Но фразу можно было перевести следующим образом: за нас дадут приличный выкуп.
Алазаев удовлетворенно кивнул, показывая своим видом, что подтекст он хорошо понял и повторять фразу в незашифрованном виде не стоит.
Эта дорога не входила в число оживленных, но все же когда-нибудь и на ней должен появиться какой-то автотранспорт. Чем дольше затягивать мизансцену, тем больше вероятность этого.
- Пошли, - сказал Алазаев.
Казалось, что это его слово развеяло большинство страхов репортера. Он чуть приободрился от того, что его сразу убивать не станут, а дадут небольшой шанс, и если компания раскошелится, то он вновь окажется на свободе, а может, его отобьют федералы.
- У меня там аппаратура, - угрюмо сказал оператор, кивнув на автомобиль. - Она денег больших стоит.
- Вытащи ее, - сказал Алазаев.
Он наблюдал, как оператор забрался в автомобиль на заднее сиденье, достал увесистую камеру, спрыгнул на землю, хотел было положить камеру на снег и вновь сунуться в автомобиль, но Алазаев остановил его. С непривычки камеру можно было принять за какой-то новый вид оружия - портативный лазерный луч или переносной гиперболоид инженера Гарина. Алазаев нагнулся, ухватился за нее, попробовал поднять, с трудом оторвав от земли. Он не ожидал, что камера окажется такой тяжелой.
- Ты что же ее целый день таскаешь?
- Приходится.
- Устаешь? Я тебе помогу.
С этими словами Алазаев разжал пальцы. Камера грузно упала, ее перекосило, отвалился объектив и она как тонущий корабль, получивший торпеду прямо по центру кормы, переломилась надвое, осела на мель, а Алазаев стал добивать ее каблуками. Хрупкая оптика рассыпалась после первого же удара, железный корпус сперва прогнулся, от чего внутри его произошли неисправимые разрушения, потом треснул, и наконец из него, как из распоротого живота, полезли внутренности: расколовшиеся микросхемы, платы, битое стекло - все это усеяло снег. Оператор взирал на это с тоской в глазах.
- Ну, вот и все, - сказал Алазаев, посмотрев на свою работу. - Тебя больше ничего не тревожит? Можешь идти?
Он не удивился бы, если оператор полез сейчас опять в машину, достал оттуда мешок, куда стал складывать останки камеры, но оператор только кивнул в ответ. "Вообще-то она застрахована", - оператор только подумал об этом, а вслух, конечно, ничего не сказал.
Глава 10
Со стороны они напоминали не доблестных солдат, блестяще выигравших ключевое сражение этой кампании, а скорее деморализованные, разгромленные, отступающие войска, у которых не осталось сил даже бежать, несмотря на то что на пятки им наседает преследующий противник. Они могут только брести, понуро опустив головы вниз, точно хотят что-то рассмотреть в снегу: отпечатки какого-то зверя, свои собственные следы, которые помогут найти им дорогу обратно или что-то другое. Кто их знает. Они вряд ли ускорят шаг, даже если их начнут подгонять из пулемета или они почувствуют за спиной дыхание смерти. Они только обернутся, чтобы посмотреть, кто же может так отвратительно дышать, еще посоветуют ей воспользоваться освежающей пастой.
Опять пришла зима. Кожа на лице загрубела, стала бесчувственной, как старая кора, а если до нее дотронуться пальцами, покажется, что она превратилась в лед, вся влага в ней замерзла, но подушечки пальцев уже не могут разобрать такие нюансы. Почувствуешь только, что они наткнулись на что-то твердое, надавишь немного - и кожа растрескается, точно скулы покрывает дешевый кожзаменитель, разлагающийся на морозе. Он начнет отваливаться. Но и этого не почувствуешь, потому что лицо покрыто маской.
Боль придет только когда войдешь в палатку, сядешь возле еще не остывшей печки и начнешь оттаивать. Чтобы этого не произошло - надо оставаться на морозе, всегда оставаться на морозе, а когда сюда придет настоящая весна (случится это через считанные дни), потеплеет ветер и придется бежать куда-нибудь на север, где для местных жителей слово "тепло" так же непонятно, как для австралийских аборигенов "снег". Остается еще один способ - забраться в холодильник и там переждать весну, лето и начало осени.
От таких мыслей поднимаешь руку, начинаешь судорожно вдыхать в замерзшие подушечки пальцев жизнь, омывая их паром изо рта.
Все молчат, думая о чем-то своем. Замкнулись каждый в своем коконе, и ничто этих коконов не разобьет. Может, только слова, но никто не решается заговорить, потому что так он первым разрушит свой кокон.
Смотреть вниз - полезно. Забытую кем-то монетку - не найдешь. Но нет ничего хуже, чем нащупать ногой мину или растяжку, когда думаешь, что все опасности уже позади. Глаза еще не так устали, чтобы не заметить натянутую проволочку.
Снег словно усыпан дробленым стеклом. Солнце, проваливаясь за горизонт, перебирает лучами эти крупинки, отражается, запоминает, сколько их, чтобы утром вновь посчитать, не украл ли кто какую-то из них.
"Мусорщики" подмели все чисто. Ни одного боевика не осталось на улицах. Только примятый снег, в тех местах, где они лежали.
Хоть бы завтра на работу не ходить. Всем положен выходной. Даже два в неделю. Но у них слишком злой и бессердечный хозяин, который не понимает, что подчиненные могут устать, а поэтому завтра он опять погонит их на работу, не дав выспаться, и так будет продолжаться изо дня в день, пока они не начнут валиться с ног, как загнанные лошади. Таких лошадей пристреливают, потому что они никому не нужны. Они близки к этому состоянию. Но, похоже, что раньше с ног свалится хозяин. Он живет в таком же диком темпе, что и они, уже несколько месяцев, а он старше их и, значит, должен сломаться быстрее. Пирамида будет рушиться с вершины - это не так катастрофично для нее, начни разваливаться в пыль нижние блоки - вот ведь тогда сломается вся конструкция.
Опять пошел снег. Если они не будут изредка стряхивать его, то к лагерю превратятся в снеговиков.
Покажите людей, мучающихся от бессонницы и, чтобы избавиться от нее, глотающих успокоительные таблетки. Есть очень простой способ избавить от этой болезни. Больших затрат он не требует. Билет на поезд до Истабана стоит немного. Итак, привезти их в Истабан, дать в руки автомат и отправить зачищать села. Какая экономия для федерального бюджета? Колоссальная. Рекрутам - не надо платить высокую зарплату, напротив, это с них надо брать деньги за лечение, вырученные средства направлять на развитие производства, разработку новой техники и снаряжения, а то, если война эта продлится еще пять-шесть месяцев, отпущенные военным деньги иссякнут, и тогда надо будет либо пересматривать расходные статьи бюджета, идти на очень непопулярные меры и сокращать социальные статьи, за счет которых продолжать финансирование этой войны, либо резко сворачивать боевые действия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106