Они ждали момента, который был совершенно четко определен: 19 августа 1991 года. Они были уверены в успехе переворота. И тогда я был бы немедленно арестован. Мне потом говорили люди – защитники Белого дома во время путча, которые видели списки для немедленного ареста.
Моя фамилия стояла то ли восьмой, то ли девятой – после Ельцина, Силаева, Лужкова, Бочарова и еще нескольких человек…
Я был им нужен как знаковая фигура, чтобы судить в моем лице кооперацию в России как явление. Меня забрали бы как международного спекулянта, привезли в Москву и судили в закрытом процессе. Приписали бы, наверное, не только криминал в Швейцарии, но и участие в рэкете, а может, и шпионаж в пользу американского империализма.
И был бы желанный для Горбачева процесс «Об оскорблении чести и достоинства президента СССР», который бы я тоже проиграл.
Я абсолютно до сих пор уверен в том, что если бы государственный переворот в августе 1991 года удался, Горбачев через недельку вернулся бы из Фороса. Конечно, он был в курсе событий и в последний момент просто «кинул» своих подельников, отрекшись от них. Сам же переворот был сделан этими людьми также глупо и бездарно, как они прежде руководили страной.
Когда я смотрел по телевизору на дрожащие руки Янаева, якобы организатора переворота, то понимал, что он был всего лишь пешкой, которой Горбачев по недоразумению поручил заняться переворотом…
Но пока еще шел июнь 1991 года, и я мотался по городам Швейцарии, уходя на какое-то мгновение от слежки, которая сразу же возобновлялась. Швейцария сама по себе полицейское государство, уступающее в этом разве что Франции. Это не то место в мире, где можно от кого-либо укрыться. Только с деньгами Марка Рича это было бы возможно. Но моих скромных капиталов для этого явно не хватало.
Я ни с кем не выходил на контакт, и моя жизнь превратилась в постоянное слушание радио «Свобода» – психологически я не мог оторваться от России.
Даже когда в российских газетах появились сообщения о том, что я ранен в голову в Швейцарии, явно спровоцированные КГБ, я никак на это не отреагировал. Я действительно просто для всех исчез. Я не звонил ни Тихонову, ни Лене, потому что знал: их всех прослушивали.

* * *
Наконец Лена приехала. Ее встречал мой швейцарский адвокат. Первым делом пришлось выкинуть оба ее чемодана: там могли быть поставлены «жучки». Горными дорогами ее провезли во Фрибург, где я вновь находился, причем Лена даже не знала, кто и куда ее везет…
Так мое одиночество закончилось. Я был свободен, у меня были деньги – чуть меньше шести миллионов долларов. Я знал, что могу доказать в любом суде, что это деньги мои, они – прибыль частной французской компании «Исток», законно инвестированная в акции. И главное – я был наконец с Леной вместе, нормальная парочка из двух граждан Доминиканской Республики, которым разрешалось жить в Швейцарии безо всяких виз.
Лена до этого никогда не выезжала за границу. Тем не менее она оказалась гораздо более подготовленной к эмиграции, чем я. Она долгие годы читала заграничные модные журналы, хорошо знала английский язык и всегда была настроена к СССР по-диссидентски. Она всегда мечтала выйти замуж за кого-нибудь, кто работает за границей, а лучше за иностранца и уехать из Советского Союза. И для нее это была просто сказка, которая, как и положено, закончилась венским балом. Мы поехали в Вену, на очередной конгресс молодых миллионеров. И там во дворце нас принимал сам канцлер Отто Шульц!
А потом мы полетели в Лондон погостить у моего друга по Клубу молодых миллионеров, лорда Дэвида Беркера. Он рассказал мне, что, когда в газетах появилась информация, что меня преследуют, многие члены YPO договорились и стали каждый день звонить по телефону не только Лене, но и в разные правительственные организации, включая КГБ и МВД, – чтобы создалось впечатление, будто вся заграница интересуется Тарасовым. И если бы меня арестовали, на Западе, безусловно, профинансировали большую кампанию по моему освобождению. Мне, конечно, это было очень приятно слышать…
Однако нужно было решать, что делать дальше. Я позвонил еще одному своему другу, очень крупному фермеру из Аргентины, и он сказал, что мы можем приехать к нему на постоянное местожительство в Аргентину и что он будет нам очень рад.
Мы уже купили билеты, но жена Дэвида, которая подружилась с Леной, начала нас отговаривать. Она была недавно в Буэнос-Айресе и расписывала все в черных красках: мол, это страшное место, там у женщин сумочки вырывают прямо на улице…
В результате Лена заявила, что хочет не в Аргентину, а в любую цивилизованную страну. И мы стали думать, где взять такую цивилизованную страну, в которой бы меня не трогали.
К примеру, Франция была исключена: там оставался Павличенко, его «вели». И вообще официально я из Франции не уезжал, поэтому мог быть арестован за нарушение границы.
Тогда мы решили начать со Штатов. Поехали в посольство США в Лондоне, и, когда я сказал, что являюсь членом YPO, нам с Леной немедленно поставили многократные визы на десять лет вперед.
Это было замечательное путешествие! В Сан-Диего нас ждал мой друг Даг Манчестер. Мы поехали в Сан-Франциско, потом посетили Колорадо, Канзас, Флориду…
Вся Америка была перед нами, потому что в каждом штате, в каждом городе я мог набрать домашний телефон из своего каталога и позвонить еще одному члену Клуба молодых миллионеров. Все были к нашим услугам и счастливы с нами повидаться.
Наша поездка продолжалась до 19 августа – дня, когда случилась попытка переворота в России. Во мне неожиданно проснулись настолько сильные патриотические чувства, что я сказал Лене:
– Нам надо срочно все бросать и ехать в Европу! Купим большой дом – комнат на тридцать-сорок, чтобы принять беженцев, моих друзей с семьями…
Мы тут же рванули на юг Испании, сняли там самую большую виллу. И я договорился об аренде огромного трехэтажного дома неподалеку.
Испания в то время готовилась стать европейской Калифорнией и была застроена огромным количеством домов. Все они пустовали, ожидая будущих туристов. Поэтому их можно было снять очень дешево. Например, наша вилла – пять комнат с бассейном на самом берегу моря – стоила всего тысячу восемьсот долларов в месяц!
В те дни я круглосуточно смотрел телевизор и слушал радио, даже засыпал с наушниками. Уже потом я понял, что Горбачев сыграл огромную роль в этом перевороте, но сам остался чистым и в стороне.
И когда показали исторические кадры, как бедный, бледный, несчастный, закутанный в одеяло президент вернулся в Москву и заявил, что мы теперь будем делать новый Союз, я понял, что это конец и мне нельзя возвращаться в Москву ни в коем случае.
Я решил каким-то образом заявить свою позицию и отправил Ельцину письмо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182