Жуков ответил:
— Впервые узнал о нем из этого фильма.
Беда с Зорге произошла потому, что Берия в докладах Сталину заявил, что Зорге — двойник, перевербованный немцами, и что его сведения — дезинформация. Когда Сталин сказал об этом подозрении Голикову, тот не сумел отстоять честность Зорге, и все его телеграммы (добытые с таким искусством и риском!) перестали принимать во внимание. Зорге вызывали «на совещание» в Москву, но Рихард, зная о судьбе некоторых военных разведчиков, исчезавших после таких вызовов, не поехал. Вскоре он был схвачен и казнен японской контрразведкой. У нас же его «зачислили» во «враги народа», а жену с дочерью репрессировали. Вот такая страшная судьба у замечательного патриота, талантливого военного разведчика Рихарда Зорге.
В Германии действовала хорошо законспирированная сеть советской военной разведки. Об этой секретной работе не раскрывают многих подробностей даже после окончания войны. Но проходят годы, «накал» секретности снижается, обжигающе-горячие сведения, прикосновение к которым в свое время могло стоить жизни, постепенно раскрываются. Недавно вышла книга Леопольда Треппера «Большая игра». Он один из участников подпольной разведывательной организации, которую называют «Красная капелла». Это название дало гестапо. Дело в том, что наши разведчики передавали сведения в «Центр» по радио. Эти радиопередатчики находились: три в Берлине, три в Бельгии и три в Голландии. Начинали они свою работу с условленной мелодии, по ней, как по паролю, в Центре опознавали своих «пианистов». Контрразведка гитлеровцев запеленговала несколько передатчиков и по этой мелодии назвала «музыкантов» «Красной капеллой».
Насколько это была широко осведомленная организация, можно судить только по двум примерам: с 1940 по 1943 год «Красная капелла» передала в Центр около полутора тысяч донесений о передвижении войск, производстве военной техники, разработке новых видов вооружения и даже планах верховного командования. Так, рассказывая о разработке наступательной операции на Москву осенью 1941 года, Л. Треппер пишет:
«Один из членов „Красной капеллы“ присутствовал на этом совещании в военных верхах — сегодня я могу открыть эту тайну. Стенограф, тщательно записывавший высказывания Гитлера и его генералов, был членом группы Шульце-Бойзена».
Разведка любой страны могла только мечтать о таком бесценном источнике! Я уж не говорю о других наших немецких друзьях, работавших в этой сети. А было их немало! В своей книге Треппер приводит такие цифры: 48 членов группы арестованы в Бельгии и Франции. Некоторые из них были казнены, 29 выжили, 30 избежали ареста.
Кстати, сам Леопольд Треппер тоже был арестован, только не гестапо, а нашим НКВД. После победы над Германией Особое совещание «оценило» его великолепную работу в нашей разведке 15 годами. Треппер провел в советских тюрьмах и лагерях до 1954 года и был наконец освобожден и реабилитирован. Его книга «Большая игра» вышла в 1975 году, была издана в 15 странах, но мы о ней узнали только в 1989 году.
Приведу еще свидетельство о самой широкой возможности получать разведывательные сведения быстро и, как говорится, из первых рук. В германском посольстве в Москве работал наш разведчик — антифашист Герхард Кегель. Он тоже написал книгу воспоминаний «В бурях нашего века», она вышла в Берлине в 1983 году, а у нас в 1987 году.
Вот только один пример, показывающий ценность информации, которую давал Кегель. Перед нападением Германии на Советский Союз в нашу страну под личиной представителя химической промышленности приехал один из руководителей нацистской разведки Шелленберг. В посольстве, в кругу людей, которым он доверял, Шелленберг не только говорил о скором начале войны, но и довольно подробно излагал, как и в какие сроки будут действовать войска. «Все значение рассказанного Шелленбергом я понял лишь позднее, — пишет Кегель, — когда стало ясно, что суть сообщенных им сведений является частью… плана „Барбаросса“. Эти и другие сведения „я, разумеется, тщательно накапливал“ и передавал Павлу Ивановичу. А последний был работником нашего разведывательного управления Генерального штаба, который в те дни уже возглавлял Жуков. Накануне нападения Кегель позвонил Павлу Ивановичу, вызвал его на экстренную встречу и предупредил о начале войны.
Куда шли эти сведения? Почему их не знал Жуков?
В большинстве армий других государств стратегические задачи разведке ставит начальник Генерального штаба, он же анализирует, оценивает и вырабатывает и проекты решений, соответствующие общей обстановке и данным, добытым разведкой. Жуков пишет сам по этому поводу, что начальник разведуправления генерал Голиков был выведен из непосредственного подчинения начальнику Генерального штаба и ходил на доклады к наркому обороны или к Сталину.
И это, несомненно, было еще одной из причин наших неудач в начале войны. Однако будет неправильным полагать, что Жуков находился в неведении о подготовке Германии к нападению, о силе ее армии, сосредоточении ударных группировок на наших границах и даже сроках начала войны. Все эти сведения были и у него, и у работников Генерального штаба, так как сводки разведывательного управления регулярно поступали в управления центрального аппарата и в штабы военных округов. Да и с генералом Голиковым разговоры в служебном порядке происходили нередко.
Но, имея достовернейшие сведения (а их было много!), мы оказались под сокрушительным ударом, а для того чтобы оправдаться, появился миф о внезапности.
Кто же виноват в этих бедах? Виновника установить можно без долгих поисков. Кто породил миф о внезапности нападения, тот и думал скрыть за ним свою вину. А кто породил? Первое официальное, на государственном уровне, заявление об этом было сделано в 12 часов дня 22 июня заместителем Председателя Совнаркома СССР и наркомом иностранных дел В. М. Молотовым. В первых же словах своего выступления Молотов назвал того, кто был автором формулировки о «внезапности»:
«Граждане и гражданки Советского Союза! Советское правительство и его глава товарищ Сталин поручили мне сделать следующее заявление…»
Следовательно, поручили «Советское правительство и его глава товарищ Сталин…».
А что такое вообще внезапность в военном деле? Наша советская военная наука определяет ее так:
«Внезапность — неожиданные для противника действия, способствующие достижению успеха в бою, операции, войне. Внезапность является одним из важных принципов военного искусства и заключается в выборе времени, приемов и способов боевых действий, которые позволяют нанести удар тогда, когда противник меньше всего подготовлен к его отражению, и тем самым парализовать его волю к организованному сопротивлению».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151
— Впервые узнал о нем из этого фильма.
Беда с Зорге произошла потому, что Берия в докладах Сталину заявил, что Зорге — двойник, перевербованный немцами, и что его сведения — дезинформация. Когда Сталин сказал об этом подозрении Голикову, тот не сумел отстоять честность Зорге, и все его телеграммы (добытые с таким искусством и риском!) перестали принимать во внимание. Зорге вызывали «на совещание» в Москву, но Рихард, зная о судьбе некоторых военных разведчиков, исчезавших после таких вызовов, не поехал. Вскоре он был схвачен и казнен японской контрразведкой. У нас же его «зачислили» во «враги народа», а жену с дочерью репрессировали. Вот такая страшная судьба у замечательного патриота, талантливого военного разведчика Рихарда Зорге.
В Германии действовала хорошо законспирированная сеть советской военной разведки. Об этой секретной работе не раскрывают многих подробностей даже после окончания войны. Но проходят годы, «накал» секретности снижается, обжигающе-горячие сведения, прикосновение к которым в свое время могло стоить жизни, постепенно раскрываются. Недавно вышла книга Леопольда Треппера «Большая игра». Он один из участников подпольной разведывательной организации, которую называют «Красная капелла». Это название дало гестапо. Дело в том, что наши разведчики передавали сведения в «Центр» по радио. Эти радиопередатчики находились: три в Берлине, три в Бельгии и три в Голландии. Начинали они свою работу с условленной мелодии, по ней, как по паролю, в Центре опознавали своих «пианистов». Контрразведка гитлеровцев запеленговала несколько передатчиков и по этой мелодии назвала «музыкантов» «Красной капеллой».
Насколько это была широко осведомленная организация, можно судить только по двум примерам: с 1940 по 1943 год «Красная капелла» передала в Центр около полутора тысяч донесений о передвижении войск, производстве военной техники, разработке новых видов вооружения и даже планах верховного командования. Так, рассказывая о разработке наступательной операции на Москву осенью 1941 года, Л. Треппер пишет:
«Один из членов „Красной капеллы“ присутствовал на этом совещании в военных верхах — сегодня я могу открыть эту тайну. Стенограф, тщательно записывавший высказывания Гитлера и его генералов, был членом группы Шульце-Бойзена».
Разведка любой страны могла только мечтать о таком бесценном источнике! Я уж не говорю о других наших немецких друзьях, работавших в этой сети. А было их немало! В своей книге Треппер приводит такие цифры: 48 членов группы арестованы в Бельгии и Франции. Некоторые из них были казнены, 29 выжили, 30 избежали ареста.
Кстати, сам Леопольд Треппер тоже был арестован, только не гестапо, а нашим НКВД. После победы над Германией Особое совещание «оценило» его великолепную работу в нашей разведке 15 годами. Треппер провел в советских тюрьмах и лагерях до 1954 года и был наконец освобожден и реабилитирован. Его книга «Большая игра» вышла в 1975 году, была издана в 15 странах, но мы о ней узнали только в 1989 году.
Приведу еще свидетельство о самой широкой возможности получать разведывательные сведения быстро и, как говорится, из первых рук. В германском посольстве в Москве работал наш разведчик — антифашист Герхард Кегель. Он тоже написал книгу воспоминаний «В бурях нашего века», она вышла в Берлине в 1983 году, а у нас в 1987 году.
Вот только один пример, показывающий ценность информации, которую давал Кегель. Перед нападением Германии на Советский Союз в нашу страну под личиной представителя химической промышленности приехал один из руководителей нацистской разведки Шелленберг. В посольстве, в кругу людей, которым он доверял, Шелленберг не только говорил о скором начале войны, но и довольно подробно излагал, как и в какие сроки будут действовать войска. «Все значение рассказанного Шелленбергом я понял лишь позднее, — пишет Кегель, — когда стало ясно, что суть сообщенных им сведений является частью… плана „Барбаросса“. Эти и другие сведения „я, разумеется, тщательно накапливал“ и передавал Павлу Ивановичу. А последний был работником нашего разведывательного управления Генерального штаба, который в те дни уже возглавлял Жуков. Накануне нападения Кегель позвонил Павлу Ивановичу, вызвал его на экстренную встречу и предупредил о начале войны.
Куда шли эти сведения? Почему их не знал Жуков?
В большинстве армий других государств стратегические задачи разведке ставит начальник Генерального штаба, он же анализирует, оценивает и вырабатывает и проекты решений, соответствующие общей обстановке и данным, добытым разведкой. Жуков пишет сам по этому поводу, что начальник разведуправления генерал Голиков был выведен из непосредственного подчинения начальнику Генерального штаба и ходил на доклады к наркому обороны или к Сталину.
И это, несомненно, было еще одной из причин наших неудач в начале войны. Однако будет неправильным полагать, что Жуков находился в неведении о подготовке Германии к нападению, о силе ее армии, сосредоточении ударных группировок на наших границах и даже сроках начала войны. Все эти сведения были и у него, и у работников Генерального штаба, так как сводки разведывательного управления регулярно поступали в управления центрального аппарата и в штабы военных округов. Да и с генералом Голиковым разговоры в служебном порядке происходили нередко.
Но, имея достовернейшие сведения (а их было много!), мы оказались под сокрушительным ударом, а для того чтобы оправдаться, появился миф о внезапности.
Кто же виноват в этих бедах? Виновника установить можно без долгих поисков. Кто породил миф о внезапности нападения, тот и думал скрыть за ним свою вину. А кто породил? Первое официальное, на государственном уровне, заявление об этом было сделано в 12 часов дня 22 июня заместителем Председателя Совнаркома СССР и наркомом иностранных дел В. М. Молотовым. В первых же словах своего выступления Молотов назвал того, кто был автором формулировки о «внезапности»:
«Граждане и гражданки Советского Союза! Советское правительство и его глава товарищ Сталин поручили мне сделать следующее заявление…»
Следовательно, поручили «Советское правительство и его глава товарищ Сталин…».
А что такое вообще внезапность в военном деле? Наша советская военная наука определяет ее так:
«Внезапность — неожиданные для противника действия, способствующие достижению успеха в бою, операции, войне. Внезапность является одним из важных принципов военного искусства и заключается в выборе времени, приемов и способов боевых действий, которые позволяют нанести удар тогда, когда противник меньше всего подготовлен к его отражению, и тем самым парализовать его волю к организованному сопротивлению».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151