- Я считаю, что в новый дом забираться не стоит.
- Это и так понятно, - сказал Кондратьев и подытожил: - Вернемся в предыдущий. Там тепло и уютно, и ушли мы от него недалеко, надеюсь, что его никто еще не занял.
Перво-наперво егеря потянулись за пачками сигарет, извлекая их из карманов дрожащими пальцами, как у наркоманов, добравшихся до очередной дозы, запихивали сигареты в рот, нервно прикуривали, а потом блаженно потягивались, расслаблялись. Разве что не мурлыкали от удовольствия. Табачный дым стал щекотать ноздри. Он был одновременно едким и ароматным. У Кондратьева заболела голова, когда он его вдохнул. Но эта боль быстро прошла, иначе ему пришлось бы накричать на своих подчиненных и либо запретить им курить, либо отправить их опять на улицу.
- Весь дом провоняете, - проворчал он.
- Ничего, мы утром дверь открытой оставим. Все и проветрится, - сказал Голубев.
- А ночью?
Голубев почесал затылок.
- Ночью - окно.
- Замерзнем, умник.
- Не замерзнем. Все равно в одежде спать будем. А без приоткрытого окна будет даже жарко и душно. Не переживай, командир. Боишься опять закурить?
Кондратьев оставил этот вопрос без ответа. Язык ворочался с трудом, а все слова так жутко коверкал, словно во рту не хватает нескольких зубов и надо отправляться к стоматологу.
Егеря разложили на столе сухой паек: консервы, хлеб, пакетики джема. Существенно разнообразить ужин можно было бы, использовав запасы, хранящиеся в доме. Но кашу готовить никто не вызвался бы, да и не мародеры они. Лучше слушать, как урчит голодный желудок, чем бросать тень на честь российского воинства.
- Вот что меня поразило, - задумчиво сказал Голубев, уставившись куда-то в стену, точно там висела видимая только ему картина, - я ни в одном доме детских игрушек не видел. У них же дети есть. Много детей. Как же они без игрушек обходятся? Так нельзя.
- Мальчишки гильзами пустыми играют, а девчонки... - Не знаю, может, тоже гильзами пустыми, - задумчиво протянул Луцкий.
- И я вот не знаю, что из них получится. Все-таки ребенок учиться должен. Сказки читать про Красную Шапочку и серого волка, трех поросят, Винни-Пуха, а они не знают, кто это. Знают, кто такой Егеев, а писать и читать не умеют. Плохо это.
- Мятежники в школах только Коран преподавали. Ну это все исправимо. Учителя-то тут еще остались, кто нормальные предметы преподавать умеет. Все еще восстановится, - Луцкий верил и одновременно не верил в то, что сказал, потому что не знал, сколько времени на это уйдет.
Подачу электроэнергии в село отключили, как только выяснилось, что в него вошли боевики. Теперь из-за этого возникли определенные неудобства. Во-первых, было темно, во-вторых, все продукты в холодильниках попортятся, лучше их съесть побыстрее.
Они разожгли керосиновую лампу, которую заприметили еще во время зачистки, водрузили ее посредине стола, окружив нехитрой едой.
Глаза быстро привыкли к полутьме. Они смотрели на маленький огонек. От него исходило тепло, согревавшее душу. Егеря протянули к огоньку руки, будто бы гадали на блюдце с кофейной гущей. Становилось приятно и спокойно. Непонятно, чего хотелось больше: есть или спать. Глаза слипались. Кондратьев стал массировать пальцами веки. Если в комнате было бы чуть потемнее, он уже провалился бы в сон и никакая сила не смогла бы вернуть его в реальность, даже сочный, истекающий жиром, поджаренный поросенок и уж тем более не консервы, которыми он питался уже не первый день и вскоре не сможет смотреть на них без рвотных рефлексов.
- Бога ради, прошу, не курите здесь, - опомнился "чистильщик", собака нюх потеряет.
- Ты бы ее лучше на улице оставил, - сказал кто-то.
Собака оскалилась, уставилась в полумглу, откуда донесся голос недоброжелателя. Перспектива оказаться вне дома ей совсем не нравилась.
- Сам лучше на улицу сходи, - сказал "чистильщик", защищая своего любимца.
Но более веским аргументом того, что предложение это было неуместно, служили собачьи клыки. Курильщики - Топорков, Кудимов и Евсеев - тушить сигареты не стали, но с мест своих повставали и без лишних разговоров и споров поплелись на улицу.
"Чистильщик" тем временем скинул с плеч рюкзак, поставил его между ног и развязал тесемки. Рюкзак был большим, словно "чистильщик" носил с собой все свои пожитки. К нему подошел пес, уселся рядом, уставился преданными глазами сперва на "чистильщика", а затем на мешок.
- Проголодался? - "чистильщик" погладил собаку по холке.
Пес замахал хвостом, нервно перебрал лапами, приник к полу, а потом опять выпрямился. Он сорвался бы с места, стал бы бегать вокруг "чистильщика", но в комнате было для этого слишком мало места.
- Чувствуется, что ты хороший хозяин, - сказал Голубев, - хороший хозяин скотинку на мороз не выгонит.
Пес заворчал.
- Глупый, какая это тебе скотинка. Песик поумнее некоторых людей.
Голубев уж было хотел спросить, кого это "чистильщик" имеет в виду, но не успел.
- Морозов ты тоже, похоже, настоящих не видел. Настоящий мороз - это когда сколько б ни кутался в одежды, сколько бы свитеров, тулупов на себя ни надевал, все равно кожу отморозишь. Она сойдет, как шкурка со змеи.
- А если внутренне согреться?
- Только этим и спасаешься.
- Где ж ты так мучился?
- Да есть места. Сибирь, Казахстан, Монголия. Все в определенное время года. Это из ближайших. Про Северный полюс - я и не говорю. Там совсем плохо. Но очень это далеко.
- Неужели и там был?
- Нет, на Северном полюсе не был. Рассказывали мне. Когда в Монголии мерз. В степи. Без укрытия. Думал, хуже не бывает. Мне доказывали, что бывает. Но ведь пока сам не проверишь - не поверишь. Я не проверял. Не получалось как-то.
- Неужели хотел бы?
- Конечно.
Говоря это, он, порывшись в рюкзаке, извлек из него небольшой бумажный мешочек, весом этак килограмма два-два с половиной, взял за верх, встряхнул, а потом открыл и, запустив туда руку, вытащил горсть каких-то коричневых камешков, очень напоминающих затвердевшие лошадиные фекалии, по-другому - конский каштан. На раскрытой ладони он протянул камешки собаке. Она слизнула несколько камешков, стала ими с удовольствием хрустеть, быстро размалывая зубами.
Все внимательно наблюдали за тем, что делает "чистильщик".
- Я думал, что твой пес - на подножном корму. Не знал, что таскаешь с собой для него еду. Тяжело это. Лишний груз, - сказал Луцкий.
- Это я на подножном корму могу, а песик должен хорошо питаться, чтобы нюх у него не пропал, - "чистильщик" сжал пальцы, придавил ими камешки, один из них остался между указательным и большим пальцами. Он поднес камешек к губам, - очень они питательные, типа арахиса соленого. Пива бы еще, - с этими словами он отправил камешек в рот, захрустел им так же громко, как хрустела собака. Они жевали в унисон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
- Это и так понятно, - сказал Кондратьев и подытожил: - Вернемся в предыдущий. Там тепло и уютно, и ушли мы от него недалеко, надеюсь, что его никто еще не занял.
Перво-наперво егеря потянулись за пачками сигарет, извлекая их из карманов дрожащими пальцами, как у наркоманов, добравшихся до очередной дозы, запихивали сигареты в рот, нервно прикуривали, а потом блаженно потягивались, расслаблялись. Разве что не мурлыкали от удовольствия. Табачный дым стал щекотать ноздри. Он был одновременно едким и ароматным. У Кондратьева заболела голова, когда он его вдохнул. Но эта боль быстро прошла, иначе ему пришлось бы накричать на своих подчиненных и либо запретить им курить, либо отправить их опять на улицу.
- Весь дом провоняете, - проворчал он.
- Ничего, мы утром дверь открытой оставим. Все и проветрится, - сказал Голубев.
- А ночью?
Голубев почесал затылок.
- Ночью - окно.
- Замерзнем, умник.
- Не замерзнем. Все равно в одежде спать будем. А без приоткрытого окна будет даже жарко и душно. Не переживай, командир. Боишься опять закурить?
Кондратьев оставил этот вопрос без ответа. Язык ворочался с трудом, а все слова так жутко коверкал, словно во рту не хватает нескольких зубов и надо отправляться к стоматологу.
Егеря разложили на столе сухой паек: консервы, хлеб, пакетики джема. Существенно разнообразить ужин можно было бы, использовав запасы, хранящиеся в доме. Но кашу готовить никто не вызвался бы, да и не мародеры они. Лучше слушать, как урчит голодный желудок, чем бросать тень на честь российского воинства.
- Вот что меня поразило, - задумчиво сказал Голубев, уставившись куда-то в стену, точно там висела видимая только ему картина, - я ни в одном доме детских игрушек не видел. У них же дети есть. Много детей. Как же они без игрушек обходятся? Так нельзя.
- Мальчишки гильзами пустыми играют, а девчонки... - Не знаю, может, тоже гильзами пустыми, - задумчиво протянул Луцкий.
- И я вот не знаю, что из них получится. Все-таки ребенок учиться должен. Сказки читать про Красную Шапочку и серого волка, трех поросят, Винни-Пуха, а они не знают, кто это. Знают, кто такой Егеев, а писать и читать не умеют. Плохо это.
- Мятежники в школах только Коран преподавали. Ну это все исправимо. Учителя-то тут еще остались, кто нормальные предметы преподавать умеет. Все еще восстановится, - Луцкий верил и одновременно не верил в то, что сказал, потому что не знал, сколько времени на это уйдет.
Подачу электроэнергии в село отключили, как только выяснилось, что в него вошли боевики. Теперь из-за этого возникли определенные неудобства. Во-первых, было темно, во-вторых, все продукты в холодильниках попортятся, лучше их съесть побыстрее.
Они разожгли керосиновую лампу, которую заприметили еще во время зачистки, водрузили ее посредине стола, окружив нехитрой едой.
Глаза быстро привыкли к полутьме. Они смотрели на маленький огонек. От него исходило тепло, согревавшее душу. Егеря протянули к огоньку руки, будто бы гадали на блюдце с кофейной гущей. Становилось приятно и спокойно. Непонятно, чего хотелось больше: есть или спать. Глаза слипались. Кондратьев стал массировать пальцами веки. Если в комнате было бы чуть потемнее, он уже провалился бы в сон и никакая сила не смогла бы вернуть его в реальность, даже сочный, истекающий жиром, поджаренный поросенок и уж тем более не консервы, которыми он питался уже не первый день и вскоре не сможет смотреть на них без рвотных рефлексов.
- Бога ради, прошу, не курите здесь, - опомнился "чистильщик", собака нюх потеряет.
- Ты бы ее лучше на улице оставил, - сказал кто-то.
Собака оскалилась, уставилась в полумглу, откуда донесся голос недоброжелателя. Перспектива оказаться вне дома ей совсем не нравилась.
- Сам лучше на улицу сходи, - сказал "чистильщик", защищая своего любимца.
Но более веским аргументом того, что предложение это было неуместно, служили собачьи клыки. Курильщики - Топорков, Кудимов и Евсеев - тушить сигареты не стали, но с мест своих повставали и без лишних разговоров и споров поплелись на улицу.
"Чистильщик" тем временем скинул с плеч рюкзак, поставил его между ног и развязал тесемки. Рюкзак был большим, словно "чистильщик" носил с собой все свои пожитки. К нему подошел пес, уселся рядом, уставился преданными глазами сперва на "чистильщика", а затем на мешок.
- Проголодался? - "чистильщик" погладил собаку по холке.
Пес замахал хвостом, нервно перебрал лапами, приник к полу, а потом опять выпрямился. Он сорвался бы с места, стал бы бегать вокруг "чистильщика", но в комнате было для этого слишком мало места.
- Чувствуется, что ты хороший хозяин, - сказал Голубев, - хороший хозяин скотинку на мороз не выгонит.
Пес заворчал.
- Глупый, какая это тебе скотинка. Песик поумнее некоторых людей.
Голубев уж было хотел спросить, кого это "чистильщик" имеет в виду, но не успел.
- Морозов ты тоже, похоже, настоящих не видел. Настоящий мороз - это когда сколько б ни кутался в одежды, сколько бы свитеров, тулупов на себя ни надевал, все равно кожу отморозишь. Она сойдет, как шкурка со змеи.
- А если внутренне согреться?
- Только этим и спасаешься.
- Где ж ты так мучился?
- Да есть места. Сибирь, Казахстан, Монголия. Все в определенное время года. Это из ближайших. Про Северный полюс - я и не говорю. Там совсем плохо. Но очень это далеко.
- Неужели и там был?
- Нет, на Северном полюсе не был. Рассказывали мне. Когда в Монголии мерз. В степи. Без укрытия. Думал, хуже не бывает. Мне доказывали, что бывает. Но ведь пока сам не проверишь - не поверишь. Я не проверял. Не получалось как-то.
- Неужели хотел бы?
- Конечно.
Говоря это, он, порывшись в рюкзаке, извлек из него небольшой бумажный мешочек, весом этак килограмма два-два с половиной, взял за верх, встряхнул, а потом открыл и, запустив туда руку, вытащил горсть каких-то коричневых камешков, очень напоминающих затвердевшие лошадиные фекалии, по-другому - конский каштан. На раскрытой ладони он протянул камешки собаке. Она слизнула несколько камешков, стала ими с удовольствием хрустеть, быстро размалывая зубами.
Все внимательно наблюдали за тем, что делает "чистильщик".
- Я думал, что твой пес - на подножном корму. Не знал, что таскаешь с собой для него еду. Тяжело это. Лишний груз, - сказал Луцкий.
- Это я на подножном корму могу, а песик должен хорошо питаться, чтобы нюх у него не пропал, - "чистильщик" сжал пальцы, придавил ими камешки, один из них остался между указательным и большим пальцами. Он поднес камешек к губам, - очень они питательные, типа арахиса соленого. Пива бы еще, - с этими словами он отправил камешек в рот, захрустел им так же громко, как хрустела собака. Они жевали в унисон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106