Но ведь вы имеете в виду так называемого речного ягуара, я не ошибся?
— А что, разве бывают еще какие-то иные ягуары?
— Их не особенно много видов, но ягуары, живущие по берегам рек, существенно отличаются от своих собратьев, обитающих в пампе или горах. Дело в том, что река до какой-то степени балует зверя. К ней приходит на водопой множество зверей, беззащитных перед кошкой с ее когтями. Но постепенно постоянная сытость делает ягуара, живущего у реки, глупым, а что ему в самом деле хитрить: засел в кустах и прыгнул сзади на ничего не подозревающего зверька — вот и вся его охотничья тактика. Другое дело — ягуар из пампы. Голод делает его злым и изобретательным. Горный же ягуар нападает даже на таких больших и сильных животных, как лама. И ему ничего не стоит напасть на человека среди бела дня.
Знатоку ягуаров ответил Антонио Перильо, который уже что называется, «закусил удила».
— О, да вы, сеньор, я вижу, большой специалист по ягуарам. В таком случае, не могли бы сделать для всех здесь присутствующих одно небольшое уточнение: приходилось ли вам хотя бы однажды выбираться за пределы этого благословенного города?
— Приходилось.
— И где же именно довелось вам побывать?
— В Боливии, Перу, я путешествовал и по Гран-Чако .
— Значит, вы встречались там с дикими индейцами?
— Ну конечно.
— Ай-ай-ай! И как же это вышло, что они вас не. съели?
— Слухи об их людоедстве, думаю, сильно преувеличены. Меня, например, постоянно сопровождал человек, который, если бы только захотел, легко смог бы употребить меня себе на ужин. Хотя, между прочим, пока руки мои еще в силе, несмотря на возраст, каждый, кто захочет поднять меня на смех, может схлопотать неплохой удар в челюсть. Прошу вас, сеньор, иметь это в виду.
— Ну-ну, право же, вы чересчур разгорячились, почтенный! Никто и в мыслях такого не держал. — Перильо, которого недавняя стычка с седобородым немцем в кафе «Париж», похоже, все же чему-то научила, даже сделал легкий поклон. — Я только хотел сказать, что ягуар опасен гораздо меньше, чем это принято считать.
— Он опасен для всех людей, кроме одного-единственного человека на свете.
— Кого вы имеете в виду?
— Вы и сами могли бы догадаться, кого. О нем слышали многие, и его имя само по себе уже доказывает мои слова.
— Вы говорите об Отце-Ягуаре?
— Да, о нем.
— Я тоже кое-что слышал об этом парне. Рассказывают, будто он ходит на ягуара с голыми руками, но я лично в это не верю.
— А я видел это собственными глазами.
— Видели? Хм… И где же это чудо случилось?
— В Гран-Чако.
— Где вы случайно на него наткнулись?
— Нет, я часто путешествую вместе с ним и его парнями, хотя большинство из них и гораздо моложе меня.
— О-о-о! — прокатилось по залу. Несколько человек подскочили к немолодому оппоненту Перильо, подхватили его на руки и стали качать. Столы тут же были придвинуты друг к другу, всем хотелось послушать рассказ о знаменитом человеке, имя которого в Аргентине знает действительно почти каждый ее житель. Но его компаньон начал неожиданно:
— Отец-Ягуар не особенно любит разговоров о себе, а уж рассказывать какие-то истории, связанные с его делами, просто запрещает нам. Поймите меня, сеньоры, я не могу нарушить этот запрет!
— Но расскажите хотя бы, как он выглядит! — попросил Перильо.
— Как любой другой человек.
— А сколько ему лет?
— Что-то около пятидесяти.
— Он местный?
— Сеньоры, я никогда не держал в руках его документов.
— Но не могли бы вы, по крайней мере, сказать, действительно ли он обладает такой огромной силой, как о нем рассказывают?
— Я сам видел, как он ломал быкам шеи и прижимал их головами к. земле.
— Карамба! Видно, он и вправду силен. Если, конечно, вы не преувеличиваете.
— Не имею такой привычки! Кстати, могу добавить вот еще что: никому не пожелаю почувствовать на себе, что такое кулаки Отца-Ягуара.
— А не могли бы вы сказать нам, чем он, собственно говоря, занимается в свободное от ломания бычьих шей время? Иногда говорят, что он йербатеро , а то называют золотоискателем или сендадором , который проводит караваны через Альпы. Однажды я слышал, будто он — глава какой-то политической партии мятежников.
— Он прежде всего человек, но обладающий редкими достоинствами. Не думаю, что вам довелось когда-нибудь общаться с подобными людьми. Ни с какими мятежниками он не связан и никогда в жизни с ними вообще не якшался. Он просто друг всех порядочных людей и враг всех подлецов. И если вы случайно не относитесь к первым, то лучше вам никогда не становиться ему поперек дороги.
— Сеньор, — заявил, с трудом сдерживаясь, Перильо, — должен заметить, что ваши намеки становятся все более двусмысленными и язвительными. Впрочем, я не сержусь на вас, но крайне удивлен: неужели мои слова о том, что ягуар — зверь трусливый, могли вызвать столь сильное раздражение?
— Бог с вами, об этом я уже и напрочь забыл. Но вы утверждали также, что убьете зверя одним ударом ножа, а это свидетельствует о том, что вы либо хвастун, либо человек беспечный и легкомысленный. Скорее всего ягуар, которого завтра выпустят на арену, — речной, но он может оказаться и зверем из пампы. Вы должны знать, как от него отбиваться. Если же вас интересует мое мнение на этот счет, то мне гораздо более опасным кажется бизон.
— О, на этот счет можете не волноваться. Мы, эспады, не уличные драчуны, и обычно все как следует продумываем. Все, понимаете?
— Хочется верить, что это так. Учтите, разъяренный бизон — настоящее чудовище.
— Откуда вам-то это известно?
— Все от того же Отца-Ягуара, который положил их сотни.
— Неужели в пампе? — сыронизировал Перильо.
— Нет, в прериях Северной Америки, где он раньше охотился.
— Ах, он и там бывал. Значит, он не портеньо, а чужак. Это мне не особенно импонирует.
— Неужели? Представьте себе, Отца-Ягуара совершенно не волнует, импонирует вам это или нет.
— Это потому, что пока он меня не знает. А вот когда узнает, будет считать за честь для себя пожать мне руку.
— Любопытно! Ну так назовите же свое славное имя.
— Антонио Перильо!
— Как? Неужели тот самый Перильо, что завтра должен участвовать в корриде?
— Да, тот самый.
И он посмотрел на старика взглядом, в котором ясно прочитывалась свойственная всем чрезмерно честолюбивым людям постоянная потребность получать похвалы. Однако на этот раз ожидания эспады оказались напрасны.
— А скажите, пожалуйста, сеньор, с какой целью вы сражаетесь с животными? — спросил его старик.
— Я убиваю их.
— За что?
— Что за вопрос! Эспада убивает быка, чтобы продемонстрировать свое искусство.
— Я бы не сказал, что «искусство» в этом случае — подходящее слово. Тоже мне подвиг — прикончить загнанное, замученное, обессилевшее животное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
— А что, разве бывают еще какие-то иные ягуары?
— Их не особенно много видов, но ягуары, живущие по берегам рек, существенно отличаются от своих собратьев, обитающих в пампе или горах. Дело в том, что река до какой-то степени балует зверя. К ней приходит на водопой множество зверей, беззащитных перед кошкой с ее когтями. Но постепенно постоянная сытость делает ягуара, живущего у реки, глупым, а что ему в самом деле хитрить: засел в кустах и прыгнул сзади на ничего не подозревающего зверька — вот и вся его охотничья тактика. Другое дело — ягуар из пампы. Голод делает его злым и изобретательным. Горный же ягуар нападает даже на таких больших и сильных животных, как лама. И ему ничего не стоит напасть на человека среди бела дня.
Знатоку ягуаров ответил Антонио Перильо, который уже что называется, «закусил удила».
— О, да вы, сеньор, я вижу, большой специалист по ягуарам. В таком случае, не могли бы сделать для всех здесь присутствующих одно небольшое уточнение: приходилось ли вам хотя бы однажды выбираться за пределы этого благословенного города?
— Приходилось.
— И где же именно довелось вам побывать?
— В Боливии, Перу, я путешествовал и по Гран-Чако .
— Значит, вы встречались там с дикими индейцами?
— Ну конечно.
— Ай-ай-ай! И как же это вышло, что они вас не. съели?
— Слухи об их людоедстве, думаю, сильно преувеличены. Меня, например, постоянно сопровождал человек, который, если бы только захотел, легко смог бы употребить меня себе на ужин. Хотя, между прочим, пока руки мои еще в силе, несмотря на возраст, каждый, кто захочет поднять меня на смех, может схлопотать неплохой удар в челюсть. Прошу вас, сеньор, иметь это в виду.
— Ну-ну, право же, вы чересчур разгорячились, почтенный! Никто и в мыслях такого не держал. — Перильо, которого недавняя стычка с седобородым немцем в кафе «Париж», похоже, все же чему-то научила, даже сделал легкий поклон. — Я только хотел сказать, что ягуар опасен гораздо меньше, чем это принято считать.
— Он опасен для всех людей, кроме одного-единственного человека на свете.
— Кого вы имеете в виду?
— Вы и сами могли бы догадаться, кого. О нем слышали многие, и его имя само по себе уже доказывает мои слова.
— Вы говорите об Отце-Ягуаре?
— Да, о нем.
— Я тоже кое-что слышал об этом парне. Рассказывают, будто он ходит на ягуара с голыми руками, но я лично в это не верю.
— А я видел это собственными глазами.
— Видели? Хм… И где же это чудо случилось?
— В Гран-Чако.
— Где вы случайно на него наткнулись?
— Нет, я часто путешествую вместе с ним и его парнями, хотя большинство из них и гораздо моложе меня.
— О-о-о! — прокатилось по залу. Несколько человек подскочили к немолодому оппоненту Перильо, подхватили его на руки и стали качать. Столы тут же были придвинуты друг к другу, всем хотелось послушать рассказ о знаменитом человеке, имя которого в Аргентине знает действительно почти каждый ее житель. Но его компаньон начал неожиданно:
— Отец-Ягуар не особенно любит разговоров о себе, а уж рассказывать какие-то истории, связанные с его делами, просто запрещает нам. Поймите меня, сеньоры, я не могу нарушить этот запрет!
— Но расскажите хотя бы, как он выглядит! — попросил Перильо.
— Как любой другой человек.
— А сколько ему лет?
— Что-то около пятидесяти.
— Он местный?
— Сеньоры, я никогда не держал в руках его документов.
— Но не могли бы вы, по крайней мере, сказать, действительно ли он обладает такой огромной силой, как о нем рассказывают?
— Я сам видел, как он ломал быкам шеи и прижимал их головами к. земле.
— Карамба! Видно, он и вправду силен. Если, конечно, вы не преувеличиваете.
— Не имею такой привычки! Кстати, могу добавить вот еще что: никому не пожелаю почувствовать на себе, что такое кулаки Отца-Ягуара.
— А не могли бы вы сказать нам, чем он, собственно говоря, занимается в свободное от ломания бычьих шей время? Иногда говорят, что он йербатеро , а то называют золотоискателем или сендадором , который проводит караваны через Альпы. Однажды я слышал, будто он — глава какой-то политической партии мятежников.
— Он прежде всего человек, но обладающий редкими достоинствами. Не думаю, что вам довелось когда-нибудь общаться с подобными людьми. Ни с какими мятежниками он не связан и никогда в жизни с ними вообще не якшался. Он просто друг всех порядочных людей и враг всех подлецов. И если вы случайно не относитесь к первым, то лучше вам никогда не становиться ему поперек дороги.
— Сеньор, — заявил, с трудом сдерживаясь, Перильо, — должен заметить, что ваши намеки становятся все более двусмысленными и язвительными. Впрочем, я не сержусь на вас, но крайне удивлен: неужели мои слова о том, что ягуар — зверь трусливый, могли вызвать столь сильное раздражение?
— Бог с вами, об этом я уже и напрочь забыл. Но вы утверждали также, что убьете зверя одним ударом ножа, а это свидетельствует о том, что вы либо хвастун, либо человек беспечный и легкомысленный. Скорее всего ягуар, которого завтра выпустят на арену, — речной, но он может оказаться и зверем из пампы. Вы должны знать, как от него отбиваться. Если же вас интересует мое мнение на этот счет, то мне гораздо более опасным кажется бизон.
— О, на этот счет можете не волноваться. Мы, эспады, не уличные драчуны, и обычно все как следует продумываем. Все, понимаете?
— Хочется верить, что это так. Учтите, разъяренный бизон — настоящее чудовище.
— Откуда вам-то это известно?
— Все от того же Отца-Ягуара, который положил их сотни.
— Неужели в пампе? — сыронизировал Перильо.
— Нет, в прериях Северной Америки, где он раньше охотился.
— Ах, он и там бывал. Значит, он не портеньо, а чужак. Это мне не особенно импонирует.
— Неужели? Представьте себе, Отца-Ягуара совершенно не волнует, импонирует вам это или нет.
— Это потому, что пока он меня не знает. А вот когда узнает, будет считать за честь для себя пожать мне руку.
— Любопытно! Ну так назовите же свое славное имя.
— Антонио Перильо!
— Как? Неужели тот самый Перильо, что завтра должен участвовать в корриде?
— Да, тот самый.
И он посмотрел на старика взглядом, в котором ясно прочитывалась свойственная всем чрезмерно честолюбивым людям постоянная потребность получать похвалы. Однако на этот раз ожидания эспады оказались напрасны.
— А скажите, пожалуйста, сеньор, с какой целью вы сражаетесь с животными? — спросил его старик.
— Я убиваю их.
— За что?
— Что за вопрос! Эспада убивает быка, чтобы продемонстрировать свое искусство.
— Я бы не сказал, что «искусство» в этом случае — подходящее слово. Тоже мне подвиг — прикончить загнанное, замученное, обессилевшее животное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138