И праздники есть более существенные: письмо – праздник, передача – праздник, свидание – еще какой праздник. Но и Новый год грех не встретить.
Тут каждый выходит из положения как может. У кого на столе – икра и шампанское. У кого – спирт низкопробный, анаша. А кто и кружке чифиря рад безмерно… Все, как на воле. Только еще обнаженней и жестче. И намного дороже.
– Попрошу к столу, братья, – произнес Пароход. В хате началось движение. Таранов остался сидеть на шконке. Ему было нечего положить на стол, а участвовать в празднике на халяву он не считал возможным. Иван сидел и разглядывал самодельные гирлянды, которые появились, пока он спал. У самой решки пристроилась картонная елочка на «снежном» сугробе. Рядом с ней – картонный же Дед Мороз… жизнь есть жизнь, и даже в тюрьме людям хочется светлого. Впрочем, в тюрьме этого хочется больше, чем на воле.
– А ты, Пивовар, что сидишь, как неродной? – спросил Пароход. – У нас так не делают. Надо, брат, отметить третью вешку.
Таранов спрыгнул со шконки, сел к столу. Потом расстегнул браслет «Омеги», положил на столешницу:
– Вот, ребята, вношу свой пай… а больше у меня ничего и нету.
Пароход, жадно глядя на дорогие и престижные часы, произнес:
– Брось, брат. Какие между арестантами счеты? Сегодня я тебя угощу, завтра – ты меня. Мы же не барыги.
Он уже прикидывал, как присвоить часы.
Все население хаты разбилось на кентовки… только опущенный остался в своем углу на дальняке. Пахло чифирем, колбасой и хорошим табаком. Как и все, сидельцы любят встретить Новый год «красиво». И то, что на воле кажется сущим пустяком, за решеткой приобретает совсем иной смысл… например, пачка приличных сигарет.
– Ну, братья, – сказал Пароход торжественно, – проводим уходящий год. Ну-ка, Петруня, – Петруня, тощий и шустрый, вытащил из-под стола пластиковую бутылку из-под «пепси». Он почти дрожал от предвкушения выпивки. Он достал бутылку и быстро налил по четверти кружки. Остро шибанул по ноздрям запах спирта.
– Напополам разводил, – сказал Петруня.
– А почему он красный? – спросил Иван. Пароход засмеялся и сказал:
– Что – по понятиям красный западло?
– Нет, – пожал Иван плечами, – не западло. Я просто спросил.
Петруня понюхал спирт и произнес:
– Да я его клюковкой подкрасил… а че?
Пароход ухмыльнулся:
– А ниче, Петруня. Вспомнил я, как на малолетке парился. Там, на малолетке-то, многим пацанчикам хочется под блатных косить. Там за красный цвет и опустить могут. Вот, помню, один пацанчик, сильно умный, решил на Новый год сделать блудиловку…
– О! – перебил углового Петруня. – Блудиловку я уважаю. Сам делал. Берешь, значит, батон и разминаешь в шлемке со сгущенкой. Сверху обмазываешь маслом – и карамелек, карамелек… Ништяк выходит блудиловка.
– Не перебивай, Петруня. Так вот, пацанчик один на Новый год блудиловку смастрячил. Вот, мол, пацаны, – торт. А пацаны посмотрели – и торт этот ему в морду… а почему?
– Почему? – спросил Фара. Ему не терпелось выпить.
– Потому что этот бес блудиловку для красоты свеклой покрасил. Запомоил, стало быть, Новый год пацанам. Но ладно, мы-то не шалупонь малолетняя наблатованная… Выпьем, братья!
Выпили. Спирт был явно не высокого качества, но в условиях СИЗО и такая выпивка для большинства сидельцев не доступна. Закусили вареной колбасой… тоже, кстати, не у каждого на столе.
– Как тебе наша елка, Пивовар? – спросил Пароход.
– Красиво, – похвалил Иван сдержанно.
– Э-э, брат, это что? Вот под Нижним один барыга чалится. Так он себе на зоне-то двухэтажную фатеру поставил, а из Канады выписал елку по каталогу. За полторы штуки баксов.
А Фара спросил:
– А кто этот Каталог? Катала, что ли, главный?
Образованный Пароход – он почти девять классов закончил – ответил:
– Ну ты, Фара, грамотей! Вместо мозгов у тебя мускулы. Каталог – это такая книжка, список с товарами. Выбираешь и посылаешь маляву: хочу, в натуре, котлы. – Пароход ткнул в «Омегу». – Или, например, резиновую бабу… тебе и присылают.
Фара спросил недоумевая:
– А что же он себе резиновую бабу не заказал? Я бы заместо елки бабу заказал.
– Ты что же думаешь – у него на бабу денег нет? Да на кой хрен ему резиновая нужна – ему прямо на зону живую доставят. Да не одну… А то – резиновую!
На другом конце стола, где сидела другая кентовка, выпили чифирю. Там шел свой разговор:
– Это еще не чифирь, – говорил, размахивая руками, благообразного вида сиделец. – Мы вот на больничке год назад как чифирек варили? Берешь сто граммов молока, воды тоже стошку. Половину маленькой ложки маслица добавляешь и ложек восемь чая. Но чай чтобы обязательно – «Майский»… Как сварил – сцеди. Получается граммов сто пятьдесят. Ух, забирает! Вроде как стены хаты шире становятся и свету больше… Вот это чифирь!
– А отходняк с твоего чифиря? – спросил другой сиделец.
– Вот отходняк, брат, тяжкий, – вздохнул первый.
Таранова уже накрыла волна алкогольного тепла – обманчивого и коварного… часы показывали без трех минут полночь.
– У тебя точные? – спросил Пароход. Дипломатично спросил – он уже считал часы своими и ему не терпелось примерить их на руку. Но время для этого еще не пришло.
– Точные, – ответил Иван.
– Насыпай, Петруня, – скомандовал Пароход. Петруня снова налил в алюминиевые кружки спирту. Добрый Пароход взял со стола кусок колбасы и огурец, повернулся к опущенному. Со словами: на, Гребень, отметь праздник, – швырнул их человеку у параши. И колбаса и огурец были съедены мгновенно. На глазах у человечка выступили слезы.
– Потом еще получишь, – сказал Пароход благосклонно и бросил ему сигарету. Человечек благодарно закивал головой. А Пароход добавил значительно: – Как себя поведешь, Гребешок… понял?
Петруня заржал и произнес:
– Как сосать сегодня будешь, Гребень.
Но Пароход осадил его резко:
– Никто Гребешка трогать не будет… что же мы – не люди?
– Без минуты, – сказал Фара. Все посмотрели на него. За несколько секунд до того, как секундная стрелка подошла к двенадцати, Пароход встал с кружкой в руке. Торжественно сказал:
– Ну, первый тост: за воров!
Кружки сошлись с жестяным стуком. «С Новым годом, Светлана, – прошептал Таранов, – с новым счастьем!»
– Ну, Пивовар, как тебе на тюремке-то? – спросил Пароход с набитым ртом. Таранов закурил, задал встречный вопрос:
– Вот мы сидим, выпиваем – а как контролеры на это смотрят?
Пароход собрался ответить, но не успел – вместо него ответил Петруня. Он очень быстро окосел от спирта, язык развязался:
– Пупкари-то? – сказал Петруня. – А че они – тоже квасят. Новый, бля, год… вот завтра начнут шухер наводить. Тут, кореш, другое важно: с кумовьями…
– Следи за метлой! – зло бросил Пароход. – Чучело бухое!
– А че я?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Тут каждый выходит из положения как может. У кого на столе – икра и шампанское. У кого – спирт низкопробный, анаша. А кто и кружке чифиря рад безмерно… Все, как на воле. Только еще обнаженней и жестче. И намного дороже.
– Попрошу к столу, братья, – произнес Пароход. В хате началось движение. Таранов остался сидеть на шконке. Ему было нечего положить на стол, а участвовать в празднике на халяву он не считал возможным. Иван сидел и разглядывал самодельные гирлянды, которые появились, пока он спал. У самой решки пристроилась картонная елочка на «снежном» сугробе. Рядом с ней – картонный же Дед Мороз… жизнь есть жизнь, и даже в тюрьме людям хочется светлого. Впрочем, в тюрьме этого хочется больше, чем на воле.
– А ты, Пивовар, что сидишь, как неродной? – спросил Пароход. – У нас так не делают. Надо, брат, отметить третью вешку.
Таранов спрыгнул со шконки, сел к столу. Потом расстегнул браслет «Омеги», положил на столешницу:
– Вот, ребята, вношу свой пай… а больше у меня ничего и нету.
Пароход, жадно глядя на дорогие и престижные часы, произнес:
– Брось, брат. Какие между арестантами счеты? Сегодня я тебя угощу, завтра – ты меня. Мы же не барыги.
Он уже прикидывал, как присвоить часы.
Все население хаты разбилось на кентовки… только опущенный остался в своем углу на дальняке. Пахло чифирем, колбасой и хорошим табаком. Как и все, сидельцы любят встретить Новый год «красиво». И то, что на воле кажется сущим пустяком, за решеткой приобретает совсем иной смысл… например, пачка приличных сигарет.
– Ну, братья, – сказал Пароход торжественно, – проводим уходящий год. Ну-ка, Петруня, – Петруня, тощий и шустрый, вытащил из-под стола пластиковую бутылку из-под «пепси». Он почти дрожал от предвкушения выпивки. Он достал бутылку и быстро налил по четверти кружки. Остро шибанул по ноздрям запах спирта.
– Напополам разводил, – сказал Петруня.
– А почему он красный? – спросил Иван. Пароход засмеялся и сказал:
– Что – по понятиям красный западло?
– Нет, – пожал Иван плечами, – не западло. Я просто спросил.
Петруня понюхал спирт и произнес:
– Да я его клюковкой подкрасил… а че?
Пароход ухмыльнулся:
– А ниче, Петруня. Вспомнил я, как на малолетке парился. Там, на малолетке-то, многим пацанчикам хочется под блатных косить. Там за красный цвет и опустить могут. Вот, помню, один пацанчик, сильно умный, решил на Новый год сделать блудиловку…
– О! – перебил углового Петруня. – Блудиловку я уважаю. Сам делал. Берешь, значит, батон и разминаешь в шлемке со сгущенкой. Сверху обмазываешь маслом – и карамелек, карамелек… Ништяк выходит блудиловка.
– Не перебивай, Петруня. Так вот, пацанчик один на Новый год блудиловку смастрячил. Вот, мол, пацаны, – торт. А пацаны посмотрели – и торт этот ему в морду… а почему?
– Почему? – спросил Фара. Ему не терпелось выпить.
– Потому что этот бес блудиловку для красоты свеклой покрасил. Запомоил, стало быть, Новый год пацанам. Но ладно, мы-то не шалупонь малолетняя наблатованная… Выпьем, братья!
Выпили. Спирт был явно не высокого качества, но в условиях СИЗО и такая выпивка для большинства сидельцев не доступна. Закусили вареной колбасой… тоже, кстати, не у каждого на столе.
– Как тебе наша елка, Пивовар? – спросил Пароход.
– Красиво, – похвалил Иван сдержанно.
– Э-э, брат, это что? Вот под Нижним один барыга чалится. Так он себе на зоне-то двухэтажную фатеру поставил, а из Канады выписал елку по каталогу. За полторы штуки баксов.
А Фара спросил:
– А кто этот Каталог? Катала, что ли, главный?
Образованный Пароход – он почти девять классов закончил – ответил:
– Ну ты, Фара, грамотей! Вместо мозгов у тебя мускулы. Каталог – это такая книжка, список с товарами. Выбираешь и посылаешь маляву: хочу, в натуре, котлы. – Пароход ткнул в «Омегу». – Или, например, резиновую бабу… тебе и присылают.
Фара спросил недоумевая:
– А что же он себе резиновую бабу не заказал? Я бы заместо елки бабу заказал.
– Ты что же думаешь – у него на бабу денег нет? Да на кой хрен ему резиновая нужна – ему прямо на зону живую доставят. Да не одну… А то – резиновую!
На другом конце стола, где сидела другая кентовка, выпили чифирю. Там шел свой разговор:
– Это еще не чифирь, – говорил, размахивая руками, благообразного вида сиделец. – Мы вот на больничке год назад как чифирек варили? Берешь сто граммов молока, воды тоже стошку. Половину маленькой ложки маслица добавляешь и ложек восемь чая. Но чай чтобы обязательно – «Майский»… Как сварил – сцеди. Получается граммов сто пятьдесят. Ух, забирает! Вроде как стены хаты шире становятся и свету больше… Вот это чифирь!
– А отходняк с твоего чифиря? – спросил другой сиделец.
– Вот отходняк, брат, тяжкий, – вздохнул первый.
Таранова уже накрыла волна алкогольного тепла – обманчивого и коварного… часы показывали без трех минут полночь.
– У тебя точные? – спросил Пароход. Дипломатично спросил – он уже считал часы своими и ему не терпелось примерить их на руку. Но время для этого еще не пришло.
– Точные, – ответил Иван.
– Насыпай, Петруня, – скомандовал Пароход. Петруня снова налил в алюминиевые кружки спирту. Добрый Пароход взял со стола кусок колбасы и огурец, повернулся к опущенному. Со словами: на, Гребень, отметь праздник, – швырнул их человеку у параши. И колбаса и огурец были съедены мгновенно. На глазах у человечка выступили слезы.
– Потом еще получишь, – сказал Пароход благосклонно и бросил ему сигарету. Человечек благодарно закивал головой. А Пароход добавил значительно: – Как себя поведешь, Гребешок… понял?
Петруня заржал и произнес:
– Как сосать сегодня будешь, Гребень.
Но Пароход осадил его резко:
– Никто Гребешка трогать не будет… что же мы – не люди?
– Без минуты, – сказал Фара. Все посмотрели на него. За несколько секунд до того, как секундная стрелка подошла к двенадцати, Пароход встал с кружкой в руке. Торжественно сказал:
– Ну, первый тост: за воров!
Кружки сошлись с жестяным стуком. «С Новым годом, Светлана, – прошептал Таранов, – с новым счастьем!»
– Ну, Пивовар, как тебе на тюремке-то? – спросил Пароход с набитым ртом. Таранов закурил, задал встречный вопрос:
– Вот мы сидим, выпиваем – а как контролеры на это смотрят?
Пароход собрался ответить, но не успел – вместо него ответил Петруня. Он очень быстро окосел от спирта, язык развязался:
– Пупкари-то? – сказал Петруня. – А че они – тоже квасят. Новый, бля, год… вот завтра начнут шухер наводить. Тут, кореш, другое важно: с кумовьями…
– Следи за метлой! – зло бросил Пароход. – Чучело бухое!
– А че я?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64