— В. К.) в просил его разрешить отвести войска на истринский рубеж, не ожидая, пока противник силою отбросит туда обороняющихся и на их плечах форсирует реку и водохранилище».
Жуков не посчитался с мнением Рокоссовского и приказал не отходить ни на шаг и удерживать занимаемый рубеж. Как видим, и у Жукова бывали моменты, когда он мог закусить удила и вопреки здравому смыслу, не считаясь с предложением такого опытного командующего, каким был Рокоссовский, настаивать на своем.
Понимая, что если части 16-й армии на этом участке не устоят, то путь на Москву будет открыт, и это возлагает на него как командующего армией огромную ответственность, Рокоссовский решил послать телеграмму начальнику Генерального штаба Шапошникову, мотивировав в ней свое предложение. Вскоре он получил ответ, что Генеральный штаб разрешает ему осуществить принятое решение. Однако не успели Рокоссовский и его штаб отдать соответствующие распоряжения частям, как пришел грозный письменный приказ Жукова:
«Войсками фронта командую я! Приказ об отводе войск за Истринское водохранилище отменяю, приказываю обороняться на занимаемом рубеже и ни шагу назад не Отступать. Генерал армии Жуков».
В этих коротких строках наглядно проявился жуковский характер: его темперамент и его крутость. Но в данном случае он оказался не прав. Войска не удержали подступы к водохранилищу, противник отбросил их и, как предвидел Рокоссовский, на плечах отступающих переправился на восточный берег реки Истры и захватил там плацдармы.
Вы, наверное, не раз встречали в военной литературе это образное и не совсем военное выражение «на плечах». Что же это означает в действительности? А это значит, что войска отходят или даже бегут, противник их давит танками, расстреливает из пулеметов, артиллерией, врывается прямо в боевые порядки, в гущу вот этих бегущих людей, когда они находятся вне траншей, не имеют на огневых позициях пулеметов и артиллерии. Практически в этом случае наступающая сторона чаще всего даже опережает отступающую и выходит на следующий рубеж раньше, чем его успеет занять отходящий.
Такое положение сложилось и в районе водохранилища. А если бы Жуков согласился с Рокоссовским, то потерь было бы меньше: войска, переправившись на восточный берег канала, успели бы там закрепиться и оттуда, из-за водной преграды, скорее всего остановили бы врага.
Рокоссовский по этому поводу пишет:
«Не только мы, но и весь Западный фронт переживал крайне трудные дни. И мне была понятна некоторая нервозность и горячность наших непосредственных руководителей. Но необходимым достоинством всякого начальника является его выдержка, спокойствие и уважение к подчиненным. На войне же — в особенности. Поверьте старому солдату: человеку в бою нет ничего дороже сознания, что ему доверяют, в его силы верят, на него надеются… К сожалению, командующий нашим Западным фронтом не всегда учитывал это».
В этих словах звучит явный упрек Георгию Константиновичу за те потери, которые понесли войска, и боль за дело, которому повредила вспыльчивость Жукова.
Но можно понять и Жукова. Имея ограниченное количество войск и организовав оборону лишь на отдельных направлениях, он понимал: если противник разгадает его замысел, то может в любой момент отказаться от наступления на удобных танкодоступных направлениях и пойти правее и левее, там, где, по сути дела, войск у Жукова нет совсем. И тогда судьба Москвы была бы решена, тогда он, Жуков, не отстоял бы Москву. Этим объясняются его нервозность и его нетерпимость к каким бы то ни было отклонениям от его решения. А решение это звучало коротко: стоять насмерть на занимаемых позициях, там, где подготовлена оборона!
29 ноября гитлеровские войска прорвались через канал Москва — Волга в районе Яхромы. Это была очень серьезная опасность, так как противнику удалось преодолеть водный рубеж, на который опиралась оборона 16-й армии Рокоссовского. Надо было немедленно бросать все силы для того, чтобы отразить этот прорыв.
И вот в этот момент произошел очередной, так сказать, каприз Сталина. Кто-то ему доложил о том, что гитлеровцы овладели городом Дедовском. А Дедовск — это уже в непосредственной близости от Москвы. Сталин немедленно позвонил Жукову:
— Вам известно, что занят Дедовск?
— Нет, товарищ Сталин, неизвестно.
Сталин сказал раздраженно:
— Командующий должен знать, что у него делается на фронте. Немедленно выезжайте на место, лично организуйте контратаку и верните Дедовск.
Жуков понимал: очень не ко времени будет его отлучка из штаба, когда на других участках идут такие напряженные бои.
— Покидать штаб фронта в такой напряженной обстановке вряд ли осмотрительно, — произнес он. Но Сталин еще более раздраженно бросил:
— Ничего, мы как-нибудь тут справимся, а за себя оставьте на это время Соколовского.
Не понимая причин раздражения Верховного, почему его так взвинтило известие об оставлении Дедовска, Жуков позвонил Рокоссовскому. Выяснилось, что город Дедовск находится в наших руках, а Сталину, видимо, доложили о деревне Дедово, которая находится гораздо западнее и ничего общего с Дедовском не имеет. Жуков тут же позвонил Верховному и пытался объяснить, что его неправильно информировали. Но раздражение у Сталина, как это часто бывало и раньше, лишило его благоразумия, он уже ничего не хотел слышать и, рассвирепев еще больше, потребовал от Жукова немедленно выехать к Рокоссовскому, да еще прихватить с собой командующего артиллерией 5-й армии Говорова и предпринять все для того, чтобы отбить Дедовск.
Жуков понял, что разговоры напрасны, и, переживая, что в такое горячее время приходится оставлять командный пункт фронта, выехал к Рокоссовскому. Оттуда они вместе прибыли к А. П. Бедобородову, командиру 9-й гвардейской стрелковой дивизии, которая вела бои в районе Дедовска.
Как рассказывает генерал Белобородов, он сначала не мог понять, что произошло, когда вдруг в полночь к нему на командный пункт прибыли Жуков, Рокоссовский и другие высокие начальники. Он доложил обстановку на своем участке: ничего экстраординарного на фронте его дивизии в тот момент вроде бы не происходило. Далее он сказал, что утром намерен атаковать Селиваниху силами 40-й стрелковой бригады. Злополучное Дедово находилось дальше за Селиванихой, поэтому Жуков сказал:
— Поставьте 40-й бригаде более глубокую задачу, чтобы она овладела еще и деревней Дедово. Белобородов ответил:
— Есть поставить более глубокую задачу!
Но по лицу его было видно, что он не уверен в том, что бригада способна выполнить этот приказ: сил-то маловато.
Поняв его, Жуков усмехнулся и сказал:
— Я не как ревизор к вам приехал. В ваше подчинение передаю 17-ю и 145-ю танковые бригады, батальон 49-й стрелковой бригады.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151
Жуков не посчитался с мнением Рокоссовского и приказал не отходить ни на шаг и удерживать занимаемый рубеж. Как видим, и у Жукова бывали моменты, когда он мог закусить удила и вопреки здравому смыслу, не считаясь с предложением такого опытного командующего, каким был Рокоссовский, настаивать на своем.
Понимая, что если части 16-й армии на этом участке не устоят, то путь на Москву будет открыт, и это возлагает на него как командующего армией огромную ответственность, Рокоссовский решил послать телеграмму начальнику Генерального штаба Шапошникову, мотивировав в ней свое предложение. Вскоре он получил ответ, что Генеральный штаб разрешает ему осуществить принятое решение. Однако не успели Рокоссовский и его штаб отдать соответствующие распоряжения частям, как пришел грозный письменный приказ Жукова:
«Войсками фронта командую я! Приказ об отводе войск за Истринское водохранилище отменяю, приказываю обороняться на занимаемом рубеже и ни шагу назад не Отступать. Генерал армии Жуков».
В этих коротких строках наглядно проявился жуковский характер: его темперамент и его крутость. Но в данном случае он оказался не прав. Войска не удержали подступы к водохранилищу, противник отбросил их и, как предвидел Рокоссовский, на плечах отступающих переправился на восточный берег реки Истры и захватил там плацдармы.
Вы, наверное, не раз встречали в военной литературе это образное и не совсем военное выражение «на плечах». Что же это означает в действительности? А это значит, что войска отходят или даже бегут, противник их давит танками, расстреливает из пулеметов, артиллерией, врывается прямо в боевые порядки, в гущу вот этих бегущих людей, когда они находятся вне траншей, не имеют на огневых позициях пулеметов и артиллерии. Практически в этом случае наступающая сторона чаще всего даже опережает отступающую и выходит на следующий рубеж раньше, чем его успеет занять отходящий.
Такое положение сложилось и в районе водохранилища. А если бы Жуков согласился с Рокоссовским, то потерь было бы меньше: войска, переправившись на восточный берег канала, успели бы там закрепиться и оттуда, из-за водной преграды, скорее всего остановили бы врага.
Рокоссовский по этому поводу пишет:
«Не только мы, но и весь Западный фронт переживал крайне трудные дни. И мне была понятна некоторая нервозность и горячность наших непосредственных руководителей. Но необходимым достоинством всякого начальника является его выдержка, спокойствие и уважение к подчиненным. На войне же — в особенности. Поверьте старому солдату: человеку в бою нет ничего дороже сознания, что ему доверяют, в его силы верят, на него надеются… К сожалению, командующий нашим Западным фронтом не всегда учитывал это».
В этих словах звучит явный упрек Георгию Константиновичу за те потери, которые понесли войска, и боль за дело, которому повредила вспыльчивость Жукова.
Но можно понять и Жукова. Имея ограниченное количество войск и организовав оборону лишь на отдельных направлениях, он понимал: если противник разгадает его замысел, то может в любой момент отказаться от наступления на удобных танкодоступных направлениях и пойти правее и левее, там, где, по сути дела, войск у Жукова нет совсем. И тогда судьба Москвы была бы решена, тогда он, Жуков, не отстоял бы Москву. Этим объясняются его нервозность и его нетерпимость к каким бы то ни было отклонениям от его решения. А решение это звучало коротко: стоять насмерть на занимаемых позициях, там, где подготовлена оборона!
29 ноября гитлеровские войска прорвались через канал Москва — Волга в районе Яхромы. Это была очень серьезная опасность, так как противнику удалось преодолеть водный рубеж, на который опиралась оборона 16-й армии Рокоссовского. Надо было немедленно бросать все силы для того, чтобы отразить этот прорыв.
И вот в этот момент произошел очередной, так сказать, каприз Сталина. Кто-то ему доложил о том, что гитлеровцы овладели городом Дедовском. А Дедовск — это уже в непосредственной близости от Москвы. Сталин немедленно позвонил Жукову:
— Вам известно, что занят Дедовск?
— Нет, товарищ Сталин, неизвестно.
Сталин сказал раздраженно:
— Командующий должен знать, что у него делается на фронте. Немедленно выезжайте на место, лично организуйте контратаку и верните Дедовск.
Жуков понимал: очень не ко времени будет его отлучка из штаба, когда на других участках идут такие напряженные бои.
— Покидать штаб фронта в такой напряженной обстановке вряд ли осмотрительно, — произнес он. Но Сталин еще более раздраженно бросил:
— Ничего, мы как-нибудь тут справимся, а за себя оставьте на это время Соколовского.
Не понимая причин раздражения Верховного, почему его так взвинтило известие об оставлении Дедовска, Жуков позвонил Рокоссовскому. Выяснилось, что город Дедовск находится в наших руках, а Сталину, видимо, доложили о деревне Дедово, которая находится гораздо западнее и ничего общего с Дедовском не имеет. Жуков тут же позвонил Верховному и пытался объяснить, что его неправильно информировали. Но раздражение у Сталина, как это часто бывало и раньше, лишило его благоразумия, он уже ничего не хотел слышать и, рассвирепев еще больше, потребовал от Жукова немедленно выехать к Рокоссовскому, да еще прихватить с собой командующего артиллерией 5-й армии Говорова и предпринять все для того, чтобы отбить Дедовск.
Жуков понял, что разговоры напрасны, и, переживая, что в такое горячее время приходится оставлять командный пункт фронта, выехал к Рокоссовскому. Оттуда они вместе прибыли к А. П. Бедобородову, командиру 9-й гвардейской стрелковой дивизии, которая вела бои в районе Дедовска.
Как рассказывает генерал Белобородов, он сначала не мог понять, что произошло, когда вдруг в полночь к нему на командный пункт прибыли Жуков, Рокоссовский и другие высокие начальники. Он доложил обстановку на своем участке: ничего экстраординарного на фронте его дивизии в тот момент вроде бы не происходило. Далее он сказал, что утром намерен атаковать Селиваниху силами 40-й стрелковой бригады. Злополучное Дедово находилось дальше за Селиванихой, поэтому Жуков сказал:
— Поставьте 40-й бригаде более глубокую задачу, чтобы она овладела еще и деревней Дедово. Белобородов ответил:
— Есть поставить более глубокую задачу!
Но по лицу его было видно, что он не уверен в том, что бригада способна выполнить этот приказ: сил-то маловато.
Поняв его, Жуков усмехнулся и сказал:
— Я не как ревизор к вам приехал. В ваше подчинение передаю 17-ю и 145-ю танковые бригады, батальон 49-й стрелковой бригады.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151