Выступал против политики усиления королевской власти, проводившейся Генрихом II (1133 — 1189). Убит на ступенях алтаря Кентерберийского собора по негласному приказу короля.] дала новый повод толпам людей идти по ней к месту, где он был убит.
С вершины Уэстонвудского холма путникам была видна длинная белая лента, которая вилась по зеленым меловым холмам и просматривалась даже в лощинах благодаря окаймляющим ее рядам старых тисов. Ни Найджелу, ни Эйлварду не случалось еще забираться так далеко от родных мест, и теперь они ехали с легким сердцем, жадно вглядываясь в меняющийся пейзаж и людей на дороге. Слева от них простиралась всхолмленная равнина, верески и рощи, среди которых то тут, то там открывались свободные участки — поля вокруг редких ферм свободных землепашцев. Вздымаясь и опадая, переходя одно в другое, перед ними прошли Хэкхерстская возвышенность, Данлийский холм, Рэнморские выгоны. А справа, после того, как они миновали деревню Шиер и старую церковь Гомшела, глазам их открылась плоская южная часть страны, простертая, как большая карта, у их ног. Там тянулся огромный Уэлдский лес — целое море дубов, — ничем не прерываемый до самых Южных холмов, поднимавшихся оливково-зеленой грядой на фоне синего неба. Под этим зеленым пологом деревьев жили незнакомые люди и творили злые дела. Лес служил убежищем для диких племен, которые недалеко ушли от своих предков-язычников, плясавших вокруг алтаря Тора, и счастлив был мирный путник, что мог спокойно ехать по высокой открытой меловой дороге, а не по опасным тропам, где путь ему на каждом шагу преграждали бы раскисшая глина, чащобы и полудикие люди.
Но, кроме всхолмленной местности слева и огромной лесистой равнины справа, на самой дороге было много такого, что не могло не привлечь внимания путников. По ней прошло очень много народа. Насколько видел глаз, вся узкая белая лента была густо усыпана черными точками, то отдельными, то по нескольку вместе, иногда движущихся толпой — там, где пилигримы держались ради большей безопасности друг возле друга или благородный человек, желая щегольнуть собственным величием, ехал в сопровождении многочисленной свиты. В те времена большие дороги всегда были переполнены народом — в стране было очень много бродячего люда. Перед глазами Найджела и Эйлварда тек непрерывный поток самых разных людей, схожих только тем, что все до единого с ног до головы были покрыты серой меловой пылью.
Там были монахи, переходившие из одного монастыря в другой, бенедиктинцы с подогнутыми полами черных плащей, чтобы были видны их белые рясы, картезианцы в белом и пестрые цистерцианцы. Были на дороге и братья трех нищенствующих орденов — доминиканцы в черном, кармелиты в белом и францисканцы в сером. Монастырские монахи и странствующая братия терпеть не могли друг друга — они были соперниками, в равной мере притязавшими на пожертвования верующих; на дороге они обходили друг друга, как кошка обходит собаку, обмениваясь злыми, подозрительными взглядами.
Наряду с духовными лицами на дороге встречались и торговцы — купцы в пропыленных плащах из тонкого черного сукна и фламандских шляпах, едущие во главе каравана вьючных лошадей. Они везли на восток олово из Корнуолла, шерсть из западных графств или железо из Сассекса; если же путь их шел на запад, в их вьюках был генуэзский бархат, разные товары из Венеции, французские вина или доспехи из Италии и Испании. Повсюду полно было паломников, по большей части из бедняков; они брели, еле волоча ноги, низко опустив голову, с толстыми палками в руках и котомками за плечами. Время от времени на пышно убранной кобыле или с еще большей роскошью — в паланкине, влекомом лошадьми, встречалась какая-нибудь дама с Запада, с комфортом поспешающая поклониться гробнице св. Фомы.
Кроме того, по дороге двигался непрерывный поток разношерстных бродяг: тут были менестрели, бредущие с одной ярмарки на другую назойливой, грязной толпой; фокусники и акробаты, знахари и зубодеры, студенты и нищие, свободные работники, переходящие с места на место в поисках лучшего заработка, и беглые крепостные, которые рады были любому заработку. Такая вот толпа двигалась, окутанная облаком белой пыли, по древней дороге из Уинчестера к проливу.
Однако из всех, кто брел по дороге, Найджела больше всего интересовали солдаты. Несколько раз они проезжали мимо небольших групп лучников и копейщиков, ветеранов из Франции, которые уже отслужили свое и теперь расходились по домам в южных графствах. Все они были немного пьяны, потому что попутчики щедро угощали их элем на многочисленных постоялых дворах и в пивных, расположенных вдоль дороги; они весело горланили песни и громко приветствовали проходивших мимо. Вид Эйлварда неизменно вызывал поток грубых шуток, а он оборачивался в седле и долго, пока те могли его слышать, во весь голос излагал, что он о них думает.
Один раз, далеко за полдень, они нагнали отряд в сотню лучников, которые шли строем под водительством двух рыцарей, ехавших впереди. Они шли из Гилдфордского замка в Райгитский, где стояли гарнизоном. Найджел немного проехал рядом с рыцарями и намекнул, что если кто-нибудь из них ищет славное дело, или стремится к небольшому подвигу, или жаждет разрешения от клятвы, то устроить это нетрудно. Но оба рыцаря были люди немолодые и серьезные, занятые своим делом и не склонные к дорожным приключениям, так что Найджелу пришлось пришпорить лошадь и ускакать вперед.
Слева они уже оставили за собой Боксхил и Хедлийскую вересковую пустошь, а впереди из-за деревьев показались башни Райгита, когда они нагнали дородного краснощекого весельчака с раздвоенной бородой, который трусил на хорошей лошади и приветливо кивал головой или бросал доброе слово каждому встречному. Они вместе доехали до Блечингли, и, разговаривая с бородачом, Найджел от души смеялся; однако за всеми его шутливыми словами чувствовались искренность и глубокий ум. Он разъезжал спокойно и беззаботно, потому что, по его словам, у него было довольно денег, чтобы уберечь себя от нужды и обеспечить всем необходимым в дороге. Он говорил на всех трех диалектах, принятых в то время в Англии: на северном, центральном и южном, так что легко общался с людьми любого графства и охотно выслушивал их горести и радости. Повсюду, и в городе, и в деревне, идут волнения, рассказывал он, потому что бедный люд задыхается под властью как церкви, так и государства, и скоро в Англии начнутся такие события, каких еще никто не видывал.
Особенно он нападал на церковь. Она, говорил этот человек, владеет несметными богатствами, в ее руках почти треть всех земель страны, но она с ненасытной жадностью стремится захватывать все новые и новые, хотя утверждает, что бедна и смиренна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
С вершины Уэстонвудского холма путникам была видна длинная белая лента, которая вилась по зеленым меловым холмам и просматривалась даже в лощинах благодаря окаймляющим ее рядам старых тисов. Ни Найджелу, ни Эйлварду не случалось еще забираться так далеко от родных мест, и теперь они ехали с легким сердцем, жадно вглядываясь в меняющийся пейзаж и людей на дороге. Слева от них простиралась всхолмленная равнина, верески и рощи, среди которых то тут, то там открывались свободные участки — поля вокруг редких ферм свободных землепашцев. Вздымаясь и опадая, переходя одно в другое, перед ними прошли Хэкхерстская возвышенность, Данлийский холм, Рэнморские выгоны. А справа, после того, как они миновали деревню Шиер и старую церковь Гомшела, глазам их открылась плоская южная часть страны, простертая, как большая карта, у их ног. Там тянулся огромный Уэлдский лес — целое море дубов, — ничем не прерываемый до самых Южных холмов, поднимавшихся оливково-зеленой грядой на фоне синего неба. Под этим зеленым пологом деревьев жили незнакомые люди и творили злые дела. Лес служил убежищем для диких племен, которые недалеко ушли от своих предков-язычников, плясавших вокруг алтаря Тора, и счастлив был мирный путник, что мог спокойно ехать по высокой открытой меловой дороге, а не по опасным тропам, где путь ему на каждом шагу преграждали бы раскисшая глина, чащобы и полудикие люди.
Но, кроме всхолмленной местности слева и огромной лесистой равнины справа, на самой дороге было много такого, что не могло не привлечь внимания путников. По ней прошло очень много народа. Насколько видел глаз, вся узкая белая лента была густо усыпана черными точками, то отдельными, то по нескольку вместе, иногда движущихся толпой — там, где пилигримы держались ради большей безопасности друг возле друга или благородный человек, желая щегольнуть собственным величием, ехал в сопровождении многочисленной свиты. В те времена большие дороги всегда были переполнены народом — в стране было очень много бродячего люда. Перед глазами Найджела и Эйлварда тек непрерывный поток самых разных людей, схожих только тем, что все до единого с ног до головы были покрыты серой меловой пылью.
Там были монахи, переходившие из одного монастыря в другой, бенедиктинцы с подогнутыми полами черных плащей, чтобы были видны их белые рясы, картезианцы в белом и пестрые цистерцианцы. Были на дороге и братья трех нищенствующих орденов — доминиканцы в черном, кармелиты в белом и францисканцы в сером. Монастырские монахи и странствующая братия терпеть не могли друг друга — они были соперниками, в равной мере притязавшими на пожертвования верующих; на дороге они обходили друг друга, как кошка обходит собаку, обмениваясь злыми, подозрительными взглядами.
Наряду с духовными лицами на дороге встречались и торговцы — купцы в пропыленных плащах из тонкого черного сукна и фламандских шляпах, едущие во главе каравана вьючных лошадей. Они везли на восток олово из Корнуолла, шерсть из западных графств или железо из Сассекса; если же путь их шел на запад, в их вьюках был генуэзский бархат, разные товары из Венеции, французские вина или доспехи из Италии и Испании. Повсюду полно было паломников, по большей части из бедняков; они брели, еле волоча ноги, низко опустив голову, с толстыми палками в руках и котомками за плечами. Время от времени на пышно убранной кобыле или с еще большей роскошью — в паланкине, влекомом лошадьми, встречалась какая-нибудь дама с Запада, с комфортом поспешающая поклониться гробнице св. Фомы.
Кроме того, по дороге двигался непрерывный поток разношерстных бродяг: тут были менестрели, бредущие с одной ярмарки на другую назойливой, грязной толпой; фокусники и акробаты, знахари и зубодеры, студенты и нищие, свободные работники, переходящие с места на место в поисках лучшего заработка, и беглые крепостные, которые рады были любому заработку. Такая вот толпа двигалась, окутанная облаком белой пыли, по древней дороге из Уинчестера к проливу.
Однако из всех, кто брел по дороге, Найджела больше всего интересовали солдаты. Несколько раз они проезжали мимо небольших групп лучников и копейщиков, ветеранов из Франции, которые уже отслужили свое и теперь расходились по домам в южных графствах. Все они были немного пьяны, потому что попутчики щедро угощали их элем на многочисленных постоялых дворах и в пивных, расположенных вдоль дороги; они весело горланили песни и громко приветствовали проходивших мимо. Вид Эйлварда неизменно вызывал поток грубых шуток, а он оборачивался в седле и долго, пока те могли его слышать, во весь голос излагал, что он о них думает.
Один раз, далеко за полдень, они нагнали отряд в сотню лучников, которые шли строем под водительством двух рыцарей, ехавших впереди. Они шли из Гилдфордского замка в Райгитский, где стояли гарнизоном. Найджел немного проехал рядом с рыцарями и намекнул, что если кто-нибудь из них ищет славное дело, или стремится к небольшому подвигу, или жаждет разрешения от клятвы, то устроить это нетрудно. Но оба рыцаря были люди немолодые и серьезные, занятые своим делом и не склонные к дорожным приключениям, так что Найджелу пришлось пришпорить лошадь и ускакать вперед.
Слева они уже оставили за собой Боксхил и Хедлийскую вересковую пустошь, а впереди из-за деревьев показались башни Райгита, когда они нагнали дородного краснощекого весельчака с раздвоенной бородой, который трусил на хорошей лошади и приветливо кивал головой или бросал доброе слово каждому встречному. Они вместе доехали до Блечингли, и, разговаривая с бородачом, Найджел от души смеялся; однако за всеми его шутливыми словами чувствовались искренность и глубокий ум. Он разъезжал спокойно и беззаботно, потому что, по его словам, у него было довольно денег, чтобы уберечь себя от нужды и обеспечить всем необходимым в дороге. Он говорил на всех трех диалектах, принятых в то время в Англии: на северном, центральном и южном, так что легко общался с людьми любого графства и охотно выслушивал их горести и радости. Повсюду, и в городе, и в деревне, идут волнения, рассказывал он, потому что бедный люд задыхается под властью как церкви, так и государства, и скоро в Англии начнутся такие события, каких еще никто не видывал.
Особенно он нападал на церковь. Она, говорил этот человек, владеет несметными богатствами, в ее руках почти треть всех земель страны, но она с ненасытной жадностью стремится захватывать все новые и новые, хотя утверждает, что бедна и смиренна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102