Вдоль стен стояла пара грубо сколоченных скамеек и большой сосновый сундук с шершавыми поломанными петлями. Что-то блеснуло в нише в стене. Она подошла к ней, и ее рука коснулась гладкого и холодного предмета. Николь поднесла предмет к огню. Это был шар из зеленоватого стекла, внутри которого тускло поблескивал крошечный серебряный единорог.
— Что это?
Клей обернулся, улыбаясь. Потом лицо его стало серьезным, и он взял у нее шар. Николь придвинулась к нему поближе. Некоторое время он молча вертел в руках находку, потом заговорил, не отрывая от нее глаз:
— Отец Бесс купил эту фигурку в Бостоне. Она очень нравилась ей. Однажды в пещере, когда Джеймс закончил камин, Бесс сказала, что хочет, чтобы наша дружба была вечной. Она сняла единорога с шеи и объявила, что мы все идем к стеклодуву. Мы с Джеймсом поняли, что она что-то задумала. Она попросила старого Сэма сделать стеклянный шар. Потом мы втроем положили руки на единорога и поклялись, что всегда будем друзьями. Бесс бросила фигурку в расплавленное стекло, чтобы никто больше не мог к ней прикоснуться. — Он еще раз взглянул на единорога и вернул его Николь. — Глупая детская затея, но тогда нам казалось, что она полна глубокого смысла.
— Мне она не кажется глупой, и никто из вас не нарушил клятвы, — улыбнулась Николь.
Клей стряхнул с ладоней прилипшие кусочки коры. Глаза его потемнели.
— Тебе не кажется, что, перед тем как начался дождь, мы занимались одним очень интересным делом?
Николь с деланным удивлением взглянула на него, как бы давая понять, что до нее не дошел смысл его слов.
— Не понимаю, о чем ты.
Клей встал, открыл крышку сундука и извлек из него два невообразимо пыльных одеяла, сплошь изъеденных молью.
— Это, конечно, не розовый шелк, — Клей рассмеялся, будто вспомнил шутку, неизвестную Николь, — но все же лучше, чем земля. — Он протянул руки навстречу Николь.
Николь бросилась ему в объятия.
— Я люблю тебя, Клей, — прошептала она. — Я люблю тебя так сильно, что мне страшно.
Он стал вынимать одну за другой шпильки, роняя их на пол. Руки его погрузились в густую массу темных шелковистых волос.
— Тебе нечего бояться, — мягко проговорил он, покрывая ее шею нежными поцелуями. — Ты моя жена. Мне нужна только ты, и я буду любить тебя всегда. Думай только о нас и наших детях.
Клей коснулся языком мочки ее уха, она почувствовала, что ноги ее слабеют.
— Дети, — выдохнула она. — Я хочу детей. Он отстранил ее от себя и улыбнулся.
— Но для того, чтобы иметь детей, надо… потрудиться. В глазах Николь заплясали искры смеха.
— Всякое трудное дело требует… практики.
— Иди сюда, чертенок, — сказал Клей и подхватил ее на руки. Он бережно уложил ее на одеяла. Их ветхость, легкий запах плесени как нельзя лучше соответствовали атмосфере, царящей в пещере. Здесь обитали призраки, и Николь чувствовала, как они наблюдают за ней со снисходительной улыбкой.
Клей расстегнул пуговки ее мокрого платья и припал губами к обнаженной коже. Николь сама поспешно стянула сорочку. Она так давно мечтала коснуться его тела. Клей положил ее к себе на колени, лаская ее, любуясь ее телом.
— Как ты прекрасна, — сказал он, глядя, как по ее коже скользят блики пламени.
— А тебе не жаль, что я не блондинка?
— Молчи! — ответил он с притворной суровостью. — Я не хотел бы изменить в тебе ни единой черточки.
Николь расстегнула его рубашку, обнажив гладкую мускулистую грудь, слегка поросшую темными волосами, сильный плоский живот. Глядя на это великолепное тело, она чувствовала, что каждая ее жилка напрягается и дрожит. Она наслаждалась его телом, так резко контрастирующим своей мощью с ее хрупкостью. Она любила смотреть, как он ходит, как играют под кожей мышцы, когда он укрощает строптивую лошадь, как он забрасывает в фургон стофунтовые мешки с зерном. Она прижалась губами к теплой смуглой коже живота, и по всему ее телу пробежал трепет.
В ее выразительных глазах отражалась вся сила страсти, и, когда Клей увидел, что эти глаза застлала пелена неистового желания, он почувствовал, что по его спине пробежал холодок. Эта женщина воспламеняла его, как никто и никогда. Он больше не говорил слов любви, он жаждал обладания. Он сорвал в себя остатки одежды, рывком стащил сапоги.
Нежность исчезла, уступив место яростному вожделению. Он едва не прокусил ей ухо, его губы, язык, зубы спускались по шее к плечам, с силой прижимались к груди.
Николь извивалась всем телом. Он касался языком сосков, и кровь закипала в жилах. Живот сводило судорогой от сладкой муки поцелуев.
Она запустила пальцы в густые волосы, привлекла его лицо к своему.
— Клей, — успела шепнуть она, прежде чем его губы пленили ее рот.
Она почувствовала не себе тяжесть его тела, улыбнулась и закрыла глаза. Теперь он весь принадлежал ей.
Когда он вошел в нее, она, как всегда, радостно удивилась этому ощущению, такому сильному, что ей казалось, она вот-вот расстанется с жизнью.
Они вместе достигли высшей точки наслаждения, и по телу Николь прошли волны спазм. Когда Клей лег рядом с ней, ее ноги еще вздрагивали. Она улыбнулась и прижалась к нему, поцеловала его плечо, ощутив на губах соленый пот.
Они заснули, не размыкая объятий.
Глава 13
Проснувшись, Николь подумала, что она снова в пещере. Но солнечный свет, проникший сквозь занавески и полосой упавший на кровать, напомнил ей, где она находится. Клея рядом не было, но его подушка была смята.
Николь с наслаждением потянулась, простыня соскользнула с ее обнаженного тела. Они долго спали в пещере и проснулись от холода — огонь в камине давно потух. Они быстро набросили на себя отсыревшую одежду и побежали к шлюпке. Когда они наконец добрались до Бейксов, Клей совершил налет на кухню и вернулся с большой корзиной, наполненной фруктами, сыром, хлебом и вином. Он, забавляясь, наблюдал, как Николь опьянела от половины бокала, и они вновь отдались любовным играм, обмениваясь шутками и смеясь. Они то целовались, то кормили друг друга фруктами, пока не уснули, обнявшись.
Сейчас Николь снимала кусочек яблока с бедра и улыбалась, думая о том, что после их вчерашней вакханалии простыни Эллен окончательно испорчены. Можно, конечно, объяснить Эллен, что она налила вино Клею в ложбинку между лопатками и потом слизывала его, а потом, когда Клей резко повернулся, чтобы обнять ее, вино пролилось. Но вряд ли об этом можно рассказать хозяйке дома.
Николь отбросила простыню и, поеживаясь от утренней прохлады, подошла к шкафу. Там висело бархатное платье с высоким воротником, длинными рукавами, почти такого же цвета, как вино, которое они с Клеем вчера пили.
Николь быстро оделась, подошла к зеркалу и осмотрела себя с ног до головы. Прекрасное платье, подумала она, простое и элегантное, туго обтягивающее грудь и водопадом спускающееся к ногам, к тому же достаточно теплое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
— Что это?
Клей обернулся, улыбаясь. Потом лицо его стало серьезным, и он взял у нее шар. Николь придвинулась к нему поближе. Некоторое время он молча вертел в руках находку, потом заговорил, не отрывая от нее глаз:
— Отец Бесс купил эту фигурку в Бостоне. Она очень нравилась ей. Однажды в пещере, когда Джеймс закончил камин, Бесс сказала, что хочет, чтобы наша дружба была вечной. Она сняла единорога с шеи и объявила, что мы все идем к стеклодуву. Мы с Джеймсом поняли, что она что-то задумала. Она попросила старого Сэма сделать стеклянный шар. Потом мы втроем положили руки на единорога и поклялись, что всегда будем друзьями. Бесс бросила фигурку в расплавленное стекло, чтобы никто больше не мог к ней прикоснуться. — Он еще раз взглянул на единорога и вернул его Николь. — Глупая детская затея, но тогда нам казалось, что она полна глубокого смысла.
— Мне она не кажется глупой, и никто из вас не нарушил клятвы, — улыбнулась Николь.
Клей стряхнул с ладоней прилипшие кусочки коры. Глаза его потемнели.
— Тебе не кажется, что, перед тем как начался дождь, мы занимались одним очень интересным делом?
Николь с деланным удивлением взглянула на него, как бы давая понять, что до нее не дошел смысл его слов.
— Не понимаю, о чем ты.
Клей встал, открыл крышку сундука и извлек из него два невообразимо пыльных одеяла, сплошь изъеденных молью.
— Это, конечно, не розовый шелк, — Клей рассмеялся, будто вспомнил шутку, неизвестную Николь, — но все же лучше, чем земля. — Он протянул руки навстречу Николь.
Николь бросилась ему в объятия.
— Я люблю тебя, Клей, — прошептала она. — Я люблю тебя так сильно, что мне страшно.
Он стал вынимать одну за другой шпильки, роняя их на пол. Руки его погрузились в густую массу темных шелковистых волос.
— Тебе нечего бояться, — мягко проговорил он, покрывая ее шею нежными поцелуями. — Ты моя жена. Мне нужна только ты, и я буду любить тебя всегда. Думай только о нас и наших детях.
Клей коснулся языком мочки ее уха, она почувствовала, что ноги ее слабеют.
— Дети, — выдохнула она. — Я хочу детей. Он отстранил ее от себя и улыбнулся.
— Но для того, чтобы иметь детей, надо… потрудиться. В глазах Николь заплясали искры смеха.
— Всякое трудное дело требует… практики.
— Иди сюда, чертенок, — сказал Клей и подхватил ее на руки. Он бережно уложил ее на одеяла. Их ветхость, легкий запах плесени как нельзя лучше соответствовали атмосфере, царящей в пещере. Здесь обитали призраки, и Николь чувствовала, как они наблюдают за ней со снисходительной улыбкой.
Клей расстегнул пуговки ее мокрого платья и припал губами к обнаженной коже. Николь сама поспешно стянула сорочку. Она так давно мечтала коснуться его тела. Клей положил ее к себе на колени, лаская ее, любуясь ее телом.
— Как ты прекрасна, — сказал он, глядя, как по ее коже скользят блики пламени.
— А тебе не жаль, что я не блондинка?
— Молчи! — ответил он с притворной суровостью. — Я не хотел бы изменить в тебе ни единой черточки.
Николь расстегнула его рубашку, обнажив гладкую мускулистую грудь, слегка поросшую темными волосами, сильный плоский живот. Глядя на это великолепное тело, она чувствовала, что каждая ее жилка напрягается и дрожит. Она наслаждалась его телом, так резко контрастирующим своей мощью с ее хрупкостью. Она любила смотреть, как он ходит, как играют под кожей мышцы, когда он укрощает строптивую лошадь, как он забрасывает в фургон стофунтовые мешки с зерном. Она прижалась губами к теплой смуглой коже живота, и по всему ее телу пробежал трепет.
В ее выразительных глазах отражалась вся сила страсти, и, когда Клей увидел, что эти глаза застлала пелена неистового желания, он почувствовал, что по его спине пробежал холодок. Эта женщина воспламеняла его, как никто и никогда. Он больше не говорил слов любви, он жаждал обладания. Он сорвал в себя остатки одежды, рывком стащил сапоги.
Нежность исчезла, уступив место яростному вожделению. Он едва не прокусил ей ухо, его губы, язык, зубы спускались по шее к плечам, с силой прижимались к груди.
Николь извивалась всем телом. Он касался языком сосков, и кровь закипала в жилах. Живот сводило судорогой от сладкой муки поцелуев.
Она запустила пальцы в густые волосы, привлекла его лицо к своему.
— Клей, — успела шепнуть она, прежде чем его губы пленили ее рот.
Она почувствовала не себе тяжесть его тела, улыбнулась и закрыла глаза. Теперь он весь принадлежал ей.
Когда он вошел в нее, она, как всегда, радостно удивилась этому ощущению, такому сильному, что ей казалось, она вот-вот расстанется с жизнью.
Они вместе достигли высшей точки наслаждения, и по телу Николь прошли волны спазм. Когда Клей лег рядом с ней, ее ноги еще вздрагивали. Она улыбнулась и прижалась к нему, поцеловала его плечо, ощутив на губах соленый пот.
Они заснули, не размыкая объятий.
Глава 13
Проснувшись, Николь подумала, что она снова в пещере. Но солнечный свет, проникший сквозь занавески и полосой упавший на кровать, напомнил ей, где она находится. Клея рядом не было, но его подушка была смята.
Николь с наслаждением потянулась, простыня соскользнула с ее обнаженного тела. Они долго спали в пещере и проснулись от холода — огонь в камине давно потух. Они быстро набросили на себя отсыревшую одежду и побежали к шлюпке. Когда они наконец добрались до Бейксов, Клей совершил налет на кухню и вернулся с большой корзиной, наполненной фруктами, сыром, хлебом и вином. Он, забавляясь, наблюдал, как Николь опьянела от половины бокала, и они вновь отдались любовным играм, обмениваясь шутками и смеясь. Они то целовались, то кормили друг друга фруктами, пока не уснули, обнявшись.
Сейчас Николь снимала кусочек яблока с бедра и улыбалась, думая о том, что после их вчерашней вакханалии простыни Эллен окончательно испорчены. Можно, конечно, объяснить Эллен, что она налила вино Клею в ложбинку между лопатками и потом слизывала его, а потом, когда Клей резко повернулся, чтобы обнять ее, вино пролилось. Но вряд ли об этом можно рассказать хозяйке дома.
Николь отбросила простыню и, поеживаясь от утренней прохлады, подошла к шкафу. Там висело бархатное платье с высоким воротником, длинными рукавами, почти такого же цвета, как вино, которое они с Клеем вчера пили.
Николь быстро оделась, подошла к зеркалу и осмотрела себя с ног до головы. Прекрасное платье, подумала она, простое и элегантное, туго обтягивающее грудь и водопадом спускающееся к ногам, к тому же достаточно теплое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91