Он в деревне мясников-, — но тут его энтузиазм угас так же быстро, как и родился.
— Но проход на эльфийском рынке. Кто-то должен был заметить, там невозможно скрыться от всех глаз. Может быть не кожу, но уж кости точно. Невозможно перенести столько костей, чтобы хоть кто-нибудь не заметил.
Матра медленно поднялась, держась за руку Павека. — Энторен послал ребенка ко мне тем утром. Он сказал, что никто не входил в пещеру с заката, когда я ушла из нее. Я думаю — я думаю, что он узнал, что случилось, и пытался сказать мне, что это не его вина.
— Потому что есть другой проход в пещеру…в Кодеше, — заключил Павек.
Звайн поднял голову. — Нет, — простонал он. — Не Кодеш. Я не хочу идти в Кодеш. Я не хочу идти никуда.
— Не беспокойся. Кодеш подождет до завтрашнего утра, — уверил мальчика Павек. И для него самого приключений сегодняшнего дня было более, чем достаточно. Лодыжка стреляла огнем, когда он ступал на нее, поднимаясь по обрыву к далекому Урику. Растяжение, ничего серьезного, но очень больно. — Еда, — сказал он себе и своим товарищам. — Хороший ночной сон. Вот что нам нужно. Мы позаботимся о Кодеше — и о Хаману — завтра утром.
Руари, Матра и Звайн пошли за ним шаг в шаг.
Глава 8
Администраторы гражданского бюро ждали около дверей Дома Экриссара, когда Павек, все еще хромая из-за поврежденной лодыжки, привел туда своих товарищей незадолго до заката. Администраторы чуть не заснули от скуки, стоя и сидя недалеко от нагруженной вещами ручной тележки, которую Манип привез сюда от ворот. Используя привелегии высшего темплара, Павек наградил Манипа и отослал его прежде, чем сказал даже слово администраторам, каждый из которых был выше рангом, чем молодой темплар.
С подходящим уважением один из администраторов дал ему ключи, нанизанные на такое большое кольцо, что на нем можно было повесить человека. Другой протянул ему нетронутую печать, вырезанную из порфира, на которой были его ранг, обычное имя и наследственный дом. Он попытался было дать Павеку и золотой медальон, но Павек отказался, объяснив это тем, что ему вполне достаточно его прежнего, керамического. Это смутило администратора, дав Павеку на мгновение чувство триумфа, когда он оттиснул свое имя — Просто-Павек — на гладкой белой глиняной поверхности камня-расписки, под которой обнаружился обычный грубый обсидиан.
Администратор завернул камень-расписку в пергамент, который был в свое время запечатан сине-зеленым воском самого Короля-Льва, для них и для Павека, использовавшего свою порфировую печать в первый раз. Потом администраторы исчезли, и Павек, перебрав пять ключей, все-таки нашел тот, который открыл дверь. Он сам переволок тележку через порог.
Дом Экриссара был опечатан несколько пятнадцатых частей назад. Он был тих, как могила под толстым одеялом желтой пыли. Хотя оба, и Звайн и Матра, уверили нового хозяина, что дом был в точности таким, каким они его помнят, по спине Павека пробежал холодок.
Тем не менее ни в простой мебели, ни в мозаике на полу или во фресках на стене не было ничего, что говорило бы о жудком монстре, жившем здесь. Он ожидал картин рапущенности, пыток или всеможной жестокости, но картины ярких веселых садов и зеленых лесов могли быть сделаны даже по эскизам друидов…хотя бы по эскизам самой Акашии.
— Это было похоже на это, — повторил Звайн, когда любопытство заставило Павека коснуться нарисованного оранжевого цветка. — То, что было хуже всегоСлова мальчика внезапно оборвались. Павек обернулся. К ним неслышно присоединилась женщина, самый старый и самый морщинистый полуэльф, из всех, кого он видел в своей жизни, ее кожа с пигментными пятнами свисала с каждой выпиравшей кости, а ее спина была так сгорблена от старости, что легче всего ей было глядеть на собственные ноги. Она с трудом подняла голову и посмотрела на него. На ее щеках были черные линии шрамов, которые складывались в клеймо, которое, пообещал себе Павек, никогда больше не будет врезано в живую плоть.
— Кто пришел? — спросила она дрожащим голосом. Павек заметил, как Матра и Звайн обменялись встревоженными взглядами, прежде, чем отшатнуться от тени старухи. Руари был парализован зрелищем того, кем он сам может стать. Павек тяжело сглотнул и пошевелил кольцом с ключами, которое он все-еще держал в правой руке.
— Я пришел, — сказал он. — Павек. Просто-Павек. Я — я теперь хозяин всего этого. — Он не мог не заметить взгляд, который она бросила на это кольцо.
Ее имя, сказала она, Инитри. Она решила остаться здесь, внутри дома, вместе с мужем, когда все остальные рабы разбежались и пришли администраторы, чтобы закрыть двери в последний раз. Ее муж ухаживает за садом внутри дома.
Соблазненный буколическими фресками, Павек попросил ее показать то, что они хранили. Он хотел встретить еще одного садовника в Урике, человека, который заставил цвести цветы в доме Элабона Экриссара. Инитри провела из в центр поместья, где роскошные виноградные лозы обвивали желтые стены зеленью, а разноцветный ковер из больших и маленьких цветов покрывал землю. На коленях позади фонтана с чистой водой стоял на коленях еще один древний полуэльф, не подозреввший об их появлении. Он был в выцветшей, потертой одежде, которую он, наверно, не снимал со времени своей свадьбы.
— Он больше не слышит, — объяснила Инитри и пошла маленькими, спотыкающимися шажками вдоль вымощенной камнями садовой дорожки.
Инитри привлекла внимание своего мужа, слегка толкнув его в плечо. Он прочитал по ее губам тихие слова, потом отложил в сторону инструменты, медленно и осторожно, как и положено в его возрасте, а потом взял ее руку. Пока Павек и его товарищи восхищались богатым атриумом, старик начал вставать, держась за руку жены. Оба зашатались, пока он вставал с колен, и Павек рванулся было к ним, но они оперлись друг на друга и устояли, без его помощи. Павек ожидал шрамы и увидел их даже раньше, чем он увидел металлический ошейник вокруг горла садовника и цепь с каменными звеньями, спускавшуюся из ошейника. Каждое звено цепи было толще бедра полуэльфа. Цепь должна была весить не меньше, чем сам старик.
Так они и стояли в сумерках бок о бок, верный садовник и его верная жена, она поддерживала его рукой за бок, а другой держала его цепь. Ничего странного, что Инитри так глядела на кольцо с ключами, которое он по-прежнему держал в руке — ключи, которые администраторы обезопасили охранными заклинаниями во дворце Короля Хаману. Переполненный стыдом и благоговением, Павек отвернулся и опять взглянул на цветы, рапустившие свои лепестки.
Если какой-нибудь мужчина и имеет право уничтожить всю жизнь на Атхасе, это он и есть, но вместо этого он ухаживает за жизнью и выращивает жизнь.
— Как?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
— Но проход на эльфийском рынке. Кто-то должен был заметить, там невозможно скрыться от всех глаз. Может быть не кожу, но уж кости точно. Невозможно перенести столько костей, чтобы хоть кто-нибудь не заметил.
Матра медленно поднялась, держась за руку Павека. — Энторен послал ребенка ко мне тем утром. Он сказал, что никто не входил в пещеру с заката, когда я ушла из нее. Я думаю — я думаю, что он узнал, что случилось, и пытался сказать мне, что это не его вина.
— Потому что есть другой проход в пещеру…в Кодеше, — заключил Павек.
Звайн поднял голову. — Нет, — простонал он. — Не Кодеш. Я не хочу идти в Кодеш. Я не хочу идти никуда.
— Не беспокойся. Кодеш подождет до завтрашнего утра, — уверил мальчика Павек. И для него самого приключений сегодняшнего дня было более, чем достаточно. Лодыжка стреляла огнем, когда он ступал на нее, поднимаясь по обрыву к далекому Урику. Растяжение, ничего серьезного, но очень больно. — Еда, — сказал он себе и своим товарищам. — Хороший ночной сон. Вот что нам нужно. Мы позаботимся о Кодеше — и о Хаману — завтра утром.
Руари, Матра и Звайн пошли за ним шаг в шаг.
Глава 8
Администраторы гражданского бюро ждали около дверей Дома Экриссара, когда Павек, все еще хромая из-за поврежденной лодыжки, привел туда своих товарищей незадолго до заката. Администраторы чуть не заснули от скуки, стоя и сидя недалеко от нагруженной вещами ручной тележки, которую Манип привез сюда от ворот. Используя привелегии высшего темплара, Павек наградил Манипа и отослал его прежде, чем сказал даже слово администраторам, каждый из которых был выше рангом, чем молодой темплар.
С подходящим уважением один из администраторов дал ему ключи, нанизанные на такое большое кольцо, что на нем можно было повесить человека. Другой протянул ему нетронутую печать, вырезанную из порфира, на которой были его ранг, обычное имя и наследственный дом. Он попытался было дать Павеку и золотой медальон, но Павек отказался, объяснив это тем, что ему вполне достаточно его прежнего, керамического. Это смутило администратора, дав Павеку на мгновение чувство триумфа, когда он оттиснул свое имя — Просто-Павек — на гладкой белой глиняной поверхности камня-расписки, под которой обнаружился обычный грубый обсидиан.
Администратор завернул камень-расписку в пергамент, который был в свое время запечатан сине-зеленым воском самого Короля-Льва, для них и для Павека, использовавшего свою порфировую печать в первый раз. Потом администраторы исчезли, и Павек, перебрав пять ключей, все-таки нашел тот, который открыл дверь. Он сам переволок тележку через порог.
Дом Экриссара был опечатан несколько пятнадцатых частей назад. Он был тих, как могила под толстым одеялом желтой пыли. Хотя оба, и Звайн и Матра, уверили нового хозяина, что дом был в точности таким, каким они его помнят, по спине Павека пробежал холодок.
Тем не менее ни в простой мебели, ни в мозаике на полу или во фресках на стене не было ничего, что говорило бы о жудком монстре, жившем здесь. Он ожидал картин рапущенности, пыток или всеможной жестокости, но картины ярких веселых садов и зеленых лесов могли быть сделаны даже по эскизам друидов…хотя бы по эскизам самой Акашии.
— Это было похоже на это, — повторил Звайн, когда любопытство заставило Павека коснуться нарисованного оранжевого цветка. — То, что было хуже всегоСлова мальчика внезапно оборвались. Павек обернулся. К ним неслышно присоединилась женщина, самый старый и самый морщинистый полуэльф, из всех, кого он видел в своей жизни, ее кожа с пигментными пятнами свисала с каждой выпиравшей кости, а ее спина была так сгорблена от старости, что легче всего ей было глядеть на собственные ноги. Она с трудом подняла голову и посмотрела на него. На ее щеках были черные линии шрамов, которые складывались в клеймо, которое, пообещал себе Павек, никогда больше не будет врезано в живую плоть.
— Кто пришел? — спросила она дрожащим голосом. Павек заметил, как Матра и Звайн обменялись встревоженными взглядами, прежде, чем отшатнуться от тени старухи. Руари был парализован зрелищем того, кем он сам может стать. Павек тяжело сглотнул и пошевелил кольцом с ключами, которое он все-еще держал в правой руке.
— Я пришел, — сказал он. — Павек. Просто-Павек. Я — я теперь хозяин всего этого. — Он не мог не заметить взгляд, который она бросила на это кольцо.
Ее имя, сказала она, Инитри. Она решила остаться здесь, внутри дома, вместе с мужем, когда все остальные рабы разбежались и пришли администраторы, чтобы закрыть двери в последний раз. Ее муж ухаживает за садом внутри дома.
Соблазненный буколическими фресками, Павек попросил ее показать то, что они хранили. Он хотел встретить еще одного садовника в Урике, человека, который заставил цвести цветы в доме Элабона Экриссара. Инитри провела из в центр поместья, где роскошные виноградные лозы обвивали желтые стены зеленью, а разноцветный ковер из больших и маленьких цветов покрывал землю. На коленях позади фонтана с чистой водой стоял на коленях еще один древний полуэльф, не подозреввший об их появлении. Он был в выцветшей, потертой одежде, которую он, наверно, не снимал со времени своей свадьбы.
— Он больше не слышит, — объяснила Инитри и пошла маленькими, спотыкающимися шажками вдоль вымощенной камнями садовой дорожки.
Инитри привлекла внимание своего мужа, слегка толкнув его в плечо. Он прочитал по ее губам тихие слова, потом отложил в сторону инструменты, медленно и осторожно, как и положено в его возрасте, а потом взял ее руку. Пока Павек и его товарищи восхищались богатым атриумом, старик начал вставать, держась за руку жены. Оба зашатались, пока он вставал с колен, и Павек рванулся было к ним, но они оперлись друг на друга и устояли, без его помощи. Павек ожидал шрамы и увидел их даже раньше, чем он увидел металлический ошейник вокруг горла садовника и цепь с каменными звеньями, спускавшуюся из ошейника. Каждое звено цепи было толще бедра полуэльфа. Цепь должна была весить не меньше, чем сам старик.
Так они и стояли в сумерках бок о бок, верный садовник и его верная жена, она поддерживала его рукой за бок, а другой держала его цепь. Ничего странного, что Инитри так глядела на кольцо с ключами, которое он по-прежнему держал в руке — ключи, которые администраторы обезопасили охранными заклинаниями во дворце Короля Хаману. Переполненный стыдом и благоговением, Павек отвернулся и опять взглянул на цветы, рапустившие свои лепестки.
Если какой-нибудь мужчина и имеет право уничтожить всю жизнь на Атхасе, это он и есть, но вместо этого он ухаживает за жизнью и выращивает жизнь.
— Как?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93