Ты хорошо подумал? — обрушил он свое до сих пор сдерживаемое недоумение на юношу.
— Да, я все обдумал, взвесил и принял решение, — спокойно ответил тот.
— Понимаю. В твоей жизни только что произошли чрезвычайно важные события, тебя охватили эмоции. Но о решениях, которые принимается под властью эмоций, люди, как правило, потом сожалеют. Ты представляешь, какая жизнь тебя ждет если ты откажешься от отцовского наследства?
— Его завещание лежит у меня на груди, возле самого сердца.
Они разговаривали явно на разных языках. Но Отец-Ягуар не успокаивался:
— Неужели ты выпустишь на волю подземный огонь, который пожрет сокровища?
— Да, я сделаю это.
— Безумец! Извини, но я чувствую, что в таком случае мой долг объяснить тебе одну простую вещь: ты можешь благодаря этим сокровищам сделать много хорошего для других людей, осчастливить их! Да, ты имеешь право отказаться от наследства, но лишить других людей возможности воспользоваться ими — нет.
— Но сокровища принадлежат мне, а не им, поэтому я могу делать с ними все, что захочу. Я уничтожу их, потому что тем людям, о которых вы говорите, я собираюсь отдать нечто большее и лучшее.
— Нет, нет, это все-таки чистое безумие. Я отказываюсь подчиняться такому решению! Более того, я буду ему сопротивляться!
Последняя фраза прозвучала угрожающе. Аука взял в руки свою золотую булаву, поднял ее вверх и произнес:
— Сеньор, я уважаю и люблю вас, но в данном случае значение имеет только моя воля, и ничья больше! А если вы будете ей сопротивляться, как говорите, то сначала вам придется попытаться отобрать у меня этот символ власти в честном поединке.
Хаммер гордо вскинул голову, кровь ударила ему в лицо. Он хотел уже было дать зарвавшемуся юнцу язвительный ответ, чтобы поставить его на место, но вместо этого произнес почему-то вполне дружелюбным тоном:
— Я не то хотел сказать, мой юный Инка. Твое решение можно признать поистине мужественным и достойным восхищения при условии, что тебе известно, что такое деньги, какой силой и властью в обществе они могут обладать. Но я, честно говоря, сомневаюсь, что это тебе известно. Впрочем, этот наш спор не имеет пока никакого значения в данном случае, потому что ты еще не сделал того, о чем говоришь.
— Я сделаю все, о чем говорю! Вот сейчас пойду и зажгу огонь в штольне.
— Да, и тем самым выдашь наше присутствие в ущелье, а убийце своего отца позволишь уйти безнаказанным.
Аука несколько мгновений смотрел на него молча, а потом ответил:
— Вы правы, сеньор, надо подождать. Ущелье Смерти — очень подходящее место для того, чтобы покончить с негодяями, так что не будем до поры до времени нарушать их планов.
— Вот и хорошо! — кивнул Хаммер обрадованно. — Но нам непременно надо узнать точно, когда они появятся здесь. Хорошо бы провести разведку. Не хочешь этим заняться?
— Хочу, — ответил Аука. Он был польщен таким доверием, ему и в голову не пришло, что Отец-Ягуар просто-напросто хочет отослать его подальше от ущелья, чтобы он не смог исполнить свое опрометчивое, как казалось немцу, намерение. А дело обстояло именно так, впрочем, как станет ясно из дальнейших событий, разведка в тот момент была далеко не бесполезной.
Но Отец-Ягуар, обрадовавшись, что его хитрость не раскусили, продолжил:
— Ты должен отправляться на разведку немедленно и, имей в виду, пешком, верхом тут не везде проедешь, а на своих двоих проберешься куда угодно.
— Я готов, сеньор, идти в разведку прямо сейчас.
— Прекрасно! Итак, сначала ты вернешься в Салину-делъ-Кондор, куда гамбусино наверняка уже добрался, и, если это так, он непременно там заночует.
— А что делать, если его там еще нет?
— Тогда тебе придется дождаться его там. Есть там одна пещера с двумя входами-выходами. Она лежит прямо на пути с Гуанакоталя, где он нанимал индейцев мойо. Это очень удобное для ночевки местечко. Ни один путешественник, если у него имеется хоть капля здравого смысла, не минует эту пещеру. Так что искать его следует в ней или возле нее.
— Я знаю, где находится эта пещера, — вмешался в их разговор Ансиано, — и хочу помочь моему господину. Вы позволите мне это сделать, сеньор?
— Весьма охотно! — ответил Хаммер. — Ум хорошо, а два, как известно, — лучше! И четыре глаза видят больше, чем два.
— А где. мы с вами встретимся потом?
— Вы вернетесь сюда же под утро. Ночью я навещу своих парней, а утром мы все здесь будем ждать твоего донесения.
Отец-Ягуар описал Ансиано самый короткий путь, по которому можно было вернуться из ущелья Смерти в Салину-дель-Кондор, и они разошлись в разные стороны: инки начали спускаться в долину, а немцы, прихватив с собой также двух мулов, оставшихся без всадников, двинулись в направлении лагеря экспедиции.
А теперь вернемся к событиям, описанным в предыдущей главе, но посмотрим на них уже как бы в другом ракурсе. Итак, Аука и Ансиано обнаружили бездыханные тела пеона и двух аррьерос возле пещеры. Подождав немного и не дождавшись появления на месте преступления убийц, они пришли к выводу, что те уже покинули пещеру. Плохо было то, что бандиты костра, по причине недостатка древесины, не разводили, а в кромешной ночи определить, в какую сторону они направились, было делом невозможным. Разведчики стали тогда напряженно вслушиваться в тишину, но это тоже ничего им не дало, и они решили вернуться.
Когда Аука сообщил Отцу-Ягуару о том, что за зловещую находку обнаружили возле пещеры, тот глубоко задумался, сопоставляя и перебирая добытые разведчиками факты, которых было немало и в то же время для выяснения полной картины происшедшего явно недоставало. Итак, им теперь было известно, что троих человек негодяи лишили жизни, а троих оставили в живых. Кто были двое мужчин очень небольшого роста в красных пончо — догадаться было нетрудно: другую такую пару вряд ли найдешь на всем белом свете, но вот кто был третий, которого взяли в плен вместе с ними — непонятно. И наконец, самая важная загадка, оставшаяся не разгаданной — это то, принадлежали ли индейцы мойо, нанятые гамбусино, к дружественным инкам кланам или нет. На всякий случай Отец-Ягуар выставил в нескольких местах вокруг лагеря наблюдательные посты из своих людей.
Едва рассвело, в ущелье въехали гамбусино, эспада, восемь индейцев и трое их пленников. Было хорошо заметно, что гамбусино пребывал в состоянии лихорадочного возбуждения. Алчность — вот что его подстегивало. Индейцы не успели еще снять поклажу со спин мулов, как он уже начал отдавать все новые и новые приказы касательно того, что им следует делать дальше. Сам он собирался спуститься в ущелье немедленно после того, как уйдут индейцы, а пленников взять с собой, поскольку они как заложники в данном случае представляли тоже кое-какую ценность для него, а доверить их индейцам он не мог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
— Да, я все обдумал, взвесил и принял решение, — спокойно ответил тот.
— Понимаю. В твоей жизни только что произошли чрезвычайно важные события, тебя охватили эмоции. Но о решениях, которые принимается под властью эмоций, люди, как правило, потом сожалеют. Ты представляешь, какая жизнь тебя ждет если ты откажешься от отцовского наследства?
— Его завещание лежит у меня на груди, возле самого сердца.
Они разговаривали явно на разных языках. Но Отец-Ягуар не успокаивался:
— Неужели ты выпустишь на волю подземный огонь, который пожрет сокровища?
— Да, я сделаю это.
— Безумец! Извини, но я чувствую, что в таком случае мой долг объяснить тебе одну простую вещь: ты можешь благодаря этим сокровищам сделать много хорошего для других людей, осчастливить их! Да, ты имеешь право отказаться от наследства, но лишить других людей возможности воспользоваться ими — нет.
— Но сокровища принадлежат мне, а не им, поэтому я могу делать с ними все, что захочу. Я уничтожу их, потому что тем людям, о которых вы говорите, я собираюсь отдать нечто большее и лучшее.
— Нет, нет, это все-таки чистое безумие. Я отказываюсь подчиняться такому решению! Более того, я буду ему сопротивляться!
Последняя фраза прозвучала угрожающе. Аука взял в руки свою золотую булаву, поднял ее вверх и произнес:
— Сеньор, я уважаю и люблю вас, но в данном случае значение имеет только моя воля, и ничья больше! А если вы будете ей сопротивляться, как говорите, то сначала вам придется попытаться отобрать у меня этот символ власти в честном поединке.
Хаммер гордо вскинул голову, кровь ударила ему в лицо. Он хотел уже было дать зарвавшемуся юнцу язвительный ответ, чтобы поставить его на место, но вместо этого произнес почему-то вполне дружелюбным тоном:
— Я не то хотел сказать, мой юный Инка. Твое решение можно признать поистине мужественным и достойным восхищения при условии, что тебе известно, что такое деньги, какой силой и властью в обществе они могут обладать. Но я, честно говоря, сомневаюсь, что это тебе известно. Впрочем, этот наш спор не имеет пока никакого значения в данном случае, потому что ты еще не сделал того, о чем говоришь.
— Я сделаю все, о чем говорю! Вот сейчас пойду и зажгу огонь в штольне.
— Да, и тем самым выдашь наше присутствие в ущелье, а убийце своего отца позволишь уйти безнаказанным.
Аука несколько мгновений смотрел на него молча, а потом ответил:
— Вы правы, сеньор, надо подождать. Ущелье Смерти — очень подходящее место для того, чтобы покончить с негодяями, так что не будем до поры до времени нарушать их планов.
— Вот и хорошо! — кивнул Хаммер обрадованно. — Но нам непременно надо узнать точно, когда они появятся здесь. Хорошо бы провести разведку. Не хочешь этим заняться?
— Хочу, — ответил Аука. Он был польщен таким доверием, ему и в голову не пришло, что Отец-Ягуар просто-напросто хочет отослать его подальше от ущелья, чтобы он не смог исполнить свое опрометчивое, как казалось немцу, намерение. А дело обстояло именно так, впрочем, как станет ясно из дальнейших событий, разведка в тот момент была далеко не бесполезной.
Но Отец-Ягуар, обрадовавшись, что его хитрость не раскусили, продолжил:
— Ты должен отправляться на разведку немедленно и, имей в виду, пешком, верхом тут не везде проедешь, а на своих двоих проберешься куда угодно.
— Я готов, сеньор, идти в разведку прямо сейчас.
— Прекрасно! Итак, сначала ты вернешься в Салину-делъ-Кондор, куда гамбусино наверняка уже добрался, и, если это так, он непременно там заночует.
— А что делать, если его там еще нет?
— Тогда тебе придется дождаться его там. Есть там одна пещера с двумя входами-выходами. Она лежит прямо на пути с Гуанакоталя, где он нанимал индейцев мойо. Это очень удобное для ночевки местечко. Ни один путешественник, если у него имеется хоть капля здравого смысла, не минует эту пещеру. Так что искать его следует в ней или возле нее.
— Я знаю, где находится эта пещера, — вмешался в их разговор Ансиано, — и хочу помочь моему господину. Вы позволите мне это сделать, сеньор?
— Весьма охотно! — ответил Хаммер. — Ум хорошо, а два, как известно, — лучше! И четыре глаза видят больше, чем два.
— А где. мы с вами встретимся потом?
— Вы вернетесь сюда же под утро. Ночью я навещу своих парней, а утром мы все здесь будем ждать твоего донесения.
Отец-Ягуар описал Ансиано самый короткий путь, по которому можно было вернуться из ущелья Смерти в Салину-дель-Кондор, и они разошлись в разные стороны: инки начали спускаться в долину, а немцы, прихватив с собой также двух мулов, оставшихся без всадников, двинулись в направлении лагеря экспедиции.
А теперь вернемся к событиям, описанным в предыдущей главе, но посмотрим на них уже как бы в другом ракурсе. Итак, Аука и Ансиано обнаружили бездыханные тела пеона и двух аррьерос возле пещеры. Подождав немного и не дождавшись появления на месте преступления убийц, они пришли к выводу, что те уже покинули пещеру. Плохо было то, что бандиты костра, по причине недостатка древесины, не разводили, а в кромешной ночи определить, в какую сторону они направились, было делом невозможным. Разведчики стали тогда напряженно вслушиваться в тишину, но это тоже ничего им не дало, и они решили вернуться.
Когда Аука сообщил Отцу-Ягуару о том, что за зловещую находку обнаружили возле пещеры, тот глубоко задумался, сопоставляя и перебирая добытые разведчиками факты, которых было немало и в то же время для выяснения полной картины происшедшего явно недоставало. Итак, им теперь было известно, что троих человек негодяи лишили жизни, а троих оставили в живых. Кто были двое мужчин очень небольшого роста в красных пончо — догадаться было нетрудно: другую такую пару вряд ли найдешь на всем белом свете, но вот кто был третий, которого взяли в плен вместе с ними — непонятно. И наконец, самая важная загадка, оставшаяся не разгаданной — это то, принадлежали ли индейцы мойо, нанятые гамбусино, к дружественным инкам кланам или нет. На всякий случай Отец-Ягуар выставил в нескольких местах вокруг лагеря наблюдательные посты из своих людей.
Едва рассвело, в ущелье въехали гамбусино, эспада, восемь индейцев и трое их пленников. Было хорошо заметно, что гамбусино пребывал в состоянии лихорадочного возбуждения. Алчность — вот что его подстегивало. Индейцы не успели еще снять поклажу со спин мулов, как он уже начал отдавать все новые и новые приказы касательно того, что им следует делать дальше. Сам он собирался спуститься в ущелье немедленно после того, как уйдут индейцы, а пленников взять с собой, поскольку они как заложники в данном случае представляли тоже кое-какую ценность для него, а доверить их индейцам он не мог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138