Печаль, ноющая пустота, боль накинулись на него в десять, а может быть в двадцать раз сильнее, чем раньше.
Неспособный ни скрыть ни остановить внезапный поток слез, Руари уселся на камень на краю дороги. Он хотел побыть один, но Звайн оказался рядом с ним в то же мгновение, оперся о его плечо и слезы мальчика хлынули на его рукав. Он хотел побыть один, но вместо этого обнял этого человека-мальчика одной рукой, думая о том, что сделал бы Павек на его месте. Если бы Матра встала на колени или села рядом с ним, Руари точно так же обнял бы и ее, но она стояла за ними и просто смотрела.
— Там есть кто-то, он идет по дороге, — сказала она наконец. — Идет из Кодеша.
Со вздохом Руари встал на ноги, подняв и Звайна. Далеко за ними на дороге виднелся одинокий путник, а за ним простирались зеленые поля, переходящие в желтую пыль пустыни. Круговая дорога поворачивала в сторону Фарла; Кодеш исчез из виду.
— Пошли. Нам еще много идти.
— Куда?
Опять этот вопрос.
— Куда после Фарла? Что мы собираемся сделать?
Он не сказал ничего, совсем ничего, и Звайн спросил опять:
— Это канки и Квирайт, или мы собираемся сделать что-нибудь другое?
Для Руари самым простым оказалось озлобиться на нытье мальчишки. — А куда еще? — закричал он. — Куда еще нам идти? Обратно в Урик? Ты думаешь, что мы можем вот так, запросто, вернуться в дом высшего темплара? Проклятье, Звайн, сначал подумай, а потом уже открывай свою пасть!
Рот Звайна беззвучно заработал. Ноздри затрепетали, гляза выпятились, и с агонизирующим криком он повернулся на пятках и помчался в сторону Кодеша, похожий на слепого, спотыкающегося на каждом шагу бегуна. Руари какое-то время колебался, ругая себя последними словами, потом без усилий догнал его и положил руку на плечо.
— Звайн, простиЗвайн сбросил его руку с плеча, но бежать перестал и просто встал, с опущенной головой и сложенными на груди руками, весь его вид говорил о печали и злости, да и стоял он так, чтобы Руари не мог его коснуться.
— Я же сказал, что я прошу прощения. Ветер и огонь, мне тоже очень тяжело, внутри все болит. Я тоже хотел бы его здесь. Хотел бы вернуться в то утро и дать ему этот проклятый золотой медальон в руку.
— То есть из-за этого-? — Звайн поднял голову. На его щеках остались дорожки от слез.
— Из-за этого Хаману закрыл глаза. Разве ты помнишь, что в том зале с черным камнем Хаману предупредил Павека, что если тот не возмет медальон, то он не услышит его слова? Утром он дал Павеку еще один шанс; медальон лежал на груде одежды. Я сам видел, как Павек оставил его там, где он был. Проклятье! — голос Руари дрогнул.
— Это не твоя ошибка, — быстро сказал Звайн, прежде чем его голос сорвался в рыдание. Он бросился к Руари и обнял полуэльфа, объятие слегка приглушило их внутреннюю боль. — Это не твоя ошибка. И не наша.
Матра присоединилась к ним, но не для чтобы горевать, а чтобы сказать, — Человек все время приближается к нам. Не должны ли мы идти?
Ответ был да, и как раз сейчас поворот кольцевой дороги, который скрыл Кодеш из глаз, открыл им Фарл. Фарл, место в котором Руари никогда не был, первое место в которое он пришел после Павека. А после Фарла? Он должен решить.
— Я же сказал, мы как можно скорее раздобудем канков и пойдем домой — в Квирайт.
— Да, ты так сказал, — без энтузиазма согласился Звайн.
Но ни у кого из них не было и капли энтузиазма. Во всяком случае Руари было трудно представить себе, как он возвращается в Квирайт и рассказывает Каши об их кошмарных приключениях, но ему просто в голову не приходило ничего другого.
— У тебя есть карта Какзима, — напомнила ему Матра, как если бы услышала мысли полуэльфа. — Мы можем пойти в то место, в котором никогда не были.
— Эта карта — ловушка, — ответил Руари.
Звайн немедленно возразил:
— Павек не хотел видеть ее и не хотел слышать о ней. Павек не думал, что это ловушка. Он думал, что это что-то серьезное.
Павек тогда вообще ни о чем не думал; Павек умирал, хотел сказать Руари, но остановился. Вместо этого не переставая идти он пошарил в складках одежды, вынул карту и развернул ее. Если вот эта грубая картинка около правого края куска коры гора…если смазанное пятно над ней не пятно, а дым…тогда эта гора должна быть вулканом, Дымящейся Короной, а круг в нижнем правом углу может быть Уриком. Черная линия связывает круг и гору. Линия продолжается дальше, влево и вверх, постоянно извиваясь, кусками, и каждый кусок отделяется от другого символами: вот эти волнистые линии могут быть водой, за ними невысокие горы, за ними более маленькие круги, которые Риари не был в состоянии интерпретировать, потом еще какие-то странные символы. Черная линия заканчивалась у подножия огромного черного дерева, единственный символ, который был того же цвета, что и сама линия, и это дерево, судя по карте, было не ниже Дымящейся Короны.
И Павек не хотел видеть этой карты, не хотел даже слышать о ней.
Потому что он не хотел сказать Хаману, куда они пошли?
Это было возможно. Павек умел рисковать. Сегодня он поднял стража, которого ни один друид даже не мог себе представить, и только благодя этому они все остались в живых. А год назад он сам отдался в руки друидов только потому, что считал, что уничтожение Лага важнее, чем его собственная жизнь.
Иди домой и посади дерево… Большое, отвратительное на вид дерево. И вырежи мое имя на его коре.
— А потом, — сказал Руари вслух, привлекая внимание своих товарищей, — мы пойдем по карте, куда бы она нас не привела — вплоть до большого черного дерева.
* * *
Он уснул в неудобном положении, лежа на кровати, которая была тверже камня. Все суставы его тела болели и жаловались, когда он зевнул, просыпаясьНо он проснулся. Павек знал, что он проснулся; более того, он знал, что жив. Он помнил Кодеш и как опустил руку в ведро с водой, надевясь умереть раньше, чем Хаману схватит его. Это были его последние воспоминания, но он не умер. По меньшей мере Павек не помнил как умирал, хотя предполагается, что ничто после смерти вспомнить невозможно, именно поэтому он и опустил руку в ведро: он не хотел быть живым — чувствующим и помнящим — когда Хаману найдет его.
Может ли быть так, что он умер и возвращен к жизни? Хаману мог превратить жизнь в смерть бесчисленным количеством способов, но насколько мог понять Павек из истории, легенд и черных слухов, даже Король-Лев не мог превратить смерть в жизнь. Умный человек никогда не поставит свою жизнью против силы короля-волшебника. Тем не менее Павек готов был держать пари, что он не умерХотя он почти хотел бы рискнуть и поклясться, что Хаману не нашел его. То, что Павек увидел, открыв глаза, было очень похоже на Квирайт: дом из одной комнаты, стены, сплетенные из ивовых прутьев и соломенная крыша.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Неспособный ни скрыть ни остановить внезапный поток слез, Руари уселся на камень на краю дороги. Он хотел побыть один, но Звайн оказался рядом с ним в то же мгновение, оперся о его плечо и слезы мальчика хлынули на его рукав. Он хотел побыть один, но вместо этого обнял этого человека-мальчика одной рукой, думая о том, что сделал бы Павек на его месте. Если бы Матра встала на колени или села рядом с ним, Руари точно так же обнял бы и ее, но она стояла за ними и просто смотрела.
— Там есть кто-то, он идет по дороге, — сказала она наконец. — Идет из Кодеша.
Со вздохом Руари встал на ноги, подняв и Звайна. Далеко за ними на дороге виднелся одинокий путник, а за ним простирались зеленые поля, переходящие в желтую пыль пустыни. Круговая дорога поворачивала в сторону Фарла; Кодеш исчез из виду.
— Пошли. Нам еще много идти.
— Куда?
Опять этот вопрос.
— Куда после Фарла? Что мы собираемся сделать?
Он не сказал ничего, совсем ничего, и Звайн спросил опять:
— Это канки и Квирайт, или мы собираемся сделать что-нибудь другое?
Для Руари самым простым оказалось озлобиться на нытье мальчишки. — А куда еще? — закричал он. — Куда еще нам идти? Обратно в Урик? Ты думаешь, что мы можем вот так, запросто, вернуться в дом высшего темплара? Проклятье, Звайн, сначал подумай, а потом уже открывай свою пасть!
Рот Звайна беззвучно заработал. Ноздри затрепетали, гляза выпятились, и с агонизирующим криком он повернулся на пятках и помчался в сторону Кодеша, похожий на слепого, спотыкающегося на каждом шагу бегуна. Руари какое-то время колебался, ругая себя последними словами, потом без усилий догнал его и положил руку на плечо.
— Звайн, простиЗвайн сбросил его руку с плеча, но бежать перестал и просто встал, с опущенной головой и сложенными на груди руками, весь его вид говорил о печали и злости, да и стоял он так, чтобы Руари не мог его коснуться.
— Я же сказал, что я прошу прощения. Ветер и огонь, мне тоже очень тяжело, внутри все болит. Я тоже хотел бы его здесь. Хотел бы вернуться в то утро и дать ему этот проклятый золотой медальон в руку.
— То есть из-за этого-? — Звайн поднял голову. На его щеках остались дорожки от слез.
— Из-за этого Хаману закрыл глаза. Разве ты помнишь, что в том зале с черным камнем Хаману предупредил Павека, что если тот не возмет медальон, то он не услышит его слова? Утром он дал Павеку еще один шанс; медальон лежал на груде одежды. Я сам видел, как Павек оставил его там, где он был. Проклятье! — голос Руари дрогнул.
— Это не твоя ошибка, — быстро сказал Звайн, прежде чем его голос сорвался в рыдание. Он бросился к Руари и обнял полуэльфа, объятие слегка приглушило их внутреннюю боль. — Это не твоя ошибка. И не наша.
Матра присоединилась к ним, но не для чтобы горевать, а чтобы сказать, — Человек все время приближается к нам. Не должны ли мы идти?
Ответ был да, и как раз сейчас поворот кольцевой дороги, который скрыл Кодеш из глаз, открыл им Фарл. Фарл, место в котором Руари никогда не был, первое место в которое он пришел после Павека. А после Фарла? Он должен решить.
— Я же сказал, мы как можно скорее раздобудем канков и пойдем домой — в Квирайт.
— Да, ты так сказал, — без энтузиазма согласился Звайн.
Но ни у кого из них не было и капли энтузиазма. Во всяком случае Руари было трудно представить себе, как он возвращается в Квирайт и рассказывает Каши об их кошмарных приключениях, но ему просто в голову не приходило ничего другого.
— У тебя есть карта Какзима, — напомнила ему Матра, как если бы услышала мысли полуэльфа. — Мы можем пойти в то место, в котором никогда не были.
— Эта карта — ловушка, — ответил Руари.
Звайн немедленно возразил:
— Павек не хотел видеть ее и не хотел слышать о ней. Павек не думал, что это ловушка. Он думал, что это что-то серьезное.
Павек тогда вообще ни о чем не думал; Павек умирал, хотел сказать Руари, но остановился. Вместо этого не переставая идти он пошарил в складках одежды, вынул карту и развернул ее. Если вот эта грубая картинка около правого края куска коры гора…если смазанное пятно над ней не пятно, а дым…тогда эта гора должна быть вулканом, Дымящейся Короной, а круг в нижнем правом углу может быть Уриком. Черная линия связывает круг и гору. Линия продолжается дальше, влево и вверх, постоянно извиваясь, кусками, и каждый кусок отделяется от другого символами: вот эти волнистые линии могут быть водой, за ними невысокие горы, за ними более маленькие круги, которые Риари не был в состоянии интерпретировать, потом еще какие-то странные символы. Черная линия заканчивалась у подножия огромного черного дерева, единственный символ, который был того же цвета, что и сама линия, и это дерево, судя по карте, было не ниже Дымящейся Короны.
И Павек не хотел видеть этой карты, не хотел даже слышать о ней.
Потому что он не хотел сказать Хаману, куда они пошли?
Это было возможно. Павек умел рисковать. Сегодня он поднял стража, которого ни один друид даже не мог себе представить, и только благодя этому они все остались в живых. А год назад он сам отдался в руки друидов только потому, что считал, что уничтожение Лага важнее, чем его собственная жизнь.
Иди домой и посади дерево… Большое, отвратительное на вид дерево. И вырежи мое имя на его коре.
— А потом, — сказал Руари вслух, привлекая внимание своих товарищей, — мы пойдем по карте, куда бы она нас не привела — вплоть до большого черного дерева.
* * *
Он уснул в неудобном положении, лежа на кровати, которая была тверже камня. Все суставы его тела болели и жаловались, когда он зевнул, просыпаясьНо он проснулся. Павек знал, что он проснулся; более того, он знал, что жив. Он помнил Кодеш и как опустил руку в ведро с водой, надевясь умереть раньше, чем Хаману схватит его. Это были его последние воспоминания, но он не умер. По меньшей мере Павек не помнил как умирал, хотя предполагается, что ничто после смерти вспомнить невозможно, именно поэтому он и опустил руку в ведро: он не хотел быть живым — чувствующим и помнящим — когда Хаману найдет его.
Может ли быть так, что он умер и возвращен к жизни? Хаману мог превратить жизнь в смерть бесчисленным количеством способов, но насколько мог понять Павек из истории, легенд и черных слухов, даже Король-Лев не мог превратить смерть в жизнь. Умный человек никогда не поставит свою жизнью против силы короля-волшебника. Тем не менее Павек готов был держать пари, что он не умерХотя он почти хотел бы рискнуть и поклясться, что Хаману не нашел его. То, что Павек увидел, открыв глаза, было очень похоже на Квирайт: дом из одной комнаты, стены, сплетенные из ивовых прутьев и соломенная крыша.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93