщить нам правду! Потеряли Белоруссию, а теперь хотите поставить нас перед фактом новых провалов?! Что делается на Украине? Что в Прибалтике? Вы управляете фронтами или Генштаб только регистрирует потери?!
Желая как-то разрядить обстановку и помочь Тимошенко, которого Жуков уважал, начальник Генерального штаба обратился к Сталину:
— Разрешите нам продолжать работу.
Тут вдруг иронически спросил Берия:
— Может, мы мешаем вам?
— Обстановка на фронтах критическая. От нас ждут указаний, — сказал Жуков, стараясь быть спокойным и ни к кому не обращаясь, но затем, взглянув прямо в глаза Берии, с некоторым вызовом спросил: — Может быть, вы сумеете дать эти указания?
— Если партия поручит, дадим, — отрезал Берия.
— Это если поручит! — твердо парировал Жуков. — А пока дело поручено нам.
Повернувшись к Сталину, Жуков, опять-таки стараясь быть спокойным, сказал:
— Простите меня за резкость, товарищ Сталин. Мы разберемся и сами приедем в Кремль…
Все молчали, ожидая, что решит и скажет Сталин. Но и Тимошенко не захотел в трудную минуту оставлять без поддержки своего начальника Генерального штаба и, пытаясь прийти ему на помощь, сказал:
— Товарищ Сталин, мы обязаны в первую очередь думать, как помочь фронтам, а потом уже информировать вас…
Попытка Тимошенко сгладить ситуацию обернулась против него. Сталин опять вспыхнул:
— Во-первых, вы делаете грубую ошибку, что отделяете себя от нас! А во-вторых, о помощи фронтам, об овладении обстановкой нам теперь надо думать всем вместе. — Сталин помолчал и, видимо решив, что все-таки в такой ситуации лучше действительно дать военным возможность собраться с мыслями, сказал, обращаясь к своим спутникам:
— Пойдемте, товарищи, мы, кажется, действительно появились здесь не вовремя…
Члены Политбюро направились к двери и ушли, никем не сопровождаемые, так же как и появились здесь несколькими минутами раньше.
После ухода членов Политбюро Тимошенко попросил Жукова связаться с командующим Западным фронтом Д. Г. Павловым и выяснить, наконец, более детально обстановку. Жуков по аппарату Бодо говорил с Павловым, вот запись этого разговора.
«Жуков . Мы не можем принять никакого решения по Западному фронту, не зная, что происходит в районах Минска, Бобруйска, Слуцка. Прошу доложить по существу вопросов.
Павлов . В районе Минска 44-й стрелковый корпус отходит южнее Могилевского шоссе; рубежом обороны, на котором должны остановиться, назначен Стахов — Червень. В районе Слуцка вчера, по наблюдению авиации, 210-я мотострелковая дивизия вела бой в районе Шищсцы. В районе Бобруйска сегодня в 4 часа противник навел мост, по которому проскочило 12 танков.
Жуков . Немцы передают по радио, что ими восточнее Белостока окружены две армии. Видимо, какая-то доля правды в этом есть. Почему ваш штаб не организует высылку делегатов связи, чтобы найти войска? Где Кулик, Болдин, Кузнецов? Где кавкорпус? Не может быть, чтобы авиация не видела конницу.
Павлов . Да, большая доля правды. Нам известно, что 25 й 26 июня части были на реке Щаре, вели бой за переправы с противником, занимающим восточный берег реки Щары.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151
Жуков . Какой сегодня был бой с мехкорпусом противника перед Минским УРом и где сейчас противник, который был вчера в Слуцке и перед Минским УРом?
Климовских . Вой с мехкорпусом противника в Минском УРе вела 64-я стрелковая дивизия. Противник от Слуцка продвигался на Бобруйск, но к вечеру Бобруйск занят еще не был.
Жуков . Как понимать «занят еще не был»?
Климовских . Мы полагали, что противник попытается на плечах ворваться в Бобруйск. Этого не произошло.
Жуков . Смотрите, чтобы противник ваш Минский УР не обошел с севера. Закройте направление Логойск — Зембин — Плешеницы, иначе противник, обойдя УР, раньше вас будет в Борисове. У меня все. До свидания».
29 июня поступили сообщения о том, что наши войска оставили Минск. Наркому обороны Тимошенко позвонил Сталин и спросил:
— Что под Минском? Как там дела?
У Тимошенко не хватило сил доложить Сталину о том, что Минск сдан, он еще надеялся, что положение будет восстановлено, поэтому сказал неопределенно:
— Я не могу сейчас доложить, товарищ Сталин…— Тимошенко не успел закончить фразу, потому что Сталин его перебил:
— А вы обязаны постоянно знать все детали, товарищ Тимошенко, и держать нас в курсе событий.
Не желая продолжать разговор, Сталин положил трубку.
В это время в кабинете Сталина были Молотов, Маленков и Берия. Некоторое время было тягостное молчание, потом Сталин сказал:
— Не нравится мне это их неведение. А может быть, мы сейчас поедем в Генштаб и сами посмотрим карты и донесения с фронтов?
От Кремля до здания Наркомата обороны по улице Фрунзе ехать всего несколько минут. Когда члены Политбюро вошли в массивные двери, часовой, увидев Сталина и идущих за ним Молотова, Маленкова и Берия, настолько оторопел, что даже не мог спросить пропуска или что-то вымолвить. Члены Политбюро молча прошли мимо часового и поднялись на второй этаж, где был кабинет наркома обороны. В кабинете в это время были Тимошенко, Жуков, Ватутин, генералы и офицеры Генштаба, они стояли около больших столов, на которых расстелены карты с обстановкой на фронтах.
Появление Сталина и других членов Политбюро было настолько неожиданно, что все присутствующие на некоторое время просто онемели. Тимошенко даже побледнел, однако, будучи старым служакой, он быстро пришел в себя и подошел к Сталину с рапортом, как и полагается в таких случаях:
— Товарищ Сталин, руководство Наркомата обороны и Генеральный штаб изучают обстановку на фронтах и вырабатывают очередные решения.
Сталин выслушал доклад, ничего не ответил и медленно пошел вдоль стола с картами. Он остановился у карты Западного фронта. Тем временем на цыпочках, один за другим вышли из кабинета работники Генерального штаба, кроме Тимошенко, Жукова и Ватутина.
Сталин довольно долго стоял у карты Западного фронта и разглядывал ее. Затем повернулся к генералам и, явно сдерживая себя и стараясь быть спокойным, сказал:
— Ну, мы ждем, докладывайте, объясняйте обстановку.
Тимошенко хорошо знал Сталина, не только уважал, но и очень боялся его. Он понимал, что у Сталина внутри все клокочет, иначе он не появился бы здесь так внезапно. Не ожидая для себя ничего хорошего, Тимошенко стал сбивчиво докладывать:
— Товарищ Сталин, мы еще не успели обобщить поступившие материалы. Многое не ясно… Есть противоречивые сведения… Я не готов к докладу.
И тут Сталин сорвался:
— Вы просто боитесь сообщить нам правду! Потеряли Белоруссию, а теперь хотите поставить нас перед фактом новых провалов?! Что делается на Украине? Что в Прибалтике? Вы управляете фронтами или Генштаб только регистрирует потери?!
Желая как-то разрядить обстановку и помочь Тимошенко, которого Жуков уважал, начальник Генерального штаба обратился к Сталину:
— Разрешите нам продолжать работу.
Тут вдруг иронически спросил Берия:
— Может, мы мешаем вам?
— Обстановка на фронтах критическая. От нас ждут указаний, — сказал Жуков, стараясь быть спокойным и ни к кому не обращаясь, но затем, взглянув прямо в глаза Берии, с некоторым вызовом спросил: — Может быть, вы сумеете дать эти указания?
— Если партия поручит, дадим, — отрезал Берия.
— Это если поручит! — твердо парировал Жуков. — А пока дело поручено нам.
Повернувшись к Сталину, Жуков, опять-таки стараясь быть спокойным, сказал:
— Простите меня за резкость, товарищ Сталин. Мы разберемся и сами приедем в Кремль…
Все молчали, ожидая, что решит и скажет Сталин. Но и Тимошенко не захотел в трудную минуту оставлять без поддержки своего начальника Генерального штаба и, пытаясь прийти ему на помощь, сказал:
— Товарищ Сталин, мы обязаны в первую очередь думать, как помочь фронтам, а потом уже информировать вас…
Попытка Тимошенко сгладить ситуацию обернулась против него. Сталин опять вспыхнул:
— Во-первых, вы делаете грубую ошибку, что отделяете себя от нас! А во-вторых, о помощи фронтам, об овладении обстановкой нам теперь надо думать всем вместе. — Сталин помолчал и, видимо решив, что все-таки в такой ситуации лучше действительно дать военным возможность собраться с мыслями, сказал, обращаясь к своим спутникам:
— Пойдемте, товарищи, мы, кажется, действительно появились здесь не вовремя…
Члены Политбюро направились к двери и ушли, никем не сопровождаемые, так же как и появились здесь несколькими минутами раньше.
После ухода членов Политбюро Тимошенко попросил Жукова связаться с командующим Западным фронтом Д. Г. Павловым и выяснить, наконец, более детально обстановку. Жуков по аппарату Бодо говорил с Павловым, вот запись этого разговора.
«Жуков . Мы не можем принять никакого решения по Западному фронту, не зная, что происходит в районах Минска, Бобруйска, Слуцка. Прошу доложить по существу вопросов.
Павлов . В районе Минска 44-й стрелковый корпус отходит южнее Могилевского шоссе; рубежом обороны, на котором должны остановиться, назначен Стахов — Червень. В районе Слуцка вчера, по наблюдению авиации, 210-я мотострелковая дивизия вела бой в районе Шищсцы. В районе Бобруйска сегодня в 4 часа противник навел мост, по которому проскочило 12 танков.
Жуков . Немцы передают по радио, что ими восточнее Белостока окружены две армии. Видимо, какая-то доля правды в этом есть. Почему ваш штаб не организует высылку делегатов связи, чтобы найти войска? Где Кулик, Болдин, Кузнецов? Где кавкорпус? Не может быть, чтобы авиация не видела конницу.
Павлов . Да, большая доля правды. Нам известно, что 25 й 26 июня части были на реке Щаре, вели бой за переправы с противником, занимающим восточный берег реки Щары.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151