Для младенцев и детей возможен был еще липовый гроб.
Петр запретил хоронить покойников в гробах из цельных стволов под предлогом сберегания корабельных рощ… Запрет обходили, нарушали, а вдали от Москвы и Петербурга о запрете вполне могли и не знать, но именно с этого времени, с эпохи Петра, цельные долбленые гробы сменяются сколоченными из досок. Так вот, покойников в Красноярске хоронили в цельных гробах из лиственницы, а чаще из кедра. Красноватая кедровая древесина очень хорошо сохранялась, а лиственничная так просто звенела под топором, и острое лезвие соскальзывало, отделяя узенькую стружку или даже только оставляя на колоде слабый, в два-три миллиметра, следок — чуть ли не малую царапину.
А еще в слое попадались очень своеобразные погребения: без гробов. Дело никак не могло быть в нехватке дерева, в бедности семьи умершего: в чем-в чем, а в дереве нехватки в Сибири не бывало даже и для самых нищих. Это явно был такой обряд, и обряд откровенно языческий. Покойника клали, обворачивая в несколько слоев бересты, без гроба. А рядом с ним клали вещи, которые археологи называют «сопроводительным инвентарем», потому что эти вещи должны были сопровождать покойника в другой мир. В другой, но с примерно такими же законами, как и в нашем, потому что иначе зачем покойнику нужны лук и стрелы, нож и шило? Только в одном случае ему нужны все эти вещи — если он будет жить на том свете точно так же, как и на этом.
Христиане не верят в «поля счастливой охоты», где все будет так же, как и у нас, только лучше. Христиане верят в иной мир, совершенно не похожий на этот, и класть с покойником дорогие ему или полезные для работы вещи не видят ни малейшего смысла.
Так вот, с покойниками, завернутыми в бересту, клали луки, стрелы с железными и даже с каменными наконечниками, ножи и шила, а в изголовье ставили большой керамический сосуд — может быть, с бульоном, молоком, а может быть, просто с водой. Но на шее этих покойников тоже висели железные кресты! Люди, похороненные по языческому обряду, считались при жизни христианами, ходили в церковь и носили кресты! Логично предположить — без гробов, завернутыми в бересту, клали местных инородцев. В летописях сообщается, что в Красноярске было много татар и хакасов, поверстанных в казаки. Может быть, это они, вчерашние язычники, хоронили своих близких по обычаям предков? Так сказать, жили по-новому, а умирали еще по-старому? Такие примеры в истории есть, и предположить это легко. Но сколько я ни вглядывался в скелеты, в черепа похороненных по разным обрядам, не мог найти никакой решительно разницы. Везде — рослые европеоиды. Похоже, что по разным обрядам хоронили покойников одного и того же народа и в одно и то же время. Почему разные обряды? А это я и сам хотел бы знать.
На «казацкое кладбище» со всего города тянулся народ. Ведь с ранней весны до октября месяца, когда котлован стал покрываться снежком, всем абсолютно, любому желающему был открыт культурный слой, и в том числе старое кладбище. Каждый день приносил что-то новое: экскаваторы поднимали новые гробы-колоды или подцепляли скелеты, сваливали их в кучи, перемешивали, и на поверхности земли и в доступных участках откоса каждый вечер появлялись новые фрагменты керамических сосудов, металлические изделия, костяные прокладки луков, новые кости, черепа и даже целые или почти целые скелеты.
Народ, не особо обремененный общей культурой и познаниями в археологии, искал «чего-нибудь интересненького», и особой популярностью пользовались три вида изделий: круглые каменные ядра, или картечины, металлические ножи и целые керамические сосуды. Целая керамика встречается только в погребениях — ведь целых сосудов никто не выбрасывает, но с покойником в могилу ставятся, естественно, только целые керамические сосуды.
Но особо ценной добычей считались целые черепа… Человеческие черепа, не раздавленные ножом бульдозера и ковшом экскаватора, сохранившиеся получше и желательно с целыми зубами. Народные умельцы сразу же стали приспосабливать эти черепа для подсвечников и как подставки для подносов или безделушек. Тем более, некоторые черепа окрасились в такой красивый медовый цвет или в переливы такого цвета, что их даже и красить не надо было.
Другие умельцы делали вещицы поинтереснее: например, полировали череп, пропитывали его клеем, глазницы забирали красным оргстеклом, а внутрь черепа ставили небольшую лампочку. Получалось довольно жуткое украшение, и оставалось только выбрать, кого им пугать — друзей или знакомых девушек.
Естественно, тут же появились и такие умельцы, которые делали из черепов украшения и продавали их другим, менее рукастым или не умеющим искать черепа.
Никто не охранял эту стройку, потому что на ней ведь не было ничего особо ценного: не будет же кто-то угонять бульдозеры или отрывать ковши у экскаваторов. Мальчишки из лежащих поблизости школ (27-й, 11-й) порой бежали после уроков на эту стройку, поискать «чего-нибудь интересненького». Порой находили и черепа и тут же продавали их предприимчивым людям за рубль, от силы за трешку. Предприимчивые же люди могли за вечер работы сделать из такого черепа сувенир, стоящий уже рублей двадцать, а на любителя — и пятьдесят.
Я знаю по крайней мере три случая, когда с этими скелетами и черепами приключались не совсем обычные истории.
Одна из них связана с человеком, который ныне осваивает земли «исторической родины» где-то в Израиле. Этот человек специально ходил на кладбище — ему нужен был хороший череп, чтобы сделать из него пугалку с красными глазами для девиц. Нашел он три черепа и два из них сбагрил знакомому жучку, промышлявшему мелкой спекуляцией, в том числе и черепами (у него было много таких вот знакомых жучков), а третий стал обрабатывать сам.
Пугалка получилась на славу, но только вот в квартире моего знакомого почему-то начала сама собой передвигаться мебель. Так и ехала себе от стенки к стенке, вызывая сердечные приступы и обмороки у мамы, бабушки, папы и дедушки этого человека. Дня два происходили эти странности, а утром третьего дня, когда ночью стал двигаться диван, на котором спал сам Рабинович, мой знакомец решил проверить, в черепе дело или нет. Может быть, и не в черепе, но, во всяком случае, стоило унести его из дома, и тут же столы и стулья замерли на своих подобающих местах, отнюдь не порываясь куда-либо продвигаться.
В другом случае мелкий жулик, промышлявший добычей и обработкой черепов, внезапно вышел из дела и переключился на спекуляцию запасными частями для «Жигулей». О причинах он никому не рассказывал, но совершенно точно известны два факта:
1. Что этот дяденька полировал и чистил черепа вечерами в своем гараже и что однажды он вернулся из этого гаража, что называется, на рысях и никаких объяснений своему поспешному приходу не дал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
Петр запретил хоронить покойников в гробах из цельных стволов под предлогом сберегания корабельных рощ… Запрет обходили, нарушали, а вдали от Москвы и Петербурга о запрете вполне могли и не знать, но именно с этого времени, с эпохи Петра, цельные долбленые гробы сменяются сколоченными из досок. Так вот, покойников в Красноярске хоронили в цельных гробах из лиственницы, а чаще из кедра. Красноватая кедровая древесина очень хорошо сохранялась, а лиственничная так просто звенела под топором, и острое лезвие соскальзывало, отделяя узенькую стружку или даже только оставляя на колоде слабый, в два-три миллиметра, следок — чуть ли не малую царапину.
А еще в слое попадались очень своеобразные погребения: без гробов. Дело никак не могло быть в нехватке дерева, в бедности семьи умершего: в чем-в чем, а в дереве нехватки в Сибири не бывало даже и для самых нищих. Это явно был такой обряд, и обряд откровенно языческий. Покойника клали, обворачивая в несколько слоев бересты, без гроба. А рядом с ним клали вещи, которые археологи называют «сопроводительным инвентарем», потому что эти вещи должны были сопровождать покойника в другой мир. В другой, но с примерно такими же законами, как и в нашем, потому что иначе зачем покойнику нужны лук и стрелы, нож и шило? Только в одном случае ему нужны все эти вещи — если он будет жить на том свете точно так же, как и на этом.
Христиане не верят в «поля счастливой охоты», где все будет так же, как и у нас, только лучше. Христиане верят в иной мир, совершенно не похожий на этот, и класть с покойником дорогие ему или полезные для работы вещи не видят ни малейшего смысла.
Так вот, с покойниками, завернутыми в бересту, клали луки, стрелы с железными и даже с каменными наконечниками, ножи и шила, а в изголовье ставили большой керамический сосуд — может быть, с бульоном, молоком, а может быть, просто с водой. Но на шее этих покойников тоже висели железные кресты! Люди, похороненные по языческому обряду, считались при жизни христианами, ходили в церковь и носили кресты! Логично предположить — без гробов, завернутыми в бересту, клали местных инородцев. В летописях сообщается, что в Красноярске было много татар и хакасов, поверстанных в казаки. Может быть, это они, вчерашние язычники, хоронили своих близких по обычаям предков? Так сказать, жили по-новому, а умирали еще по-старому? Такие примеры в истории есть, и предположить это легко. Но сколько я ни вглядывался в скелеты, в черепа похороненных по разным обрядам, не мог найти никакой решительно разницы. Везде — рослые европеоиды. Похоже, что по разным обрядам хоронили покойников одного и того же народа и в одно и то же время. Почему разные обряды? А это я и сам хотел бы знать.
На «казацкое кладбище» со всего города тянулся народ. Ведь с ранней весны до октября месяца, когда котлован стал покрываться снежком, всем абсолютно, любому желающему был открыт культурный слой, и в том числе старое кладбище. Каждый день приносил что-то новое: экскаваторы поднимали новые гробы-колоды или подцепляли скелеты, сваливали их в кучи, перемешивали, и на поверхности земли и в доступных участках откоса каждый вечер появлялись новые фрагменты керамических сосудов, металлические изделия, костяные прокладки луков, новые кости, черепа и даже целые или почти целые скелеты.
Народ, не особо обремененный общей культурой и познаниями в археологии, искал «чего-нибудь интересненького», и особой популярностью пользовались три вида изделий: круглые каменные ядра, или картечины, металлические ножи и целые керамические сосуды. Целая керамика встречается только в погребениях — ведь целых сосудов никто не выбрасывает, но с покойником в могилу ставятся, естественно, только целые керамические сосуды.
Но особо ценной добычей считались целые черепа… Человеческие черепа, не раздавленные ножом бульдозера и ковшом экскаватора, сохранившиеся получше и желательно с целыми зубами. Народные умельцы сразу же стали приспосабливать эти черепа для подсвечников и как подставки для подносов или безделушек. Тем более, некоторые черепа окрасились в такой красивый медовый цвет или в переливы такого цвета, что их даже и красить не надо было.
Другие умельцы делали вещицы поинтереснее: например, полировали череп, пропитывали его клеем, глазницы забирали красным оргстеклом, а внутрь черепа ставили небольшую лампочку. Получалось довольно жуткое украшение, и оставалось только выбрать, кого им пугать — друзей или знакомых девушек.
Естественно, тут же появились и такие умельцы, которые делали из черепов украшения и продавали их другим, менее рукастым или не умеющим искать черепа.
Никто не охранял эту стройку, потому что на ней ведь не было ничего особо ценного: не будет же кто-то угонять бульдозеры или отрывать ковши у экскаваторов. Мальчишки из лежащих поблизости школ (27-й, 11-й) порой бежали после уроков на эту стройку, поискать «чего-нибудь интересненького». Порой находили и черепа и тут же продавали их предприимчивым людям за рубль, от силы за трешку. Предприимчивые же люди могли за вечер работы сделать из такого черепа сувенир, стоящий уже рублей двадцать, а на любителя — и пятьдесят.
Я знаю по крайней мере три случая, когда с этими скелетами и черепами приключались не совсем обычные истории.
Одна из них связана с человеком, который ныне осваивает земли «исторической родины» где-то в Израиле. Этот человек специально ходил на кладбище — ему нужен был хороший череп, чтобы сделать из него пугалку с красными глазами для девиц. Нашел он три черепа и два из них сбагрил знакомому жучку, промышлявшему мелкой спекуляцией, в том числе и черепами (у него было много таких вот знакомых жучков), а третий стал обрабатывать сам.
Пугалка получилась на славу, но только вот в квартире моего знакомого почему-то начала сама собой передвигаться мебель. Так и ехала себе от стенки к стенке, вызывая сердечные приступы и обмороки у мамы, бабушки, папы и дедушки этого человека. Дня два происходили эти странности, а утром третьего дня, когда ночью стал двигаться диван, на котором спал сам Рабинович, мой знакомец решил проверить, в черепе дело или нет. Может быть, и не в черепе, но, во всяком случае, стоило унести его из дома, и тут же столы и стулья замерли на своих подобающих местах, отнюдь не порываясь куда-либо продвигаться.
В другом случае мелкий жулик, промышлявший добычей и обработкой черепов, внезапно вышел из дела и переключился на спекуляцию запасными частями для «Жигулей». О причинах он никому не рассказывал, но совершенно точно известны два факта:
1. Что этот дяденька полировал и чистил черепа вечерами в своем гараже и что однажды он вернулся из этого гаража, что называется, на рысях и никаких объяснений своему поспешному приходу не дал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112