При этом бык даже не взглянул и ухом не повел в сторону других пикадоров и бандерильеров со всеми их копьями и палками. Бегущий от него пикадор не кричал, а вопил о помощи, но его товарищи ничем не могли ему помочь. Бизон набросился на несчастного и терзал его до тех пор, пока тот не превратился в труп. И только тогда он отступил на несколько шагов и издал такой рев, по сравнению с которым рычание ягуара было просто писком младенца. Со всех трибун неслись возгласы восхищения, летели букеты цветов, и только один человек был удручен этой сценой. Этим человеком был, конечно же, доктор Моргенштерн.
Бизон поиграл мышцами на спине и в конце концов стряхнул с себя копье, убедившись, что оно упало на песок, стал озираться в поисках новой своей жертвы, и нашел ее очень быстро и легко. Бандерильеры вытащили первого из потерпевших неудачу бандерильеров из-под его лошади, он собрался было уносить ноги, но почувствовал вдруг сильную боль в бедре. Бандерильеры подхватили своего товарища на руки и быстро понесли его к выходу из арены. Но бизон в несколько прыжков догнал их и стал своими острыми рогами косить людей направо и налево. Только одному из бандерильеров удалось спастись. Двое, истекая кровью, остались лежать на песке. Один из бандерильеров, самый юный и смелый, выхватил копье из рук ближайшего к нему пикадора, но, как только он занес его над головой, чтобы вонзить в туловище быка, тот, разгадав намерение юноши, мгновенно развернулся и подставил под удар голову. Копье скользнуло по твердой, как железо, лобной кости черепа бизона, а в следующее мгновение храбрец взлетел в воздух и замертво упал между копытами дикого быка.
Куда только подевалась недавняя флегма бизона! Теперь он резво, как козленок, скакал по арене. Напрыгавшись вволю, перешел на галоп и заметался в поисках новой мишени. Тореадоры бросились кто куда. Те, кто не успел добежать до ворот арены, прижались к барьеру. Лошадей им пришлось бросить на произвол судьбы. Некоторые из животных, к счастью, оказались не менее сообразительными, чем их наездники, и успели вовремя скрыться за спасительным барьером.
Это была полная капитуляция, но толпа на трибунах, ставшая за время корриды как бы единым организмом с общей волей, словно какой-нибудь туповатый самодур-генерал, не хотела мириться с очевидным поражением своего войска. С трибун неслось:
— Эс-па-ды, впе-ред! Эс-па-ды, впе-ред!
Постепенно, однако, зрители поняли все же, что боеспособных противников бизона на арене осталось всего двое — Крусада и Перильо, и начали выкрикивать их имена. Крусада к этому моменту уже скрылся за воротами, а Перильо, не успевший убежать из-за своей хромоты, сидел на песке у самого барьера. Услышав доносящееся с трибун собственное имя, он выкрикнул:
— Поищите другого дурака! Этот бык — настоящий демон, вот пусть с ним дьявол сам и сражается!
Боже, сколько же насмешек, — обидных прозвищ, оскорблений обрушилось на его голову! Но самолюбие Перильо осталось, тем не менее, глухо к ним, как будто его целиком, без остатка поглотил страх. Этот страх сейчас владел всем существом портеньо. Зрителям, наконец, надоело требовать чего-то от Перильо, и они оставили его в покое, переключившись на Крусаду. Выйти теперь на арену означало для него рискнуть жизнью, не выйти — славой, что было в его судьбе почти равносильно жизни. Однако в любом случае бросаться очертя голову на дикое, разъяренное животное, никак не подстраховавшись, — по меньшей мере глупо, и тут Перильо был совершенно прав. Крусада, наконец, решился: он выйдет на арену, но в сопровождении тех бандерильеров, задачей которых будет отвлечь быка в случае возникновения опасной для его жизни ситуации. Трое таких смельчаков нашлось, и они подошли к Крусаде с суровыми непроницаемыми лицами, не забыв, тем не менее, предварительно потребовать от устроителей корриды особой оплаты своей роли при испанском матадоре.
Вчетвером они и двинулись навстречу бизону. «Браво!», «Браво!» — подбадривала их публика. Но им было не до нее. Бык-убийца подходил то к одному, то к другому трупу, от человека — к лошади, от лошади — к человеку. Словно желая удостовериться, что они действительно мертвы, он снова брал их тела на рога и слегка подбрасывал, а может, это у него был такой зловещий способ развлечения. Теперь он выглядел как монстр из кошмарного сна: вся шкура бизона была залита человеческой кровью, алый след тянулся за ним по песку: это кровоточили нанесенные копьями пикадоров мелкие поверхностные раны, которые нисколько не угрожали жизни быка. Заметив, наконец, нового своего противника, он встряхнул гривой, взрыл землю копытами и испустил устрашающий дикий рев.
— Как ты думаешь, Карлос, что сейчас произойдет? — спросил Отца-Ягуара все тот же его спутник.
— Тому, кто не успеет убежать от бизона, — конец, — ответил он. — Выпускать людей на этого зверя — величайшая глупость, какую можно только вообразить, нет, даже преступление, и больше ничего! Они обречены, Джеронимо, как это ни печально!
— Значит, по-твоему, на свете вообще не найдется такого человека, который смог бы с ним потягаться?
— Хм. Один вроде есть…
— Ты кого имеешь в виду? Уж не самого ли себя?
— Скоро, я думаю, увидишь, кого. А теперь будь внимателен. Они начинают.
Крусада начал приближаться к быку очень медленно и осторожно, в левой руке — мулета, в правой — обнаженная шпага. Красивое, мужественное лицо, классических пропорций торс, затянутый в великолепный костюм, отточенные до совершенства движения — никто из зрителей, кроме Отца-Ягуара и его спутника по имени Джеронимо, не сомневался, что это идет победитель. И бизон своим звериным чутьем безошибочно угадал, кто именно из четверых людей представляет для него главную опасность: конечно же, этот разодетый в красное малый с нахальными повадками вечного любимца фортуны.
Крусада отошел от бандерильеров на несколько шагов вперед и ощутил прилив воодушевления. Пока все для него шло хорошо. Он не сводил глаз с широкой груди бизона — своей цели. Вдруг его словно током ударило: пробежала нервная дрожь по мускулам. Развернув мулету одним элегантным движением, он подпрыгнул и в прыжке бросился на бизона, нацелив шпагу точно на середину его груди. Прыжок был изумительно красив, но это был прыжок смерти. Бык резко наклонил голову, и клинок шпаги, повернувшись плашмя от удара о мощную лобную кость животного, которую он был не в состоянии пробить, как-то неловко, со скрежетом соскользнул с его головы. Бизон мотнул головой, и один из его рогов вошел в тело матадора. Все трое бандерильеров тут же метнулись к нему, но бык одним угрожающим движением дал понять им, что их ждет, и они бросились наутек. Оставшись один на один с распростертым на песке телом своего поверженного противника, зверь подцепил его рогами, подкинул в воздух, словно тряпичную куклу, и с яростью швырнул опять на землю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
Бизон поиграл мышцами на спине и в конце концов стряхнул с себя копье, убедившись, что оно упало на песок, стал озираться в поисках новой своей жертвы, и нашел ее очень быстро и легко. Бандерильеры вытащили первого из потерпевших неудачу бандерильеров из-под его лошади, он собрался было уносить ноги, но почувствовал вдруг сильную боль в бедре. Бандерильеры подхватили своего товарища на руки и быстро понесли его к выходу из арены. Но бизон в несколько прыжков догнал их и стал своими острыми рогами косить людей направо и налево. Только одному из бандерильеров удалось спастись. Двое, истекая кровью, остались лежать на песке. Один из бандерильеров, самый юный и смелый, выхватил копье из рук ближайшего к нему пикадора, но, как только он занес его над головой, чтобы вонзить в туловище быка, тот, разгадав намерение юноши, мгновенно развернулся и подставил под удар голову. Копье скользнуло по твердой, как железо, лобной кости черепа бизона, а в следующее мгновение храбрец взлетел в воздух и замертво упал между копытами дикого быка.
Куда только подевалась недавняя флегма бизона! Теперь он резво, как козленок, скакал по арене. Напрыгавшись вволю, перешел на галоп и заметался в поисках новой мишени. Тореадоры бросились кто куда. Те, кто не успел добежать до ворот арены, прижались к барьеру. Лошадей им пришлось бросить на произвол судьбы. Некоторые из животных, к счастью, оказались не менее сообразительными, чем их наездники, и успели вовремя скрыться за спасительным барьером.
Это была полная капитуляция, но толпа на трибунах, ставшая за время корриды как бы единым организмом с общей волей, словно какой-нибудь туповатый самодур-генерал, не хотела мириться с очевидным поражением своего войска. С трибун неслось:
— Эс-па-ды, впе-ред! Эс-па-ды, впе-ред!
Постепенно, однако, зрители поняли все же, что боеспособных противников бизона на арене осталось всего двое — Крусада и Перильо, и начали выкрикивать их имена. Крусада к этому моменту уже скрылся за воротами, а Перильо, не успевший убежать из-за своей хромоты, сидел на песке у самого барьера. Услышав доносящееся с трибун собственное имя, он выкрикнул:
— Поищите другого дурака! Этот бык — настоящий демон, вот пусть с ним дьявол сам и сражается!
Боже, сколько же насмешек, — обидных прозвищ, оскорблений обрушилось на его голову! Но самолюбие Перильо осталось, тем не менее, глухо к ним, как будто его целиком, без остатка поглотил страх. Этот страх сейчас владел всем существом портеньо. Зрителям, наконец, надоело требовать чего-то от Перильо, и они оставили его в покое, переключившись на Крусаду. Выйти теперь на арену означало для него рискнуть жизнью, не выйти — славой, что было в его судьбе почти равносильно жизни. Однако в любом случае бросаться очертя голову на дикое, разъяренное животное, никак не подстраховавшись, — по меньшей мере глупо, и тут Перильо был совершенно прав. Крусада, наконец, решился: он выйдет на арену, но в сопровождении тех бандерильеров, задачей которых будет отвлечь быка в случае возникновения опасной для его жизни ситуации. Трое таких смельчаков нашлось, и они подошли к Крусаде с суровыми непроницаемыми лицами, не забыв, тем не менее, предварительно потребовать от устроителей корриды особой оплаты своей роли при испанском матадоре.
Вчетвером они и двинулись навстречу бизону. «Браво!», «Браво!» — подбадривала их публика. Но им было не до нее. Бык-убийца подходил то к одному, то к другому трупу, от человека — к лошади, от лошади — к человеку. Словно желая удостовериться, что они действительно мертвы, он снова брал их тела на рога и слегка подбрасывал, а может, это у него был такой зловещий способ развлечения. Теперь он выглядел как монстр из кошмарного сна: вся шкура бизона была залита человеческой кровью, алый след тянулся за ним по песку: это кровоточили нанесенные копьями пикадоров мелкие поверхностные раны, которые нисколько не угрожали жизни быка. Заметив, наконец, нового своего противника, он встряхнул гривой, взрыл землю копытами и испустил устрашающий дикий рев.
— Как ты думаешь, Карлос, что сейчас произойдет? — спросил Отца-Ягуара все тот же его спутник.
— Тому, кто не успеет убежать от бизона, — конец, — ответил он. — Выпускать людей на этого зверя — величайшая глупость, какую можно только вообразить, нет, даже преступление, и больше ничего! Они обречены, Джеронимо, как это ни печально!
— Значит, по-твоему, на свете вообще не найдется такого человека, который смог бы с ним потягаться?
— Хм. Один вроде есть…
— Ты кого имеешь в виду? Уж не самого ли себя?
— Скоро, я думаю, увидишь, кого. А теперь будь внимателен. Они начинают.
Крусада начал приближаться к быку очень медленно и осторожно, в левой руке — мулета, в правой — обнаженная шпага. Красивое, мужественное лицо, классических пропорций торс, затянутый в великолепный костюм, отточенные до совершенства движения — никто из зрителей, кроме Отца-Ягуара и его спутника по имени Джеронимо, не сомневался, что это идет победитель. И бизон своим звериным чутьем безошибочно угадал, кто именно из четверых людей представляет для него главную опасность: конечно же, этот разодетый в красное малый с нахальными повадками вечного любимца фортуны.
Крусада отошел от бандерильеров на несколько шагов вперед и ощутил прилив воодушевления. Пока все для него шло хорошо. Он не сводил глаз с широкой груди бизона — своей цели. Вдруг его словно током ударило: пробежала нервная дрожь по мускулам. Развернув мулету одним элегантным движением, он подпрыгнул и в прыжке бросился на бизона, нацелив шпагу точно на середину его груди. Прыжок был изумительно красив, но это был прыжок смерти. Бык резко наклонил голову, и клинок шпаги, повернувшись плашмя от удара о мощную лобную кость животного, которую он был не в состоянии пробить, как-то неловко, со скрежетом соскользнул с его головы. Бизон мотнул головой, и один из его рогов вошел в тело матадора. Все трое бандерильеров тут же метнулись к нему, но бык одним угрожающим движением дал понять им, что их ждет, и они бросились наутек. Оставшись один на один с распростертым на песке телом своего поверженного противника, зверь подцепил его рогами, подкинул в воздух, словно тряпичную куклу, и с яростью швырнул опять на землю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138