Точка постепенно росла. Когда она приобрела заметные
для глаза ширину и высоту, я различил, что по поверхности
голубого шарика пробегают дрожащие черные полосы. По мнению
Ерофея это немного напоминало атмосферу Юпитера, только
переведенную в голубую часть спектра. Я даже руками всплеснул,
пораженный энциклопедическими познаниями домового.
Шарик тем временем превратился в сложную конструкцию, медленно
вращающуюся вокруг своей оси -- этим и объяснялось размеренное
мелькание света и теней. Наш корабль подошел к станции вплотную,
и я смог наконец разглядеть одно из лезвий "Трезубца" во
всей его грозной красе.
Основой станции была колоссальная труба длиной не менее
километра и диаметром более ста метров. Она казалась карандашом,
просунутым в бублик -- вокруг центральной трубы обвивался
исполинский многогранный тор.
Именно он сверкал и мельтешил за счет бесчисленных
ребер, выступов, иллюминаторов, антенн. На верхний конец
стержня был наложен гигантский кубик ангара, матово-голубой,
светящийся с успокаивающей мягкостью. Его верхняя плоскость
имела два больших прямоугольных люка, размерами превышающих
самый крупный из грузовых кораблей, не то что наш крохотный
десантный катер. На люках красовались цифры "1" и
"2". Для катеров предназначались другие причалы -- на
боковых поверхностях кубика я заметил крышки аппарелей. Одна из
них откинулась, и в проеме торчал острый нос катера. Нижний
конец трубы был постом управления. Красный шар опоясывало
ребристое черное кольцо, на котором, как патроны в пулеметной
ленте, были укреплены многочисленные цилиндры. Они! Стартовые
кассеты ракет. Любая из них в тридцать раз мощнее хиросимской
бомбы. Помимо средств нападения "Сварог" был недурно
оснащен и средствами защиты. На граненом торе я заметил
несколько башен с лазерными пушками.
Мои наблюдения были прерваны самым бесцеремонным образом. На
пилотском пульте зажегся зеленый сигнал, и динамик гнусаво
поинтересовался:
-- Сорок седьмой?
-- Так точно, -- ответил пилот.
-- Вали на аппарель "задний-два".
-- Сорок седьмой запрашивает пост управления станции
"Сварог", -- сухо ответил пилот.
-- Ты что, заболел? -- фамильярно спросил динамик.
-- Станция "Сварог", ответьте Сорок Седьмому, -- не
сдавался пилот.
-- Не на плацу, -- обиделся динамик. -- Вольно, разойдись.
-- Сорок Седьмой ожидает.
-- Ага, понял, -- наконец дошло и до динамика. -- Какую-то шишку
везешь. -- Послышалось внушительное кашляние, и уже совершенно
казенный голос продолжил: -- Станция "Сварог" слушает.
-- Сорок Седьмой просит посадку. Имею на борту
генерал-инспектора с особыми полномочиями.
-- Несет же на нашу голову, зачастили... -- невесело отозвался
динамик. -- В каком чине?
-- Генерал-майор КГБ.
-- Опять врагов народа искать начнет.
-- Сорок Седьмой ждет.
-- Хорошо, -- вздохнул динамик. -- Даю посадку к адмиральскому
трапу. Элеватор номер один. Командир станции извещен.
В то же мгновение по краям верхней плоскости ангара зажглась
красно-зеленая цепочка, углы куба полыхнули пронзительным белым
светом, в пространство устремились четыре ослепительных белых
столба. Крышка люка номер один превратилась в бледно-розовую.
Пилот криво усмехнулся и заложил изящный вираж вокруг
"Сварога". "Вихрь" выполнил что-то вроде
иммельмана и с математической точностью сел в самый центр
элеватора. Поняв, что теперь под шасси катера имеется нечто
вроде твердой почвы, я почувствовал себя увереннее. Зибелла с
Ерофеем тоже обрадовались.
Тем временем "Вихрь" провалился в шахту элеватора.
Прямоугольная пластина размером с футбольное поле легко
стряхнула катер и бесшумно скользнула вверх, закрывая отверстие
в потолке ангара. Даже сквозь толстые борта "Вихря"
долетело шипение насосов. Ангар заполнялся воздухом.
Я откашлялся и одернул китель. Перед встречающими нужно предстать
в лучшем виде.
-- Приведи себя в порядок, -- приказал я Ерофею. -- Хоть и
полковник, а вахлак вахлаком.
-- Есть, -- грустно ответил домовой.
Чмокнула дверь, и я торжественно ступил на закопченные плиты
пола.
-- Товарищ генерал-майор, командир станции "Сварог"
полковник Петров, -- отрапортовал офицер в голубом комбинезоне.
Я величаво кивнул.
-- Со мной прибыл большой специалист по противодиверсионным
операциям полковник Ерофей.
Домовой был совершенно неподражаем в новеньком сверкающем
мундире и лаптях. Его появление неизменно повергало любого в
оцепенение, не была исключением и станция "Сварог".
Потом оцепенение прошло, и по строю офицеров прокатилось
сдержанное хихиканье.
Ерофей смутился и вознамерился было удрать, но я грозно приказал:
-- Полковник Ерофей, назад! -- Домовой дернулся и замер. --
Назад, кому я говорю! А вам товарищи, рекомендую запомнить:
насмешек я не потерплю и буду взыскивать за них беспощадно. Мы
ведем жестокую борьбу, и никакие раздоры в наших рядах
недопустимы. Особенно если они вызваны полной безграмотностью в
вопросах оперативной маскировки.
Вдруг наверху раздался тихий ядовитый свист, ангар моментально
заполнился туманом, дикий сквозняк сорвал у меня с голову
пилотку. Все невольно подняли головы. Истошный вопль резанул
уши, строй рассыпался, перед выходным люком образовалась
непристойная куча-мала. Я стоял как завороженный, глядя на
ворочающуюся плиту элеватора. Еще немного -- и космос высосет
все находящееся в ангаре. Да, противник не зря беспрепятственно
выпустил нас с Земли, правильно рассчитав, что в пространстве с
нами можно будет расправиться проще и вернее. Здесь даже не
вполне удачная попытка может принести успех.
Уши заложило от резкого падения давления. К стыду своему должен
признаться, что первым оправился от растерянности Ерофей. Пулей
он подскочил к массивной стойке элеватора, с разбегу прыгнул на
нее и сноровисто принялся карабкаться вверх. Успеет или нет?
Успел. Прежде чем плита элеватора окончательно вырвалась из
створа, домовой хлестнул ее чем-то. Ах, да, прутик омелы.
Противный поросячий визг показал, что старания Ерофея не пропали
даром. Плита задрожала. Если бы я не знал, что это невозможно, то
я под присягой поклялся бы, что толстый броневой лист пытается
изогнуться и сложиться вдвое. Ерофей ударил еще раз -- и плита
замерла, превратившись, как ей и положено, в кусок
безжизненного металла.
-- Уф, -- Петров рукой придержал трясущуюся челюсть. --
Спаслись.
-- Да, -- подтвердил я. -- Благодаря тому, над кем вы только что
посмеивались.
-- Нет пророка...
Ерофей уже соскользнул на пол и с огорчением рассматривал
перепачканные машинным маслом ладошки.
-- Товарищ полковник, -- почтительно обратился к нему командир
базы, -- приношу свои искренние извинения за крайне бестактное
поведение офицеров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
для глаза ширину и высоту, я различил, что по поверхности
голубого шарика пробегают дрожащие черные полосы. По мнению
Ерофея это немного напоминало атмосферу Юпитера, только
переведенную в голубую часть спектра. Я даже руками всплеснул,
пораженный энциклопедическими познаниями домового.
Шарик тем временем превратился в сложную конструкцию, медленно
вращающуюся вокруг своей оси -- этим и объяснялось размеренное
мелькание света и теней. Наш корабль подошел к станции вплотную,
и я смог наконец разглядеть одно из лезвий "Трезубца" во
всей его грозной красе.
Основой станции была колоссальная труба длиной не менее
километра и диаметром более ста метров. Она казалась карандашом,
просунутым в бублик -- вокруг центральной трубы обвивался
исполинский многогранный тор.
Именно он сверкал и мельтешил за счет бесчисленных
ребер, выступов, иллюминаторов, антенн. На верхний конец
стержня был наложен гигантский кубик ангара, матово-голубой,
светящийся с успокаивающей мягкостью. Его верхняя плоскость
имела два больших прямоугольных люка, размерами превышающих
самый крупный из грузовых кораблей, не то что наш крохотный
десантный катер. На люках красовались цифры "1" и
"2". Для катеров предназначались другие причалы -- на
боковых поверхностях кубика я заметил крышки аппарелей. Одна из
них откинулась, и в проеме торчал острый нос катера. Нижний
конец трубы был постом управления. Красный шар опоясывало
ребристое черное кольцо, на котором, как патроны в пулеметной
ленте, были укреплены многочисленные цилиндры. Они! Стартовые
кассеты ракет. Любая из них в тридцать раз мощнее хиросимской
бомбы. Помимо средств нападения "Сварог" был недурно
оснащен и средствами защиты. На граненом торе я заметил
несколько башен с лазерными пушками.
Мои наблюдения были прерваны самым бесцеремонным образом. На
пилотском пульте зажегся зеленый сигнал, и динамик гнусаво
поинтересовался:
-- Сорок седьмой?
-- Так точно, -- ответил пилот.
-- Вали на аппарель "задний-два".
-- Сорок седьмой запрашивает пост управления станции
"Сварог", -- сухо ответил пилот.
-- Ты что, заболел? -- фамильярно спросил динамик.
-- Станция "Сварог", ответьте Сорок Седьмому, -- не
сдавался пилот.
-- Не на плацу, -- обиделся динамик. -- Вольно, разойдись.
-- Сорок Седьмой ожидает.
-- Ага, понял, -- наконец дошло и до динамика. -- Какую-то шишку
везешь. -- Послышалось внушительное кашляние, и уже совершенно
казенный голос продолжил: -- Станция "Сварог" слушает.
-- Сорок Седьмой просит посадку. Имею на борту
генерал-инспектора с особыми полномочиями.
-- Несет же на нашу голову, зачастили... -- невесело отозвался
динамик. -- В каком чине?
-- Генерал-майор КГБ.
-- Опять врагов народа искать начнет.
-- Сорок Седьмой ждет.
-- Хорошо, -- вздохнул динамик. -- Даю посадку к адмиральскому
трапу. Элеватор номер один. Командир станции извещен.
В то же мгновение по краям верхней плоскости ангара зажглась
красно-зеленая цепочка, углы куба полыхнули пронзительным белым
светом, в пространство устремились четыре ослепительных белых
столба. Крышка люка номер один превратилась в бледно-розовую.
Пилот криво усмехнулся и заложил изящный вираж вокруг
"Сварога". "Вихрь" выполнил что-то вроде
иммельмана и с математической точностью сел в самый центр
элеватора. Поняв, что теперь под шасси катера имеется нечто
вроде твердой почвы, я почувствовал себя увереннее. Зибелла с
Ерофеем тоже обрадовались.
Тем временем "Вихрь" провалился в шахту элеватора.
Прямоугольная пластина размером с футбольное поле легко
стряхнула катер и бесшумно скользнула вверх, закрывая отверстие
в потолке ангара. Даже сквозь толстые борта "Вихря"
долетело шипение насосов. Ангар заполнялся воздухом.
Я откашлялся и одернул китель. Перед встречающими нужно предстать
в лучшем виде.
-- Приведи себя в порядок, -- приказал я Ерофею. -- Хоть и
полковник, а вахлак вахлаком.
-- Есть, -- грустно ответил домовой.
Чмокнула дверь, и я торжественно ступил на закопченные плиты
пола.
-- Товарищ генерал-майор, командир станции "Сварог"
полковник Петров, -- отрапортовал офицер в голубом комбинезоне.
Я величаво кивнул.
-- Со мной прибыл большой специалист по противодиверсионным
операциям полковник Ерофей.
Домовой был совершенно неподражаем в новеньком сверкающем
мундире и лаптях. Его появление неизменно повергало любого в
оцепенение, не была исключением и станция "Сварог".
Потом оцепенение прошло, и по строю офицеров прокатилось
сдержанное хихиканье.
Ерофей смутился и вознамерился было удрать, но я грозно приказал:
-- Полковник Ерофей, назад! -- Домовой дернулся и замер. --
Назад, кому я говорю! А вам товарищи, рекомендую запомнить:
насмешек я не потерплю и буду взыскивать за них беспощадно. Мы
ведем жестокую борьбу, и никакие раздоры в наших рядах
недопустимы. Особенно если они вызваны полной безграмотностью в
вопросах оперативной маскировки.
Вдруг наверху раздался тихий ядовитый свист, ангар моментально
заполнился туманом, дикий сквозняк сорвал у меня с голову
пилотку. Все невольно подняли головы. Истошный вопль резанул
уши, строй рассыпался, перед выходным люком образовалась
непристойная куча-мала. Я стоял как завороженный, глядя на
ворочающуюся плиту элеватора. Еще немного -- и космос высосет
все находящееся в ангаре. Да, противник не зря беспрепятственно
выпустил нас с Земли, правильно рассчитав, что в пространстве с
нами можно будет расправиться проще и вернее. Здесь даже не
вполне удачная попытка может принести успех.
Уши заложило от резкого падения давления. К стыду своему должен
признаться, что первым оправился от растерянности Ерофей. Пулей
он подскочил к массивной стойке элеватора, с разбегу прыгнул на
нее и сноровисто принялся карабкаться вверх. Успеет или нет?
Успел. Прежде чем плита элеватора окончательно вырвалась из
створа, домовой хлестнул ее чем-то. Ах, да, прутик омелы.
Противный поросячий визг показал, что старания Ерофея не пропали
даром. Плита задрожала. Если бы я не знал, что это невозможно, то
я под присягой поклялся бы, что толстый броневой лист пытается
изогнуться и сложиться вдвое. Ерофей ударил еще раз -- и плита
замерла, превратившись, как ей и положено, в кусок
безжизненного металла.
-- Уф, -- Петров рукой придержал трясущуюся челюсть. --
Спаслись.
-- Да, -- подтвердил я. -- Благодаря тому, над кем вы только что
посмеивались.
-- Нет пророка...
Ерофей уже соскользнул на пол и с огорчением рассматривал
перепачканные машинным маслом ладошки.
-- Товарищ полковник, -- почтительно обратился к нему командир
базы, -- приношу свои искренние извинения за крайне бестактное
поведение офицеров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35