А когда вы услышали о перемирии?
— Вчера к вечеру был гонец из Нанта.
— К нам вести пришли сегодня утром из Энбона. На пакете была печать самого короля. Боюсь, что целый год вам придется сидеть в Жослене, а нам в Плоэрмеле и как сумеем убивать время. Быть может, мы будем вместе истреблять волков в лесу или охотиться с соколами на берегу Дюка.
— Конечно, мы так и поступим, Ричард, — ответил Бомануар, — только клянусь святым Кадоком, сдается мне, что при желании мы сумеем устроиться так, как будет на то наша добрая воля, и в то же время не нарушим приказа наших королей.
Все рыцари и оруженосцы повернулись, так и пожирая его глазами. Бомануар обвел взглядом сидевших за столом: иссохшего сенешаля, светловолосого гиганта, румяного юного Найджела, сурового Ноулза, желтого, похожего на ястреба, Кэлвели — все они горели одним и тем же желанием. Француз широко улыбнулся беззубым ртом и сказал:
— Ну, я вижу, сомневаться в доброй воле ваших людей не приходится, да я и был в этом уверен еще прежде, чем отправился к вам. А теперь подумайте: приказ касается только военных действий, а не вызовов, поединков, рыцарских схваток и тому подобное. Король Эдуард и король Иоанн* [Иоанн II Добрый — король Франции с 1350 по 1364 год.] — настоящие рыцари, и никто из них не станет мешать джентльмену, который захотел бы завоевать почести или рискнуть своим бренным телом ради прославления своей дамы. Разве это не так?
Над столом поднялся нетерпеливый шум.
— Если вы как гарнизон Плоэрмеля выступите против гарнизона Жослена, то всем станет ясно, что мы нарушили перемирие, и кара падет на наши головы. А если между мной и вот тем, к примеру, молодым оруженосцем, у которого на лице написано, что он жаждет славы, произойдет приватное сражение, а потом в ссору вмешаются остальные — что ж, это нельзя будет назвать войной, это наше личное дело, и никакому королю не дано ему помешать.
— Ну, Робер, все, что вы говорите, разумно и справедливо, — ответил Бзмброу.
Бомануар с полным кубком в руке повернулся и перегнулся в сторону Найджела.
— Как ваше имя, оруженосец?
— Меня зовут Найджел Лоринг.
— Я вижу, вы молоды и горячи, и я выбираю вас, потому что, когда я был в ваших летах, я больше всего на свете хотел бы, чтобы выбор пал на меня.
— Благодарю вас, славный сэр, — ответил Найджел. — Для меня большая честь, что такой знаменитый рыцарь, как вы, снизойдет до поединка со мной.
— Но для ссоры нам нужен повод. Так вот, Найджел, я пью за дам Бретани, самых прекрасных и самых добродетельных на всем белом свете, из которых наименее достойная намного превосходит лучших дам Англии. Так что же вы скажете, юный сэр?
Найджел обмакнул палец в свой кубок и, перегнувшись через стол, прижал его к руке бретонца, оставив на ней влажный отпечаток.
— Считайте, что я плеснул вино вам в лицо, — ответил он.
Бомануар вытер красную каплю и одобрительно улыбнулся.
— Отличный ответ, — похвалил он. — К чему портить мою бархатную куртку, как сделали бы многие вспыльчивые глупцы! Мне думается, юный сэр, вы далеко пойдете. А теперь кто же ввяжется в ссору?
Сидящие за столом ответили глухим ревом. Бомануар оглядел их и покачал головой.
— Увы, — произнес он, — вас здесь только двадцать, а у меня в Жослене тридцать человек, и все рвутся к славе, так что если я вернусь только за двадцатью, будет много обиженных. Прошу вас, Ричард, раз уж мы приложили столько усилий, чтобы устроить это дело, сделайте все, что можете. Неужели вам не найти еще десятерых?
— Отчего же, но только не благородной крови.
— Это неважно, лишь бы они хотели сразиться.
— Не сомневайтесь, замок полон стрелков и копейщиков, которые с удовольствием примут участие в бою.
— Тогда отберите десять человек. Но тут впервые открыл рот тонкогубый оруженосец с волчьим лицом:
— Лучников допускать нельзя, сеньор.
— Я никого не боюсь.
— Нет, славный сеньор, поразмыслите хорошенько, мы ведь устраиваем испытание оружием, когда человек идет против человека. А вы видели английских лучников и знаете, какие у них быстрые и крепкие стрелы, подумайте только, если против вас станет десять стрелков, может статься, что половина наших будет перебита, прежде чем дойдет до рукопашной.
— Клянусь святым Кадоком, Гийом, я думаю, ты прав! — воскликнул бретонец. — Если мы хотим, чтобы этот бой остался в людской памяти, не надо ни ваших лучников, ни наших арбалетчиков. Только сталь на сталь. Что вы на это скажете?
— Конечно, если вы так хотите, мы можем выставить и десять копейщиков, чтобы силы были совсем равны. Значит, все знают, что мы сражаемся не из-за распрей между Англией и Францией, а потому, что вы и сквайр Лоринг повздорили из-за дам. А время?
— Теперь же.
— Да уж конечно, прямо сейчас, а то не дай Бог, прибудет еще гонец и такой бой тоже запретят. Мы будем готовы с восходом солнца.
— Нет, лучше днем позже, — снова вмешался бретонский оруженосец, — посчитайте, сеньор, ведь трем копейщикам из Раданека нужно время на дорогу.
— Они не из нашего гарнизона и не будут принимать участия в сражении.
— Но, славный сеньор, из всех копейщиков Бретани...
— Нет, Гийом, ни часом позже. Так, значит, завтра, Ричард.
— А где?
— Я приметил подходящее место, еще когда ехал сюда сегодня вечером. Если переправиться через речку и пойти полем по вьючной тропе в сторону Жослена, на полпути, на самом краю ровного, чистого луга, растет могучий старый дуб. Вот там и встретимся завтра в полдень.
— Решено! — воскликнул Бэмброу. — Только прошу вас, Роберт, не вставайте. Еще рано, и скоро подадут пряности и вино. Пожалуйста, останьтесь с нами. Если вы желаете послушать самые новые английские песни, думаю, эти господа принесли их с собой. Для кого-то из нас сегодняшний вечер будет последним, так давайте же возьмем от него все, что он может нам дать.
Но доблестный бретонец покачал головой.
— Это и в самом деле для многих последний вечер в жизни, — отозвался он, — и нужно, чтобы мои сотоварищи знали об этом заранее. Самому мне священник не нужен: я не думаю, чтобы тому, кто всегда поступал, как должно рыцарю, на том свете придется худо, но ведь другие могут думать иначе, им может понадобиться время, чтобы помолиться и покаяться. Прощайте, славные господа, я пью последний кубок за встречу у старого дуба.
Глава XXIII
Как тридцать жосленцев встретились с тридцатью плоэрмельцами
Всю ночь в Плоэрмельской крепости стояли стук и звон — гарнизон готовился к сражению. Оружейники ковали, клепали, подтачивали, подгоняя доспехи для поединщиков. На конюшнях конюхи осматривали и чистили громадных боевых коней, а в часовне коленопреклоненные рыцари и оруженосцы облегчали душу, исповедуясь старому отцу Бенедикту.
Тем временем во дворе столпились копейщики, и из них отбирали добровольцев, пока не остановились на десяти самых лучших воинах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
— Вчера к вечеру был гонец из Нанта.
— К нам вести пришли сегодня утром из Энбона. На пакете была печать самого короля. Боюсь, что целый год вам придется сидеть в Жослене, а нам в Плоэрмеле и как сумеем убивать время. Быть может, мы будем вместе истреблять волков в лесу или охотиться с соколами на берегу Дюка.
— Конечно, мы так и поступим, Ричард, — ответил Бомануар, — только клянусь святым Кадоком, сдается мне, что при желании мы сумеем устроиться так, как будет на то наша добрая воля, и в то же время не нарушим приказа наших королей.
Все рыцари и оруженосцы повернулись, так и пожирая его глазами. Бомануар обвел взглядом сидевших за столом: иссохшего сенешаля, светловолосого гиганта, румяного юного Найджела, сурового Ноулза, желтого, похожего на ястреба, Кэлвели — все они горели одним и тем же желанием. Француз широко улыбнулся беззубым ртом и сказал:
— Ну, я вижу, сомневаться в доброй воле ваших людей не приходится, да я и был в этом уверен еще прежде, чем отправился к вам. А теперь подумайте: приказ касается только военных действий, а не вызовов, поединков, рыцарских схваток и тому подобное. Король Эдуард и король Иоанн* [Иоанн II Добрый — король Франции с 1350 по 1364 год.] — настоящие рыцари, и никто из них не станет мешать джентльмену, который захотел бы завоевать почести или рискнуть своим бренным телом ради прославления своей дамы. Разве это не так?
Над столом поднялся нетерпеливый шум.
— Если вы как гарнизон Плоэрмеля выступите против гарнизона Жослена, то всем станет ясно, что мы нарушили перемирие, и кара падет на наши головы. А если между мной и вот тем, к примеру, молодым оруженосцем, у которого на лице написано, что он жаждет славы, произойдет приватное сражение, а потом в ссору вмешаются остальные — что ж, это нельзя будет назвать войной, это наше личное дело, и никакому королю не дано ему помешать.
— Ну, Робер, все, что вы говорите, разумно и справедливо, — ответил Бзмброу.
Бомануар с полным кубком в руке повернулся и перегнулся в сторону Найджела.
— Как ваше имя, оруженосец?
— Меня зовут Найджел Лоринг.
— Я вижу, вы молоды и горячи, и я выбираю вас, потому что, когда я был в ваших летах, я больше всего на свете хотел бы, чтобы выбор пал на меня.
— Благодарю вас, славный сэр, — ответил Найджел. — Для меня большая честь, что такой знаменитый рыцарь, как вы, снизойдет до поединка со мной.
— Но для ссоры нам нужен повод. Так вот, Найджел, я пью за дам Бретани, самых прекрасных и самых добродетельных на всем белом свете, из которых наименее достойная намного превосходит лучших дам Англии. Так что же вы скажете, юный сэр?
Найджел обмакнул палец в свой кубок и, перегнувшись через стол, прижал его к руке бретонца, оставив на ней влажный отпечаток.
— Считайте, что я плеснул вино вам в лицо, — ответил он.
Бомануар вытер красную каплю и одобрительно улыбнулся.
— Отличный ответ, — похвалил он. — К чему портить мою бархатную куртку, как сделали бы многие вспыльчивые глупцы! Мне думается, юный сэр, вы далеко пойдете. А теперь кто же ввяжется в ссору?
Сидящие за столом ответили глухим ревом. Бомануар оглядел их и покачал головой.
— Увы, — произнес он, — вас здесь только двадцать, а у меня в Жослене тридцать человек, и все рвутся к славе, так что если я вернусь только за двадцатью, будет много обиженных. Прошу вас, Ричард, раз уж мы приложили столько усилий, чтобы устроить это дело, сделайте все, что можете. Неужели вам не найти еще десятерых?
— Отчего же, но только не благородной крови.
— Это неважно, лишь бы они хотели сразиться.
— Не сомневайтесь, замок полон стрелков и копейщиков, которые с удовольствием примут участие в бою.
— Тогда отберите десять человек. Но тут впервые открыл рот тонкогубый оруженосец с волчьим лицом:
— Лучников допускать нельзя, сеньор.
— Я никого не боюсь.
— Нет, славный сеньор, поразмыслите хорошенько, мы ведь устраиваем испытание оружием, когда человек идет против человека. А вы видели английских лучников и знаете, какие у них быстрые и крепкие стрелы, подумайте только, если против вас станет десять стрелков, может статься, что половина наших будет перебита, прежде чем дойдет до рукопашной.
— Клянусь святым Кадоком, Гийом, я думаю, ты прав! — воскликнул бретонец. — Если мы хотим, чтобы этот бой остался в людской памяти, не надо ни ваших лучников, ни наших арбалетчиков. Только сталь на сталь. Что вы на это скажете?
— Конечно, если вы так хотите, мы можем выставить и десять копейщиков, чтобы силы были совсем равны. Значит, все знают, что мы сражаемся не из-за распрей между Англией и Францией, а потому, что вы и сквайр Лоринг повздорили из-за дам. А время?
— Теперь же.
— Да уж конечно, прямо сейчас, а то не дай Бог, прибудет еще гонец и такой бой тоже запретят. Мы будем готовы с восходом солнца.
— Нет, лучше днем позже, — снова вмешался бретонский оруженосец, — посчитайте, сеньор, ведь трем копейщикам из Раданека нужно время на дорогу.
— Они не из нашего гарнизона и не будут принимать участия в сражении.
— Но, славный сеньор, из всех копейщиков Бретани...
— Нет, Гийом, ни часом позже. Так, значит, завтра, Ричард.
— А где?
— Я приметил подходящее место, еще когда ехал сюда сегодня вечером. Если переправиться через речку и пойти полем по вьючной тропе в сторону Жослена, на полпути, на самом краю ровного, чистого луга, растет могучий старый дуб. Вот там и встретимся завтра в полдень.
— Решено! — воскликнул Бэмброу. — Только прошу вас, Роберт, не вставайте. Еще рано, и скоро подадут пряности и вино. Пожалуйста, останьтесь с нами. Если вы желаете послушать самые новые английские песни, думаю, эти господа принесли их с собой. Для кого-то из нас сегодняшний вечер будет последним, так давайте же возьмем от него все, что он может нам дать.
Но доблестный бретонец покачал головой.
— Это и в самом деле для многих последний вечер в жизни, — отозвался он, — и нужно, чтобы мои сотоварищи знали об этом заранее. Самому мне священник не нужен: я не думаю, чтобы тому, кто всегда поступал, как должно рыцарю, на том свете придется худо, но ведь другие могут думать иначе, им может понадобиться время, чтобы помолиться и покаяться. Прощайте, славные господа, я пью последний кубок за встречу у старого дуба.
Глава XXIII
Как тридцать жосленцев встретились с тридцатью плоэрмельцами
Всю ночь в Плоэрмельской крепости стояли стук и звон — гарнизон готовился к сражению. Оружейники ковали, клепали, подтачивали, подгоняя доспехи для поединщиков. На конюшнях конюхи осматривали и чистили громадных боевых коней, а в часовне коленопреклоненные рыцари и оруженосцы облегчали душу, исповедуясь старому отцу Бенедикту.
Тем временем во дворе столпились копейщики, и из них отбирали добровольцев, пока не остановились на десяти самых лучших воинах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102