Лит смотрела вслед, потом повернулась и приблизилась к ковру.
— Золотая Аривента, — прошептала она, — моё сердце плачет и болит от стремления к тебе.
Река Дёрна стремительнее и уже, чем Скаум, её родной брат на юге. И там, где Скаум течёт по широкой долине, пурпурной от цветов, усеянной белыми и серыми пятнами разрушенных замков, Дёрна прорубает узкий каньон, над которым нависают лесистые утёсы.
Древняя каменная дорога когда-то проходила по берегу Дерны, но теперь её поверхность была усеяна большими трещинами, так что Лайан, направлявшийся в Кайн, вынужден был часто покидать дорогу и идти в обход через заросли колючих кустарников и трубчатой травы, шелестевшей на ветру.
Красное солнце, двигающееся по небу неторопливо, как старик ковыляет к смертному одру, висело низко над горизонтом, когда Лайан, взобравшись на Рубец Порфириона, взглянул сверху на белостенный Кайн и голубой залив Санреаль за ним.
Прямо под ним находилась торговая площадь, путаница лавок, где продавались фрукты, куски бледного мяса, моллюски с илистых берегов, тусклые флаконы вина. Спокойные жители Кайна двигались среди лавок, покупая продукты и унося их в свои каменные жилища.
За торговой площадью, как сломанные зубы, возвышались ряды обрушившихся колонн — подпорки арены, которую двести лет назад построил над землёй безумный король Шин, ещё дальше — в роще лавровых деревьев — виднелся блестящий купол дворца, откуда Кандайв Золотой правил Кайном и всей той частью Асколайса, которая видна с Рубца Порфириона.
Дёрна, теперь уже не поток чистой воды, растекалась в паутину каналов и подземных труб и в конце концов сквозь гниющие гавани просачивалась в залив Санреаль.
«Постель на ночь, — подумал Лайан, — а утром — за дело.»
Он прыжками спустился по зигзагообразным ступеням и оказался на торговой площади. Сейчас он был серьёзным и сосредоточенным. Лайан-Странник хорошо известен в Кайне, и многие здесь хотели бы причинить ему вред.
Он осторожно прошёл в тени Паннонской стены по узкой мощёной улице, между старыми деревянными домами, густо-коричневыми в свете заходящего солнца, и ступил на маленькую площадь, на которую выходил высокий каменный фасад «Гостиницы Волшебников».
Хозяин гостиницы, маленький толстый человечек, с печальными глазами, с маленьким толстым носом, похожим по форме на его тело, выгребал угли из очага. Он выпрямился и заторопился за прилавок своей маленькой прихожей.
Лайан сказал:
— Хорошо проветренная комната и ужин: грибы, вино, устрицы.
Хозяин поклонился.
— Слушаюсь, сэр… а чем вы будете платить?
Лайан швырнул ему кожаный мешочек, отобранный только сегодня утром у покойника. Почувствовав аромат, хозяин от удовольствия зажмурился.
— Почки с кустов списа, привезённые из далёкой земли, — сказал Лайан.
— Великолепно, великолепно… Ваша комната, сэр, и ваш ужин — немедленно.
Пока Лайан ел, появились остальные постояльцы гостиницы. Они сели с вином у огня, и начался общий разговор, который в основном касался магии прошлого и когда-то живших великих волшебников.
— …Великий Фандаал знал забытую теперь науку, — сказал старик с выкрашенными оранжевой краской волосами. — Он привязывал к ногам ласточек белые и чёрные струны и посылал их в разные стороны. И там, где они свивали свою магическую ткань, вырастали большие деревья, усеянные цветами, фруктами, орехами или пузырями с редкими напитками. Говорят, так он создал Великий Лес на берегах озера Санры.
— Ха, — сказал угрюмый человек в коричневой с чёрным одежде, — такое и я могу. — Он извлёк несколько струн, согнул их, связал, произнёс негромкое слово, и струны превратились в языки красного и жёлтого пламени, которое плясало, сворачивалось, металось взад и вперёд по столу, пока мрачный человек не погасил его жестом.
— А я могу вот что, — сказал человек в чёрном капюшоне с серебряными кругами. Он достал маленький поднос, положил его на стол и бросил на него горсть пепла из очага. Потом достал свисток и извлёк из него ясный звук. Над подносом взлетели сверкающие мотыльки, блестя красным, синим, голубым, жёлтым. Они взлетели на фут и взорвались яркими цветами — каждый образовал звезду. Взрывы сопровождались звуками — самыми ясными, чистыми звуками в мире. Мотыльков стало меньше, волшебник выдул другую ноту, и взвились в сверкании мотыльки. Ещё раз — и ещё один рой мотыльков. Наконец он убрал свисток, вытер поднос, убрал его под плащ и снова замолк.
В состязание вступили другие колдуны, и воздух над столом заполнился видениями, задрожал от заклинаний. Один показал девять цветков невыразимой красоты, другой образовал на лбу хозяина рот, который, к большому неудовольствию маленького толстяка, начал поносить толпу, да ещё его же голосом. Ещё один показал зеленую бутылку, в которой гримасничал чертёнок; ещё один — шар из чистого хрусталя, который по команде волшебника катался взад и вперёд; владелец утверждал, что это — серьга знаменитого мастера Санкаферрина.
Лайан внимательно следил за всем этим, сожалея, что мир полон жестокосердых людей, но волшебник с хрустальным шаром остался равнодушным, и даже когда Лайан вытащил двенадцать пакетов с редкими пряностями, отказался расстаться со своей игрушкой.
Лайан упрашивал:
— Я хочу только доставить удовольствие ведьме Лит.
— Доставь ей удовольствие пряностями.
Лайан негодующе сказал:
— Действительно, у неё только одно желание — кусок ковра, который я должен украсть у Чана Неминуемого.
И переводил взгляд от одного к другому внезапно замолкшему гостю.
— Что за неожиданная трезвость? Эй, хозяин, ещё вина!
Владелец серьги сказал:
— Даже если бы пол по колено был покрыт вином, лучшим красным вином Танвилката, свинцовая печать этого имени все равно висела бы в воздухе.
— Ха! — рассмеялся Лайан, — пусть только вкус этого вина коснётся твоих губ, и пары его все сотрут из памяти.
— Взгляните на его глаза, — послышался шёпот. — Они большие и золотые.
— И хорошо видят к тому же, — говорил Лайан. — А эти ноги — быстро бегают… летят, как звёздный свет по волнам. А эти руки — быстро ударяют сталью. А моя магия даст мне убежище вне пределов всякого знания. — Он глотнул вина из кувшина. — Смотрите. Вот магия древности. — Он надел на голову бронзовый обруч, прошёл сквозь него, внёс его в темноту. Когда ему показалось, что прошло достаточно времени, он вышел из кольца.
Огонь горел, хозяин суетился за стойкой. Вино Лайана стояло на столе. Но не было ни следа волшебников.
Лайан удивлённо осмотрелся.
— А где же мои друзья волшебники?
Хозяин повернул голову:
— Разошлись по своим комнатам. Имя, которое ты произнёс, тяжёлым грузом легло на их души.
И Лайан допил своё вино в хмуром молчании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
— Золотая Аривента, — прошептала она, — моё сердце плачет и болит от стремления к тебе.
Река Дёрна стремительнее и уже, чем Скаум, её родной брат на юге. И там, где Скаум течёт по широкой долине, пурпурной от цветов, усеянной белыми и серыми пятнами разрушенных замков, Дёрна прорубает узкий каньон, над которым нависают лесистые утёсы.
Древняя каменная дорога когда-то проходила по берегу Дерны, но теперь её поверхность была усеяна большими трещинами, так что Лайан, направлявшийся в Кайн, вынужден был часто покидать дорогу и идти в обход через заросли колючих кустарников и трубчатой травы, шелестевшей на ветру.
Красное солнце, двигающееся по небу неторопливо, как старик ковыляет к смертному одру, висело низко над горизонтом, когда Лайан, взобравшись на Рубец Порфириона, взглянул сверху на белостенный Кайн и голубой залив Санреаль за ним.
Прямо под ним находилась торговая площадь, путаница лавок, где продавались фрукты, куски бледного мяса, моллюски с илистых берегов, тусклые флаконы вина. Спокойные жители Кайна двигались среди лавок, покупая продукты и унося их в свои каменные жилища.
За торговой площадью, как сломанные зубы, возвышались ряды обрушившихся колонн — подпорки арены, которую двести лет назад построил над землёй безумный король Шин, ещё дальше — в роще лавровых деревьев — виднелся блестящий купол дворца, откуда Кандайв Золотой правил Кайном и всей той частью Асколайса, которая видна с Рубца Порфириона.
Дёрна, теперь уже не поток чистой воды, растекалась в паутину каналов и подземных труб и в конце концов сквозь гниющие гавани просачивалась в залив Санреаль.
«Постель на ночь, — подумал Лайан, — а утром — за дело.»
Он прыжками спустился по зигзагообразным ступеням и оказался на торговой площади. Сейчас он был серьёзным и сосредоточенным. Лайан-Странник хорошо известен в Кайне, и многие здесь хотели бы причинить ему вред.
Он осторожно прошёл в тени Паннонской стены по узкой мощёной улице, между старыми деревянными домами, густо-коричневыми в свете заходящего солнца, и ступил на маленькую площадь, на которую выходил высокий каменный фасад «Гостиницы Волшебников».
Хозяин гостиницы, маленький толстый человечек, с печальными глазами, с маленьким толстым носом, похожим по форме на его тело, выгребал угли из очага. Он выпрямился и заторопился за прилавок своей маленькой прихожей.
Лайан сказал:
— Хорошо проветренная комната и ужин: грибы, вино, устрицы.
Хозяин поклонился.
— Слушаюсь, сэр… а чем вы будете платить?
Лайан швырнул ему кожаный мешочек, отобранный только сегодня утром у покойника. Почувствовав аромат, хозяин от удовольствия зажмурился.
— Почки с кустов списа, привезённые из далёкой земли, — сказал Лайан.
— Великолепно, великолепно… Ваша комната, сэр, и ваш ужин — немедленно.
Пока Лайан ел, появились остальные постояльцы гостиницы. Они сели с вином у огня, и начался общий разговор, который в основном касался магии прошлого и когда-то живших великих волшебников.
— …Великий Фандаал знал забытую теперь науку, — сказал старик с выкрашенными оранжевой краской волосами. — Он привязывал к ногам ласточек белые и чёрные струны и посылал их в разные стороны. И там, где они свивали свою магическую ткань, вырастали большие деревья, усеянные цветами, фруктами, орехами или пузырями с редкими напитками. Говорят, так он создал Великий Лес на берегах озера Санры.
— Ха, — сказал угрюмый человек в коричневой с чёрным одежде, — такое и я могу. — Он извлёк несколько струн, согнул их, связал, произнёс негромкое слово, и струны превратились в языки красного и жёлтого пламени, которое плясало, сворачивалось, металось взад и вперёд по столу, пока мрачный человек не погасил его жестом.
— А я могу вот что, — сказал человек в чёрном капюшоне с серебряными кругами. Он достал маленький поднос, положил его на стол и бросил на него горсть пепла из очага. Потом достал свисток и извлёк из него ясный звук. Над подносом взлетели сверкающие мотыльки, блестя красным, синим, голубым, жёлтым. Они взлетели на фут и взорвались яркими цветами — каждый образовал звезду. Взрывы сопровождались звуками — самыми ясными, чистыми звуками в мире. Мотыльков стало меньше, волшебник выдул другую ноту, и взвились в сверкании мотыльки. Ещё раз — и ещё один рой мотыльков. Наконец он убрал свисток, вытер поднос, убрал его под плащ и снова замолк.
В состязание вступили другие колдуны, и воздух над столом заполнился видениями, задрожал от заклинаний. Один показал девять цветков невыразимой красоты, другой образовал на лбу хозяина рот, который, к большому неудовольствию маленького толстяка, начал поносить толпу, да ещё его же голосом. Ещё один показал зеленую бутылку, в которой гримасничал чертёнок; ещё один — шар из чистого хрусталя, который по команде волшебника катался взад и вперёд; владелец утверждал, что это — серьга знаменитого мастера Санкаферрина.
Лайан внимательно следил за всем этим, сожалея, что мир полон жестокосердых людей, но волшебник с хрустальным шаром остался равнодушным, и даже когда Лайан вытащил двенадцать пакетов с редкими пряностями, отказался расстаться со своей игрушкой.
Лайан упрашивал:
— Я хочу только доставить удовольствие ведьме Лит.
— Доставь ей удовольствие пряностями.
Лайан негодующе сказал:
— Действительно, у неё только одно желание — кусок ковра, который я должен украсть у Чана Неминуемого.
И переводил взгляд от одного к другому внезапно замолкшему гостю.
— Что за неожиданная трезвость? Эй, хозяин, ещё вина!
Владелец серьги сказал:
— Даже если бы пол по колено был покрыт вином, лучшим красным вином Танвилката, свинцовая печать этого имени все равно висела бы в воздухе.
— Ха! — рассмеялся Лайан, — пусть только вкус этого вина коснётся твоих губ, и пары его все сотрут из памяти.
— Взгляните на его глаза, — послышался шёпот. — Они большие и золотые.
— И хорошо видят к тому же, — говорил Лайан. — А эти ноги — быстро бегают… летят, как звёздный свет по волнам. А эти руки — быстро ударяют сталью. А моя магия даст мне убежище вне пределов всякого знания. — Он глотнул вина из кувшина. — Смотрите. Вот магия древности. — Он надел на голову бронзовый обруч, прошёл сквозь него, внёс его в темноту. Когда ему показалось, что прошло достаточно времени, он вышел из кольца.
Огонь горел, хозяин суетился за стойкой. Вино Лайана стояло на столе. Но не было ни следа волшебников.
Лайан удивлённо осмотрелся.
— А где же мои друзья волшебники?
Хозяин повернул голову:
— Разошлись по своим комнатам. Имя, которое ты произнёс, тяжёлым грузом легло на их души.
И Лайан допил своё вино в хмуром молчании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40