Глаза миссис Хольц победоносно сверкнули она поняла, что ее дочь приняла как неизбежность то, что ей уготовано.
— На следующей неделе.
— На следующей неделе? — Вада отвернулась от окна. — Но это невозможно!
— Почему? — поинтересовалась ее мать.
— Ну хотя бы потому, что мне нужно обновить гардероб.
— Я об этом уже подумала, — сказала миссис Хольц. — Не хочу, чтобы газетчики разузнали, что ты едешь в Европу, — они легко могут заподозрить скрытые мотивы твоей поездки. Поэтому купишь туалеты и все, что тебе необходимо, в Париже.
— Так, значит, я еду в Париж? — спросила Вада с интересом, которого до сих пор не было.
— Да, я предусмотрела это для тебя, — сказала миссис Хольц, — и страшно огорчена, что сама не могу с тобой поехать. Побывать в Париже весной — сказочная мечта всех американок!
На ее лице появилась улыбка, вызванная воспоминаниями; затем она продолжила:
— На наше счастье, Нэнси Спарлинг знает Париж так же хорошо, как и я, если не лучше. Она там жила несколько месяцев и отвезет тебя к лучшим модельерам Франции — Уорту, Дусе или Руфу.
— По крайней мере, это звучит заманчиво, — сказала Вада.
— Я хочу, чтобы ты, когда приедешь в Англию, выглядела нарядной и была одета, как подобает девушке твоего положения и состояния, — продолжала миссис Хольц. — Нигде в мире, кроме Парижа, ты не найдешь такой изысканной одежды! Одно это, Вада, должно заставить тебя мечтать о поездке!
— Очень хочется увидеть Париж. Я всегда мечтала побывать в этом городе. Ты же знаешь, мама, как мне интересно новое французское искусство и новые идеи, которые, кажется, всегда исходят из французской столицы.
— Я совсем не хочу, чтобы ты попусту тратила время на подобную ерунду! — резко возразила миссис Хольц. — Англичане верны традициям, а что касается искусства, там в каждом аристократическом доме есть превосходные картины, которым нет равных в мире.
Вада ничего не ответила, но ее глаза засветились — впервые за время их разговора.
— В любом случае одной недели в Париже тебе совершенно достаточно, чтобы купить все, что требуется, — продолжила миссис Хольц. — Какие-то туалеты можно будет потом дослать, хотя французы сноровисты и расторопны — они способны сотворить целое приданое вдвое быстрее, чем требуется иному портному, чтобы сшить всего одно платье.
— Хочу увидеть Париж весной! — тихо, будто самой себе сказала Вада.
— Скоро тебе представится такая возможность, — ответила миссис Хольц. — И запомни, Вада: в Париже ты должна вести себя, соблюдая правила приличия и ни на секунду не забывая, что визит в этот город — лишь прелюдия к твоему появлению в Англии.
Миссис Хольц остановилась и взволнованно добавила:
— Я очень хочу, чтобы ты была не только самой очаровательной герцогиней-американкой, но и самой осмотрительной и благоразумной.
— Постараюсь, мама, но мне хочется кое-что тебе сказать…
— Я слушаю, — произнесла миссис Хольц.
— Так вот, — начала Вада. — Если герцог и я не полюбим друг друга, если почувствуем, что не созданы друг для друга, тогда, что бы ни говорили вокруг, я откажусь стать его женой.
— Это настолько маловероятно, — надменно ответила миссис Хольц, — что я даже не намерена обсуждать это с тобой! Герцог очаровательный, интеллигентный, прекрасно воспитанный англичанин. Увидишь, с каким настроением, с какой готовностью он тебя встретит, и я абсолютно уверена: вскоре вы оба обнаружите, что вас влечет друг к другу.
— Надеюсь на это, мама, — тихо произнесла девушка.
Она собиралась сказать что-то еще, но в эту минуту в комнату вошла горничная и направилась к дивану.
— Миссис Хольц, пришла массажистка.
— Спасибо, Джесси. Попроси Карлоса привезти сюда кресло-каталку и отвезти меня в спальню.
— Хорошо, миссис Хольц, — ответила горничная, выходя из гостиной.
— Джесси не поедет с тобой в Европу, — сказала миссис Хольц дочери, когда дверь закрылась. — Она совсем не вписывается в традиции английских слуг.
— Ты считаешь, мама, что Джесси слишком фамильярна, потому что называет тебя «миссис Хольц», а не «мадам», — заметила Вада с улыбкой. — Но это же знаменитая американская независимость!
— Как раз то, что совсем не поощряется в Старом Свете, — парировала миссис Хольц. — Поэтому ты и возьмешь с собой Чэрити.
— Прекрасно! — воскликнула девушка. — С удовольствием предпочту путешествовать с ней, чем с кем-нибудь другим, хотя ты хорошо знаешь, мама, что она часто обращается со мной, как с ребенком.
— Она будет заботиться о тебе, — а это самое главное, — сказала миссис Хольц. — Чэрити — служанка старого закала: знает свое место и в то же время на нее можно положиться. Она много путешествовала со мной, и я буду скучать без нее, когда вы уедете. Чэрити умеет себя вести!
— Она, конечно, не будет, как Джесси, судачить с другими служанками, — сказала Вада. — Не удивлюсь, если узнаю, что Джесси продала историю своей жизни одной из самых скандальных газет. Представляешь, как бы это звучало:
«Моя жизнь во дворцах нефтяного короля» или «Тайны семьи Лофтуса Хольца и ее замкнутость»!
— Ну довольно, Вада, — остановила дочь миссис Хольц. — Это совсем не смешно.
— Боюсь, что я близка к истине, — улыбнулась Вада.
— Твой отец испытывал ужас перед журналистами, и я ощущаю то же самое, — произнесла миссис Хольц. — Тебе следует быть очень осторожной: никто не должен знать, что ты едешь в Европу, на каком судне отправляешься. Каюты, конечно, будут заказаны на имя Нэнси Спарлинг. И никто ни за что не догадается, что ее сопровождает богачка Эммелин Хольц.
Вада рассмеялась:
— Знаешь, мама, мы так долго боялись своей собственной тени и избегали любого упоминания о нашей семье, поэтому я не верю, будто имя Эммелин Хольц сейчас что-то значит для широкой американской публики.
— Будет значить, да еще как, если газетчики что-нибудь прознают и примутся за свое, — грустно заметила миссис Хольц. — После этого, Вада, ты уже не сможешь нигде появиться, не собрав вокруг себя толпы любопытных и репортеров. Говори все, что угодно, лишь бы это не появилось на следующее утро в газетах; покупай новую шляпу или туфли, но делай это так, чтобы никто не строил догадки: что такое из ряда вон выходящее ты собираешься в них совершить!
Вада вздохнула:
— Ты права, мама. Я все это ненавижу.
— Тогда поверь, что тот жизненный путь, который для тебя определил твой отец, — единственно верный. А я лишь исполняю его волю.
Эти слова как будто тронули Валу. Она опустилась на колени перед сидевшей на диване матерью и, наклонившись к ней, поцеловала:
— Я люблю тебя, мама! И сделаю все, как ты скажешь; я поеду в Европу и встречусь с герцогом.
— Ты выйдешь за него замуж, Вада! — тихо сказала миссис Хольц.
— Я подумаю, — пообещала Вада.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
— На следующей неделе.
— На следующей неделе? — Вада отвернулась от окна. — Но это невозможно!
— Почему? — поинтересовалась ее мать.
— Ну хотя бы потому, что мне нужно обновить гардероб.
— Я об этом уже подумала, — сказала миссис Хольц. — Не хочу, чтобы газетчики разузнали, что ты едешь в Европу, — они легко могут заподозрить скрытые мотивы твоей поездки. Поэтому купишь туалеты и все, что тебе необходимо, в Париже.
— Так, значит, я еду в Париж? — спросила Вада с интересом, которого до сих пор не было.
— Да, я предусмотрела это для тебя, — сказала миссис Хольц, — и страшно огорчена, что сама не могу с тобой поехать. Побывать в Париже весной — сказочная мечта всех американок!
На ее лице появилась улыбка, вызванная воспоминаниями; затем она продолжила:
— На наше счастье, Нэнси Спарлинг знает Париж так же хорошо, как и я, если не лучше. Она там жила несколько месяцев и отвезет тебя к лучшим модельерам Франции — Уорту, Дусе или Руфу.
— По крайней мере, это звучит заманчиво, — сказала Вада.
— Я хочу, чтобы ты, когда приедешь в Англию, выглядела нарядной и была одета, как подобает девушке твоего положения и состояния, — продолжала миссис Хольц. — Нигде в мире, кроме Парижа, ты не найдешь такой изысканной одежды! Одно это, Вада, должно заставить тебя мечтать о поездке!
— Очень хочется увидеть Париж. Я всегда мечтала побывать в этом городе. Ты же знаешь, мама, как мне интересно новое французское искусство и новые идеи, которые, кажется, всегда исходят из французской столицы.
— Я совсем не хочу, чтобы ты попусту тратила время на подобную ерунду! — резко возразила миссис Хольц. — Англичане верны традициям, а что касается искусства, там в каждом аристократическом доме есть превосходные картины, которым нет равных в мире.
Вада ничего не ответила, но ее глаза засветились — впервые за время их разговора.
— В любом случае одной недели в Париже тебе совершенно достаточно, чтобы купить все, что требуется, — продолжила миссис Хольц. — Какие-то туалеты можно будет потом дослать, хотя французы сноровисты и расторопны — они способны сотворить целое приданое вдвое быстрее, чем требуется иному портному, чтобы сшить всего одно платье.
— Хочу увидеть Париж весной! — тихо, будто самой себе сказала Вада.
— Скоро тебе представится такая возможность, — ответила миссис Хольц. — И запомни, Вада: в Париже ты должна вести себя, соблюдая правила приличия и ни на секунду не забывая, что визит в этот город — лишь прелюдия к твоему появлению в Англии.
Миссис Хольц остановилась и взволнованно добавила:
— Я очень хочу, чтобы ты была не только самой очаровательной герцогиней-американкой, но и самой осмотрительной и благоразумной.
— Постараюсь, мама, но мне хочется кое-что тебе сказать…
— Я слушаю, — произнесла миссис Хольц.
— Так вот, — начала Вада. — Если герцог и я не полюбим друг друга, если почувствуем, что не созданы друг для друга, тогда, что бы ни говорили вокруг, я откажусь стать его женой.
— Это настолько маловероятно, — надменно ответила миссис Хольц, — что я даже не намерена обсуждать это с тобой! Герцог очаровательный, интеллигентный, прекрасно воспитанный англичанин. Увидишь, с каким настроением, с какой готовностью он тебя встретит, и я абсолютно уверена: вскоре вы оба обнаружите, что вас влечет друг к другу.
— Надеюсь на это, мама, — тихо произнесла девушка.
Она собиралась сказать что-то еще, но в эту минуту в комнату вошла горничная и направилась к дивану.
— Миссис Хольц, пришла массажистка.
— Спасибо, Джесси. Попроси Карлоса привезти сюда кресло-каталку и отвезти меня в спальню.
— Хорошо, миссис Хольц, — ответила горничная, выходя из гостиной.
— Джесси не поедет с тобой в Европу, — сказала миссис Хольц дочери, когда дверь закрылась. — Она совсем не вписывается в традиции английских слуг.
— Ты считаешь, мама, что Джесси слишком фамильярна, потому что называет тебя «миссис Хольц», а не «мадам», — заметила Вада с улыбкой. — Но это же знаменитая американская независимость!
— Как раз то, что совсем не поощряется в Старом Свете, — парировала миссис Хольц. — Поэтому ты и возьмешь с собой Чэрити.
— Прекрасно! — воскликнула девушка. — С удовольствием предпочту путешествовать с ней, чем с кем-нибудь другим, хотя ты хорошо знаешь, мама, что она часто обращается со мной, как с ребенком.
— Она будет заботиться о тебе, — а это самое главное, — сказала миссис Хольц. — Чэрити — служанка старого закала: знает свое место и в то же время на нее можно положиться. Она много путешествовала со мной, и я буду скучать без нее, когда вы уедете. Чэрити умеет себя вести!
— Она, конечно, не будет, как Джесси, судачить с другими служанками, — сказала Вада. — Не удивлюсь, если узнаю, что Джесси продала историю своей жизни одной из самых скандальных газет. Представляешь, как бы это звучало:
«Моя жизнь во дворцах нефтяного короля» или «Тайны семьи Лофтуса Хольца и ее замкнутость»!
— Ну довольно, Вада, — остановила дочь миссис Хольц. — Это совсем не смешно.
— Боюсь, что я близка к истине, — улыбнулась Вада.
— Твой отец испытывал ужас перед журналистами, и я ощущаю то же самое, — произнесла миссис Хольц. — Тебе следует быть очень осторожной: никто не должен знать, что ты едешь в Европу, на каком судне отправляешься. Каюты, конечно, будут заказаны на имя Нэнси Спарлинг. И никто ни за что не догадается, что ее сопровождает богачка Эммелин Хольц.
Вада рассмеялась:
— Знаешь, мама, мы так долго боялись своей собственной тени и избегали любого упоминания о нашей семье, поэтому я не верю, будто имя Эммелин Хольц сейчас что-то значит для широкой американской публики.
— Будет значить, да еще как, если газетчики что-нибудь прознают и примутся за свое, — грустно заметила миссис Хольц. — После этого, Вада, ты уже не сможешь нигде появиться, не собрав вокруг себя толпы любопытных и репортеров. Говори все, что угодно, лишь бы это не появилось на следующее утро в газетах; покупай новую шляпу или туфли, но делай это так, чтобы никто не строил догадки: что такое из ряда вон выходящее ты собираешься в них совершить!
Вада вздохнула:
— Ты права, мама. Я все это ненавижу.
— Тогда поверь, что тот жизненный путь, который для тебя определил твой отец, — единственно верный. А я лишь исполняю его волю.
Эти слова как будто тронули Валу. Она опустилась на колени перед сидевшей на диване матерью и, наклонившись к ней, поцеловала:
— Я люблю тебя, мама! И сделаю все, как ты скажешь; я поеду в Европу и встречусь с герцогом.
— Ты выйдешь за него замуж, Вада! — тихо сказала миссис Хольц.
— Я подумаю, — пообещала Вада.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48