Вы не против, если мы будем прослушивать ваш телефон?
— А что это значит?
— Ничего особенного. Вы этого даже не заметите.
— Ладно уж, — проворчала я.
— Нам необходим подробный список всех ваших знакомых. Сегодня или завтра я бы предложил позвать Линн, взять вашу телефонную книжку, ежедневник и составить список. Вы согласны?
— А это действительно необходимо?
— Чем старательнее мы будем работать сейчас, тем быстрее распутаем этот клубок.
Я почти перестала злиться. Только досадовала.
* * *
В реставрационном центре первым делом я зашла за бронзовыми крючками. Потом чуть не купила круглое витражное окно из старинной церкви, но в последнюю минуту передумала. Хорошо, что Линн осталась ждать снаружи.
В Хэмпстеде она или заходила в магазины, или оставалась на улице, равнодушно поглядывая на витрины. Бог знает, что думали о ней продавцы. Я старалась не замечать ее. Мне требовалось подобрать что-нибудь нарядное к субботе. С целой охапкой вещей я направилась в примерочную, но когда вышла в расшитом бисером розовом топе, чтобы взглянуть на себя в большое зеркало, заметила, что Линн внимательно следит за мной сквозь стекло. Из магазина я вышла с пустыми руками.
— Нашли, что искали? — спросила Линн, будто мы подружки и решили прошвырнуться по магазинам.
— Ничего я не искала, — отрезала я.
Завернув в мясную за сосисками, которые обожают мальчишки, я побывала и в антикварной лавке за углом. Там я высмотрела зеркало в позолоченной раме. Оно стоило триста семьдесят пять фунтов, но я решила, что сумею сторговать его дешевле. Как только мы отремонтируем холл, зеркало прекрасно впишется в него.
На обеденный перерыв у меня была назначена встреча с Лорой, но сначала я забрала из мастерской бирки с именем Кристо для школьных вещей и покатила вниз с холма, поглядывая в зеркало заднего вида на машину Линн. Лора уже ждала меня. Ленч прошел уныло. Линн сидела в машине и жевала сандвич. Я ковыряла свой салат с жареным красным перцем и наблюдала за ней. Потом она читала какую-то книгу в мягкой обложке. Так увлеклась, что, наверное, не подняла бы глаз, даже если бы в зал вошел убийца с топором. В щебет Лоры я не вслушивалась. Не выдержав, я вскочила из-за стола, объявив, что мне пора бежать.
Следующий визит — к Тони на Примроуз-Хилл. Обычно мне нравится бывать в салонах красоты. Приятно сидеть в окружении зеркал и столиков, заставленных разноцветными флаконами, вдыхать ароматный пар, прислушиваться к пощелкиванию ножниц.
Но сегодня мне и здесь не сиделось. Я была взбудоражена и сердита. Голова раскалывалась, одежда липла к телу. При виде новой стрижки я скривилась: она создавала некий оптический эффект, от которого мой нос казался крупнее, а лицо — уже. По пути домой меня захлестнул приступ «дорожного бешенства», так что на светофорах я газовала на всю мощь. Линн терпеливо следовала за мной. Иногда подъезжала так близко, что в зеркало мне были видны ее веснушки. Я показала зеркалу язык, зная, что она этого не увидит.
* * *
Весь день Линн таскалась за мной, как преданный пес — из тех, которым так и тянет дать пинка. Она преследовала меня, когда я возила Кристо в конец улицы, к другу — хлюпику по имени Тодд. Как родителей угораздило дать ему такое имечко? Привезти детей домой тоже предстояло мне — сегодня у Лины был выходной вечер. Среды — это вечный кошмар. Джош засиделся в школьном компьютерном клубе, где всегда воняет грязными мальчишечьими носками. Приезжая за ним, я обычно заставала его в компании мальчишки с дурацкой кличкой Скорпион — или Спайдер, как-то так. Джош называл себя Ганимедом, пока на прошлой неделе не решил, что это звучит по-девчачьи, и не стал Эклипсом. Это его пароль. А лучшего друга зовут Чудак, только через "ю": Чюдак. К этим прозвищам они относятся на полном серьезе.
Но сегодня вечером Джош обмяк на стуле, а довольно приятный парень, который каждую неделю приходил в клуб учить школьников, сидел на корточках перед ним и что-то негромко втолковывал. Познакомившись с этим парнем несколько недель назад, я узнала, что все в клубе зовут его Хакером. Кажется, я поморщилась, а он объяснил, что это не настоящее имя и что я могу звать его Хаком. «Вас правда так зовут?» — уточнила я, но он только засмеялся.
Мальчишки были в школьных формах, Хак — в ветхих драных джинсах и футболке, сплошь исписанной японскими иероглифами. Совсем еще молодой, е длинными патлами. Его можно было принять за шестиклассника. Сначала я решила, что с Джошем что-то случилось — может, пошла кровь носом, — но, подойдя поближе, увидела, что он плачет. У него покраснели глаза. Я оторопела: в последний раз я видела Джоша плачущим давным-давно. А ведь он совсем еще ребенок, такой беспомощный! Худющий, бледный, с шишковатым лбом и выпирающим кадыком.
— Джош! Ты в порядке? Что случилось?
— Ничего. — Голос прозвучал не горестно, а сердито. Джош вскочил. — Увидимся в сентябре, Хак.
Ну конечно! Вот в чем дело! Неудивительно, что Джош разревелся.
— "Иль променяй на летнюю любовь", — отозвался Хак.
— Что? — спросила я.
— Это песня.
— Все в порядке?
— Что? Это? — Хак указал на Джоша. — Пустяки, миссис Хинтлшем.
— Дженни, — поправила я, как делала каждую неделю. — Зовите меня Дженни.
— Извините, Дженни.
— Он, кажется, расстроен.
Хак и бровью не повел.
— Школа, лето, все дела. Да еще проиграл компьютеру.
— Наверное, понизился уровень сахара в крови.
— Вот-вот. Дайте ему сахара, Дженни.
Я вскинула голову. И не поняла, смеется Хак надо мной или нет.
* * *
Гарри пришлось искать в другом углу школы, в просторном зале, по которому гуляли сквозняки. Пару раз в год здесь ставили школьные спектакли. Когда мы с Джошем вошли, Гарри стоял у кулис в желтом платье поверх брюк и боа из перьев на шее. Его лицо горело. При виде брата Джош заметно взбодрился. На сцене вертелось пестрое сборище мальчишек, некоторые тоже были в платьях.
— Гарри! — крикнул мужчина с усиками и заостренной к макушке, очень коротко стриженной головой. Наверное, гомик. — Гарри Хинтлшем, твой выход. Продолжаем! «...Я при сиянье лунном надменную Титанию встречаю». Гарри, пока Роли говорит это, иди к нему.
Гарри заковылял по сцене, то и дело наступая на подол платья.
— "Как, это ты, ревнивец Оберон?" — невнятно пробурчал он. Его волосы слиплись от пота. — «Пошлите, эльфы, прочь! Я отрекаюсь...»
— "Летимте"! — громогласно поправил тип с усиками. — Не «идемте», Гарри, а «летимте», и, ради Бога, громче! Заканчиваем репетицию, пока родители не увидели этот ужас. Посмотрят на Рождество! Кстати, о родителях: твоя леди мать прибыла, Титания. Лети прочь. Добрый вечер, миссис Хинтлшем. Вы прямо луч света в этом мрачном зале.
— Дженни. Добрый вечер.
— Попытайтесь заставить сына выучить роль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
— А что это значит?
— Ничего особенного. Вы этого даже не заметите.
— Ладно уж, — проворчала я.
— Нам необходим подробный список всех ваших знакомых. Сегодня или завтра я бы предложил позвать Линн, взять вашу телефонную книжку, ежедневник и составить список. Вы согласны?
— А это действительно необходимо?
— Чем старательнее мы будем работать сейчас, тем быстрее распутаем этот клубок.
Я почти перестала злиться. Только досадовала.
* * *
В реставрационном центре первым делом я зашла за бронзовыми крючками. Потом чуть не купила круглое витражное окно из старинной церкви, но в последнюю минуту передумала. Хорошо, что Линн осталась ждать снаружи.
В Хэмпстеде она или заходила в магазины, или оставалась на улице, равнодушно поглядывая на витрины. Бог знает, что думали о ней продавцы. Я старалась не замечать ее. Мне требовалось подобрать что-нибудь нарядное к субботе. С целой охапкой вещей я направилась в примерочную, но когда вышла в расшитом бисером розовом топе, чтобы взглянуть на себя в большое зеркало, заметила, что Линн внимательно следит за мной сквозь стекло. Из магазина я вышла с пустыми руками.
— Нашли, что искали? — спросила Линн, будто мы подружки и решили прошвырнуться по магазинам.
— Ничего я не искала, — отрезала я.
Завернув в мясную за сосисками, которые обожают мальчишки, я побывала и в антикварной лавке за углом. Там я высмотрела зеркало в позолоченной раме. Оно стоило триста семьдесят пять фунтов, но я решила, что сумею сторговать его дешевле. Как только мы отремонтируем холл, зеркало прекрасно впишется в него.
На обеденный перерыв у меня была назначена встреча с Лорой, но сначала я забрала из мастерской бирки с именем Кристо для школьных вещей и покатила вниз с холма, поглядывая в зеркало заднего вида на машину Линн. Лора уже ждала меня. Ленч прошел уныло. Линн сидела в машине и жевала сандвич. Я ковыряла свой салат с жареным красным перцем и наблюдала за ней. Потом она читала какую-то книгу в мягкой обложке. Так увлеклась, что, наверное, не подняла бы глаз, даже если бы в зал вошел убийца с топором. В щебет Лоры я не вслушивалась. Не выдержав, я вскочила из-за стола, объявив, что мне пора бежать.
Следующий визит — к Тони на Примроуз-Хилл. Обычно мне нравится бывать в салонах красоты. Приятно сидеть в окружении зеркал и столиков, заставленных разноцветными флаконами, вдыхать ароматный пар, прислушиваться к пощелкиванию ножниц.
Но сегодня мне и здесь не сиделось. Я была взбудоражена и сердита. Голова раскалывалась, одежда липла к телу. При виде новой стрижки я скривилась: она создавала некий оптический эффект, от которого мой нос казался крупнее, а лицо — уже. По пути домой меня захлестнул приступ «дорожного бешенства», так что на светофорах я газовала на всю мощь. Линн терпеливо следовала за мной. Иногда подъезжала так близко, что в зеркало мне были видны ее веснушки. Я показала зеркалу язык, зная, что она этого не увидит.
* * *
Весь день Линн таскалась за мной, как преданный пес — из тех, которым так и тянет дать пинка. Она преследовала меня, когда я возила Кристо в конец улицы, к другу — хлюпику по имени Тодд. Как родителей угораздило дать ему такое имечко? Привезти детей домой тоже предстояло мне — сегодня у Лины был выходной вечер. Среды — это вечный кошмар. Джош засиделся в школьном компьютерном клубе, где всегда воняет грязными мальчишечьими носками. Приезжая за ним, я обычно заставала его в компании мальчишки с дурацкой кличкой Скорпион — или Спайдер, как-то так. Джош называл себя Ганимедом, пока на прошлой неделе не решил, что это звучит по-девчачьи, и не стал Эклипсом. Это его пароль. А лучшего друга зовут Чудак, только через "ю": Чюдак. К этим прозвищам они относятся на полном серьезе.
Но сегодня вечером Джош обмяк на стуле, а довольно приятный парень, который каждую неделю приходил в клуб учить школьников, сидел на корточках перед ним и что-то негромко втолковывал. Познакомившись с этим парнем несколько недель назад, я узнала, что все в клубе зовут его Хакером. Кажется, я поморщилась, а он объяснил, что это не настоящее имя и что я могу звать его Хаком. «Вас правда так зовут?» — уточнила я, но он только засмеялся.
Мальчишки были в школьных формах, Хак — в ветхих драных джинсах и футболке, сплошь исписанной японскими иероглифами. Совсем еще молодой, е длинными патлами. Его можно было принять за шестиклассника. Сначала я решила, что с Джошем что-то случилось — может, пошла кровь носом, — но, подойдя поближе, увидела, что он плачет. У него покраснели глаза. Я оторопела: в последний раз я видела Джоша плачущим давным-давно. А ведь он совсем еще ребенок, такой беспомощный! Худющий, бледный, с шишковатым лбом и выпирающим кадыком.
— Джош! Ты в порядке? Что случилось?
— Ничего. — Голос прозвучал не горестно, а сердито. Джош вскочил. — Увидимся в сентябре, Хак.
Ну конечно! Вот в чем дело! Неудивительно, что Джош разревелся.
— "Иль променяй на летнюю любовь", — отозвался Хак.
— Что? — спросила я.
— Это песня.
— Все в порядке?
— Что? Это? — Хак указал на Джоша. — Пустяки, миссис Хинтлшем.
— Дженни, — поправила я, как делала каждую неделю. — Зовите меня Дженни.
— Извините, Дженни.
— Он, кажется, расстроен.
Хак и бровью не повел.
— Школа, лето, все дела. Да еще проиграл компьютеру.
— Наверное, понизился уровень сахара в крови.
— Вот-вот. Дайте ему сахара, Дженни.
Я вскинула голову. И не поняла, смеется Хак надо мной или нет.
* * *
Гарри пришлось искать в другом углу школы, в просторном зале, по которому гуляли сквозняки. Пару раз в год здесь ставили школьные спектакли. Когда мы с Джошем вошли, Гарри стоял у кулис в желтом платье поверх брюк и боа из перьев на шее. Его лицо горело. При виде брата Джош заметно взбодрился. На сцене вертелось пестрое сборище мальчишек, некоторые тоже были в платьях.
— Гарри! — крикнул мужчина с усиками и заостренной к макушке, очень коротко стриженной головой. Наверное, гомик. — Гарри Хинтлшем, твой выход. Продолжаем! «...Я при сиянье лунном надменную Титанию встречаю». Гарри, пока Роли говорит это, иди к нему.
Гарри заковылял по сцене, то и дело наступая на подол платья.
— "Как, это ты, ревнивец Оберон?" — невнятно пробурчал он. Его волосы слиплись от пота. — «Пошлите, эльфы, прочь! Я отрекаюсь...»
— "Летимте"! — громогласно поправил тип с усиками. — Не «идемте», Гарри, а «летимте», и, ради Бога, громче! Заканчиваем репетицию, пока родители не увидели этот ужас. Посмотрят на Рождество! Кстати, о родителях: твоя леди мать прибыла, Титания. Лети прочь. Добрый вечер, миссис Хинтлшем. Вы прямо луч света в этом мрачном зале.
— Дженни. Добрый вечер.
— Попытайтесь заставить сына выучить роль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77