Тем более люди не знают, как себя вести при нападении зверя.
Мой старый друг, бывалый таежник, уверял меня, что медведь так умен, что он сразу чувствует, опасен ли для него человек. Мол, чувствует этот зверь, охотник перед ним, опытный лесовик или легкая добыча — горожанин. И как ни увешивайся оружием, как ни наряжайся и ни принимай картинные позы — медведь поймет, с кем он имеет дело.
Возможно, опытный, много раз видевший человека медведь и правда так хорошо разбирается в нас, в людях. Но ведь и самый обычный зверь слышит испуганный вскрик, видит напряженные, отражающие испуг позы, раскрытые рты, расширившиеся глаза… и делает выводы.
А встреча с медведем производит сильное впечатление, уверяю вас! В стороне от тропы захрустел валежник, раздалось могучее ворчание, словно бы исходящее из самых недр колоссальной туши, и вот взметнулась над папоротником, над травой сама туша — грязно-бурая, неуклюже-грациозная, могучая. Зверь, в несколько раз сильнее самого сильного человека, поводит кривыми лапами с когтями по пять сантиметров, и голова совсем не похожа на то, что рисуют у плюшевого добродушного мишки. Морда у медведя узкая, злая и хищная, а если еще уши прижаты, то становится по-настоящему страшно.
Мой уже упоминавшийся друг, биолог, истоптавший много таежных дорог, уверял: надо в любом случае ему не поддаваться. Нужно, мол, сразу и ясно дать почувствовать — ты всего-навсего зверь, а я человек, и если нападешь — убью. Медведь это понимает и не нападает.
Меня бог миловал от проверки правильности этого положения. Не раз встречаясь с медведем в лесу, я ни разу не напоролся на злобного, агрессивного или голодного… Но, с другой стороны, я совершенно уверен — не один человек погиб, убитый практически неопасным медведем; тем, который вовсе не замышлял нападения и которого спровоцировала сама жертва.
Также случайные люди не знают, что в лесу лось еще опаснее медведя. Они рассуждают просто — лось травоядный, а следовательно добродушный, как мудрый и симпатичный герой мультфильмов с участием медведей, лосей и зайцев. В действительности же лось — животное свирепое, недоброе и невероятно сильное, не только с могучими рогами, но и с огромными копытами. У лося очень сильное чувство территории, и если ее нарушают — он метко бьет этими копытами. О силе удара. Зафиксирован случай, когда к раненому лосю подошел охотник, засунувший рукавицы за пояс тулупа, на животе. Рукавицы нашли между позвонками.
При виде лося туристы умиляются, хотят посмотреть, подойти… Знаю по крайней мере один случай, когда туристки подошли к спящей лосихе — посмотреть. Лосиха убила одну девицу и сильно ранила вторую.
В другом случае компания туристов долго умилялась огромному самцу, вышедшему из леса. Зверь кинулся на компанию, загнал ее на деревья и затоптал девушку, которая не смогла удержаться на ветке.
О такой опасности, как человек, я пока ничего не сказал… Во-первых потому, что человек — это везде самое опасное животное, и вовсе не только в лесу.
А во-вторых потому, что опасен вовсе не только злоумышляющий человек, скрывающийся в лесу. Очень часто еще опаснее твой же собственный спутник… Далеко не всех людей можно вообще пускать в тайгу! Нет, дело не в физической мощи и выносливости. В места, где все-таки опаснее, чем в городе, где нужно полагаться друг на друга, нельзя пускать слабых духом, трусливых, склонных к иждивенчеству, ненадежных, чрезмерно эгоистичных.
Помню жуткий случай, когда в моей экспедиции потерялся человек: девушка, студентка второго курса. Искали мы ее весь день и легли спать с тем, чтобы с первым светом опять отправляться на поиски. Одного парня я поставил на дежурство… Не помню даже его имени, по правде говоря, а помню только кличку Монстр — он любил надевать капроновый чулок на голову, разрисовываться монстром из фильмов ужасов и пугать малышей, в меру обоюдного удовольствия. Монстр не очень перетруждался весь день, и я оставил его ночным дежурным. Все, что он должен был делать, — это каждые полчаса несколько раз ударять в било, в кусок плужного лемеха, подвешенного на веревке на дереве. Я рассудил, что ночью звук будет идти далеко, и Светлана может услышать его и взять направление…
Вымотанный до предела, я каменно заснул в развалинах бани; вроде бы сквозь сон слышался плывущий над землей звон била… А вот проснувшись около пяти утра, я долго лежал, обдумывая план поисков. Сейчас минутная стрелка упадет вот сюда, и я услышу било… Лежал я, лежал — и не услышал. Выхожу из бани. Где Монстр?! Замирает сердце при воспоминании про медведя, задравшего бычка неподалеку…
Монстр преспокойно сидел возле била.
— Ты почему не ударил?!
— А зачем?
Вопрос был из тех, на которые так просто не ответишь. С минуту, не меньше, я тупо пялился на Монстра, пытаясь понять, шутит он или это всерьез.
— Ты понимаешь, для чего я тебе велел стучать в било?!
— Ну…
— Что «ну»?! Ты понимаешь, каково сейчас Светлане?!
— Так вы все тоже устали… Я и подумал — не надо стучать, надо, чтобы вы все отдохнули…
Я еще раз говорю про Светку, расписываю страдания потерявшегося, заброшенного в лесу человека… Монстр тупо смотрит на меня, по три раза повторяя тоже самое, — что мы все устали, и он решил нам дать отдохнуть.
На третий день поисков Светлану нашли. Она рассказала, что в первую ночь отлично слышала звук била и уже пошла по нему, но тут звук почему-то прекратился… Монстру я очень доходчиво объяснил, что будь на дворе время военное, я бы его просто пристрелил и был бы совершенно прав. Но понял ли сказанное Монстр, далеко не уверен.
Вроде бы он собирался поступать в театральное училище, и я от души надеюсь — больше в тайгу он не попадал. С такими и медведей-людоедов не надо, чтобы из тайги не возвращались!
Будет печально, если мой рассказ читатель воспримет, как сплошной «ужастик». Нет, в тайге, в том числе в северной тайге, о которой здесь идет речь, можно и жить, и работать много лет, не подвергаясь такому уж значительному риску. Я знаю много людей, которые проводили в поле каждый сезон целых тридцать, а то и все тридцать пять лет и жалеют только о том, что вынуждены были оставить эту непростую экспедиционную жизнь. Я сам приобрел ценный экспедиционный опыт в этих местах, в том числе и профессиональный.
Но даже стационарные работы и жизнь в большом лагере посреди тайги могут быть довольно тяжелыми. А пешие маршруты по тайге требуют хорошего КОЛЛЕКТИВА, хорошей ПОДГОТОВКИ и хорошего СНАРЯЖЕНИЯ — именно в такой последовательности. Всего этого у самодеятельных поисковиков нет.
Почему это опасно
Назовем вещи своими именами: на протяжении 1970-1980-х годов каждый или почти каждый сезон в тайгу выходили отряды очень плохо подготовленных, плохо снаряженных и очень часто — не очень вменяемых людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
Мой старый друг, бывалый таежник, уверял меня, что медведь так умен, что он сразу чувствует, опасен ли для него человек. Мол, чувствует этот зверь, охотник перед ним, опытный лесовик или легкая добыча — горожанин. И как ни увешивайся оружием, как ни наряжайся и ни принимай картинные позы — медведь поймет, с кем он имеет дело.
Возможно, опытный, много раз видевший человека медведь и правда так хорошо разбирается в нас, в людях. Но ведь и самый обычный зверь слышит испуганный вскрик, видит напряженные, отражающие испуг позы, раскрытые рты, расширившиеся глаза… и делает выводы.
А встреча с медведем производит сильное впечатление, уверяю вас! В стороне от тропы захрустел валежник, раздалось могучее ворчание, словно бы исходящее из самых недр колоссальной туши, и вот взметнулась над папоротником, над травой сама туша — грязно-бурая, неуклюже-грациозная, могучая. Зверь, в несколько раз сильнее самого сильного человека, поводит кривыми лапами с когтями по пять сантиметров, и голова совсем не похожа на то, что рисуют у плюшевого добродушного мишки. Морда у медведя узкая, злая и хищная, а если еще уши прижаты, то становится по-настоящему страшно.
Мой уже упоминавшийся друг, биолог, истоптавший много таежных дорог, уверял: надо в любом случае ему не поддаваться. Нужно, мол, сразу и ясно дать почувствовать — ты всего-навсего зверь, а я человек, и если нападешь — убью. Медведь это понимает и не нападает.
Меня бог миловал от проверки правильности этого положения. Не раз встречаясь с медведем в лесу, я ни разу не напоролся на злобного, агрессивного или голодного… Но, с другой стороны, я совершенно уверен — не один человек погиб, убитый практически неопасным медведем; тем, который вовсе не замышлял нападения и которого спровоцировала сама жертва.
Также случайные люди не знают, что в лесу лось еще опаснее медведя. Они рассуждают просто — лось травоядный, а следовательно добродушный, как мудрый и симпатичный герой мультфильмов с участием медведей, лосей и зайцев. В действительности же лось — животное свирепое, недоброе и невероятно сильное, не только с могучими рогами, но и с огромными копытами. У лося очень сильное чувство территории, и если ее нарушают — он метко бьет этими копытами. О силе удара. Зафиксирован случай, когда к раненому лосю подошел охотник, засунувший рукавицы за пояс тулупа, на животе. Рукавицы нашли между позвонками.
При виде лося туристы умиляются, хотят посмотреть, подойти… Знаю по крайней мере один случай, когда туристки подошли к спящей лосихе — посмотреть. Лосиха убила одну девицу и сильно ранила вторую.
В другом случае компания туристов долго умилялась огромному самцу, вышедшему из леса. Зверь кинулся на компанию, загнал ее на деревья и затоптал девушку, которая не смогла удержаться на ветке.
О такой опасности, как человек, я пока ничего не сказал… Во-первых потому, что человек — это везде самое опасное животное, и вовсе не только в лесу.
А во-вторых потому, что опасен вовсе не только злоумышляющий человек, скрывающийся в лесу. Очень часто еще опаснее твой же собственный спутник… Далеко не всех людей можно вообще пускать в тайгу! Нет, дело не в физической мощи и выносливости. В места, где все-таки опаснее, чем в городе, где нужно полагаться друг на друга, нельзя пускать слабых духом, трусливых, склонных к иждивенчеству, ненадежных, чрезмерно эгоистичных.
Помню жуткий случай, когда в моей экспедиции потерялся человек: девушка, студентка второго курса. Искали мы ее весь день и легли спать с тем, чтобы с первым светом опять отправляться на поиски. Одного парня я поставил на дежурство… Не помню даже его имени, по правде говоря, а помню только кличку Монстр — он любил надевать капроновый чулок на голову, разрисовываться монстром из фильмов ужасов и пугать малышей, в меру обоюдного удовольствия. Монстр не очень перетруждался весь день, и я оставил его ночным дежурным. Все, что он должен был делать, — это каждые полчаса несколько раз ударять в било, в кусок плужного лемеха, подвешенного на веревке на дереве. Я рассудил, что ночью звук будет идти далеко, и Светлана может услышать его и взять направление…
Вымотанный до предела, я каменно заснул в развалинах бани; вроде бы сквозь сон слышался плывущий над землей звон била… А вот проснувшись около пяти утра, я долго лежал, обдумывая план поисков. Сейчас минутная стрелка упадет вот сюда, и я услышу било… Лежал я, лежал — и не услышал. Выхожу из бани. Где Монстр?! Замирает сердце при воспоминании про медведя, задравшего бычка неподалеку…
Монстр преспокойно сидел возле била.
— Ты почему не ударил?!
— А зачем?
Вопрос был из тех, на которые так просто не ответишь. С минуту, не меньше, я тупо пялился на Монстра, пытаясь понять, шутит он или это всерьез.
— Ты понимаешь, для чего я тебе велел стучать в било?!
— Ну…
— Что «ну»?! Ты понимаешь, каково сейчас Светлане?!
— Так вы все тоже устали… Я и подумал — не надо стучать, надо, чтобы вы все отдохнули…
Я еще раз говорю про Светку, расписываю страдания потерявшегося, заброшенного в лесу человека… Монстр тупо смотрит на меня, по три раза повторяя тоже самое, — что мы все устали, и он решил нам дать отдохнуть.
На третий день поисков Светлану нашли. Она рассказала, что в первую ночь отлично слышала звук била и уже пошла по нему, но тут звук почему-то прекратился… Монстру я очень доходчиво объяснил, что будь на дворе время военное, я бы его просто пристрелил и был бы совершенно прав. Но понял ли сказанное Монстр, далеко не уверен.
Вроде бы он собирался поступать в театральное училище, и я от души надеюсь — больше в тайгу он не попадал. С такими и медведей-людоедов не надо, чтобы из тайги не возвращались!
Будет печально, если мой рассказ читатель воспримет, как сплошной «ужастик». Нет, в тайге, в том числе в северной тайге, о которой здесь идет речь, можно и жить, и работать много лет, не подвергаясь такому уж значительному риску. Я знаю много людей, которые проводили в поле каждый сезон целых тридцать, а то и все тридцать пять лет и жалеют только о том, что вынуждены были оставить эту непростую экспедиционную жизнь. Я сам приобрел ценный экспедиционный опыт в этих местах, в том числе и профессиональный.
Но даже стационарные работы и жизнь в большом лагере посреди тайги могут быть довольно тяжелыми. А пешие маршруты по тайге требуют хорошего КОЛЛЕКТИВА, хорошей ПОДГОТОВКИ и хорошего СНАРЯЖЕНИЯ — именно в такой последовательности. Всего этого у самодеятельных поисковиков нет.
Почему это опасно
Назовем вещи своими именами: на протяжении 1970-1980-х годов каждый или почти каждый сезон в тайгу выходили отряды очень плохо подготовленных, плохо снаряженных и очень часто — не очень вменяемых людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112