Николь почувствовала, что по ее телу разлился огонь. Вот чего ей так недоставало. Она приподнялась на цыпочки и губами впилась ему в губы. Из горла ее вырвался не то смех, не то хриплый стон.
Клей коснулся языком уголков ее рта. У Николь подогнулись колени. Клей засмеялся, уткнувшись в ее шею, подхватил ее на руки и внес в бархатную тьму пещеры.
Их словно охватило безумие. Они были двумя людьми, изголодавшимися друг по другу, неистово алчущими, требующими друг друга. Их тела пожирал огонь страсти, которая требовала выхода, освобождения. В несколько мгновений одежда в полном беспорядке разлетелась по пещере.
Слов не было — говорили их тела, которые сплелись, словно в яростной схватке. Николь выгнулась, закинув голову, в глазах ее мелькали вспышки ослепительного света. Потом она почувствовала сладостные содрогания, улыбнулась и стала постепенно приходить в себя.
— Клей, — прошептала она, — мне так тебя не хватало. Он крепко прижимал ее к себе, обжигая ее ухо горячим дыханием.
— Я люблю тебя. Я очень люблю тебя. — В голосе его звучала печаль.
Николь отодвинулась, потом легла рядом, положив голову на его плечо.
— Сегодня утром я наконец почувствовала приближение весны. Кажется, я всю жизнь ждала этой весны.
Клей перегнулся через нее, потянулся за накидкой и накрыл мехом их обнаженные тела.
Николь томно улыбнулась, потерлась бедром о его ногу. Как это было восхитительно: объятия любимого, блаженство удовлетворенной страсти, ласкающее прикосновение пушистого меха.
— Как здоровье твоей матери? — спросил Клей.
— Ей лучше. Припадки стали реже, и она уже не так кричит. Я очень рада, потому что на близнецов это ужасно действует.
— Николь, я уже говорил, что надо бы отправить их ко мне. У вас слишком тесно.
— Пожалуйста, позволь им остаться. Он крепче прижал ее к себе.
— Знаешь, я бы тоже не хотел их забирать, но у тебя там так много народу и хлопот.
Николь поцеловала его в плечо.
— Спасибо за заботу, но с детьми я управляюсь. Вот если бы ты забрал Дженни с Жераром…
— А чем тебе мешает Дженни?
— Она-то нисколько не мешает, но у них с Жераром вечные нелады, и мне просто надоело слушать, как они ссорятся.
— Уж если Дженни кого невзлюбит, то обычно не без причины. А что твой отчим? Ты о нем что-то помалкиваешь.
— Отчим… — Николь улыбнулась. — Совершенно невозможно представить Жерара на месте отца.
— Расскажи мне, как вы живете. Я ведь ничего не знаю и поэтому чувствую себя таким далеким от тебя.
Она снова улыбнулась, каждой частицей своего существа ощущая его любовь.
— Жерар просто помешан на том, что он теперь аристократ. Забавно, как подумаешь, скольким французам пришлось пожалеть о том, что они не родились в семье бедняка.
— Да, но, судя по всему, его присутствие в твоем доме тебя не очень-то забавляет. Если тебе что-нибудь будет нужно…
— Кроме тебя мне ничего не нужно. Каждый раз, когда у нас становится чересчур шумно и все меня теребят, я на минуту бросаю дела и думаю о тебе. Сегодня утром я проснулась, а воздух уже теплый. Как ты думаешь, на западе погода такая же? А ты и вправду можешь построить дом? Когда мы уедем? Я уже давно хотела начать сборы, но считала, что еще не время говорить Дженни.
Клей не отвечал. Николь умолкла, приподнялась на локте и заглянула ему в лицо.
— Клей, что-нибудь не так?
— Все хорошо, — коротко ответил он. — Во всяком случае, будет хорошо.
— Что случилось? Что-то случилось, я чувствую.
— Да нет, ничего серьезного. Ничего такого, что могло бы расстроить наши планы. Николь нахмурилась.
— Клей, я знаю, что тебе трудно. Только ты об этом не говоришь, ты даже ни разу не упомянул о Бианке. А вот я обременяю тебя своими заботами.
— Ты не умеешь никого ничем обременять. Ты так добра, ты всех любишь и всех прощаешь и даже не замечаешь, что все на тебе ездят.
— Ездят? Кто же?
— Все. Я, близнецы, твоя мать, отчим, даже Дженни. Мы все висим у тебя на шее.
— Ты говоришь так, что можно подумать, будто я святая. Я много хочу от жизни, но смотрю на вещи трезво. Я понимаю, что нельзя сразу достигнуть желаемого. Надо ждать и терпеть.
— А что ты хочешь получить? — тихо спросил Клей.
— Тебя! Чтобы у меня был ты, и свой дом, и близнецы. И может быть, еще дети — твои дети.
— У тебя все это будет. Клянусь!
Она долго, не отрываясь, смотрела на него.
— Я хочу знать, в чем дело. Это все Бианка, да? Если она опять тебе угрожает, я этого так не оставлю. Моему терпению тоже есть предел.
Клей привлек ее голову к себе на плечо.
— Выслушай внимательно, что я скажу, и не перебивай. — Он глубоко вздохнул. — Прежде всего, я хочу, чтобы ты знала: это нисколько не изменит наших планов.
— Что «это»? — Она хотела взглянуть на него, но он придержал ее голову.
— Сначала послушай, а спрашивать будешь потом. — Он помолчал, устремив взгляд на свод пещеры. Три недели назад Бианка сообщила, что ждет ребенка. Сначала он поднял ее на смех и сказал, что этого не может быть. Она стояла перед ним и улыбалась довольной улыбкой. У нее уже был врач, и все подтвердилось. С тех пор жизнь Клея превратилась в ад. Он никак не мог поверить, смириться с тем, что случилось. Он непрерывно думал и в конце концов решил, что Николь ему дороже, чем ребенок Бианки.
— Бианка ждет ребенка, — тихо произнес он. Николь не отвечала, и он продолжил: — Это подтвердил врач. Я долго думал и решил, что не откажусь от своих намерений. Мы уедем из Виргинии. У нас будет новый дом в новом месте.
Николь по-прежнему молчала. Голова ее лежала на плече Клея, как будто она ничего не слышала.
— Николь, ты меня слушаешь?
— Да, — безжизненно ответила она.
Клей ослабил объятия, чтобы взглянуть ей в глаза. Не глядя на него, она села и медленно натянула через голову сорочку.
— Николь! — Клей схватил ее за плечи, повернул к себе, и у него прервалось дыхание: взгляд карих глаз Николь, обычно такой теплый и любящий, сейчас был холодным и жестким.
— Что ты хочешь услышать?
Он попытался обнять ее, но ее тело казалось неподатливым и напряженным.
— Пожалуйста, скажи что-нибудь. Давай смотреть на случившееся открытыми глазами. Давай все обсудим и решим, что нам делать.
Она слегка усмехнулась.
— Что делать? Уехать и оставить ни в чем не повинного младенца на попечение Бианки? Представляешь, какая из нее выйдет мать?
— Какое мне дело до того, какая она мать? Мне нужна ты и только ты.
Она оттолкнула его.
— И ты даже не смеешь предполагать, что ребенок может быть не твоим?
Он смотрел на нее немигающим взглядом. Он ожидал этого вопроса и решил быть честным.
— Я был пьян до бесчувствия, и это произошло только один раз. Она сама залезла ко мне в постель. Николь холодно улыбнулась.
— Ты полагаешь, я тут же должна простить тебя, узнав, что ты был пьян.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Клей коснулся языком уголков ее рта. У Николь подогнулись колени. Клей засмеялся, уткнувшись в ее шею, подхватил ее на руки и внес в бархатную тьму пещеры.
Их словно охватило безумие. Они были двумя людьми, изголодавшимися друг по другу, неистово алчущими, требующими друг друга. Их тела пожирал огонь страсти, которая требовала выхода, освобождения. В несколько мгновений одежда в полном беспорядке разлетелась по пещере.
Слов не было — говорили их тела, которые сплелись, словно в яростной схватке. Николь выгнулась, закинув голову, в глазах ее мелькали вспышки ослепительного света. Потом она почувствовала сладостные содрогания, улыбнулась и стала постепенно приходить в себя.
— Клей, — прошептала она, — мне так тебя не хватало. Он крепко прижимал ее к себе, обжигая ее ухо горячим дыханием.
— Я люблю тебя. Я очень люблю тебя. — В голосе его звучала печаль.
Николь отодвинулась, потом легла рядом, положив голову на его плечо.
— Сегодня утром я наконец почувствовала приближение весны. Кажется, я всю жизнь ждала этой весны.
Клей перегнулся через нее, потянулся за накидкой и накрыл мехом их обнаженные тела.
Николь томно улыбнулась, потерлась бедром о его ногу. Как это было восхитительно: объятия любимого, блаженство удовлетворенной страсти, ласкающее прикосновение пушистого меха.
— Как здоровье твоей матери? — спросил Клей.
— Ей лучше. Припадки стали реже, и она уже не так кричит. Я очень рада, потому что на близнецов это ужасно действует.
— Николь, я уже говорил, что надо бы отправить их ко мне. У вас слишком тесно.
— Пожалуйста, позволь им остаться. Он крепче прижал ее к себе.
— Знаешь, я бы тоже не хотел их забирать, но у тебя там так много народу и хлопот.
Николь поцеловала его в плечо.
— Спасибо за заботу, но с детьми я управляюсь. Вот если бы ты забрал Дженни с Жераром…
— А чем тебе мешает Дженни?
— Она-то нисколько не мешает, но у них с Жераром вечные нелады, и мне просто надоело слушать, как они ссорятся.
— Уж если Дженни кого невзлюбит, то обычно не без причины. А что твой отчим? Ты о нем что-то помалкиваешь.
— Отчим… — Николь улыбнулась. — Совершенно невозможно представить Жерара на месте отца.
— Расскажи мне, как вы живете. Я ведь ничего не знаю и поэтому чувствую себя таким далеким от тебя.
Она снова улыбнулась, каждой частицей своего существа ощущая его любовь.
— Жерар просто помешан на том, что он теперь аристократ. Забавно, как подумаешь, скольким французам пришлось пожалеть о том, что они не родились в семье бедняка.
— Да, но, судя по всему, его присутствие в твоем доме тебя не очень-то забавляет. Если тебе что-нибудь будет нужно…
— Кроме тебя мне ничего не нужно. Каждый раз, когда у нас становится чересчур шумно и все меня теребят, я на минуту бросаю дела и думаю о тебе. Сегодня утром я проснулась, а воздух уже теплый. Как ты думаешь, на западе погода такая же? А ты и вправду можешь построить дом? Когда мы уедем? Я уже давно хотела начать сборы, но считала, что еще не время говорить Дженни.
Клей не отвечал. Николь умолкла, приподнялась на локте и заглянула ему в лицо.
— Клей, что-нибудь не так?
— Все хорошо, — коротко ответил он. — Во всяком случае, будет хорошо.
— Что случилось? Что-то случилось, я чувствую.
— Да нет, ничего серьезного. Ничего такого, что могло бы расстроить наши планы. Николь нахмурилась.
— Клей, я знаю, что тебе трудно. Только ты об этом не говоришь, ты даже ни разу не упомянул о Бианке. А вот я обременяю тебя своими заботами.
— Ты не умеешь никого ничем обременять. Ты так добра, ты всех любишь и всех прощаешь и даже не замечаешь, что все на тебе ездят.
— Ездят? Кто же?
— Все. Я, близнецы, твоя мать, отчим, даже Дженни. Мы все висим у тебя на шее.
— Ты говоришь так, что можно подумать, будто я святая. Я много хочу от жизни, но смотрю на вещи трезво. Я понимаю, что нельзя сразу достигнуть желаемого. Надо ждать и терпеть.
— А что ты хочешь получить? — тихо спросил Клей.
— Тебя! Чтобы у меня был ты, и свой дом, и близнецы. И может быть, еще дети — твои дети.
— У тебя все это будет. Клянусь!
Она долго, не отрываясь, смотрела на него.
— Я хочу знать, в чем дело. Это все Бианка, да? Если она опять тебе угрожает, я этого так не оставлю. Моему терпению тоже есть предел.
Клей привлек ее голову к себе на плечо.
— Выслушай внимательно, что я скажу, и не перебивай. — Он глубоко вздохнул. — Прежде всего, я хочу, чтобы ты знала: это нисколько не изменит наших планов.
— Что «это»? — Она хотела взглянуть на него, но он придержал ее голову.
— Сначала послушай, а спрашивать будешь потом. — Он помолчал, устремив взгляд на свод пещеры. Три недели назад Бианка сообщила, что ждет ребенка. Сначала он поднял ее на смех и сказал, что этого не может быть. Она стояла перед ним и улыбалась довольной улыбкой. У нее уже был врач, и все подтвердилось. С тех пор жизнь Клея превратилась в ад. Он никак не мог поверить, смириться с тем, что случилось. Он непрерывно думал и в конце концов решил, что Николь ему дороже, чем ребенок Бианки.
— Бианка ждет ребенка, — тихо произнес он. Николь не отвечала, и он продолжил: — Это подтвердил врач. Я долго думал и решил, что не откажусь от своих намерений. Мы уедем из Виргинии. У нас будет новый дом в новом месте.
Николь по-прежнему молчала. Голова ее лежала на плече Клея, как будто она ничего не слышала.
— Николь, ты меня слушаешь?
— Да, — безжизненно ответила она.
Клей ослабил объятия, чтобы взглянуть ей в глаза. Не глядя на него, она села и медленно натянула через голову сорочку.
— Николь! — Клей схватил ее за плечи, повернул к себе, и у него прервалось дыхание: взгляд карих глаз Николь, обычно такой теплый и любящий, сейчас был холодным и жестким.
— Что ты хочешь услышать?
Он попытался обнять ее, но ее тело казалось неподатливым и напряженным.
— Пожалуйста, скажи что-нибудь. Давай смотреть на случившееся открытыми глазами. Давай все обсудим и решим, что нам делать.
Она слегка усмехнулась.
— Что делать? Уехать и оставить ни в чем не повинного младенца на попечение Бианки? Представляешь, какая из нее выйдет мать?
— Какое мне дело до того, какая она мать? Мне нужна ты и только ты.
Она оттолкнула его.
— И ты даже не смеешь предполагать, что ребенок может быть не твоим?
Он смотрел на нее немигающим взглядом. Он ожидал этого вопроса и решил быть честным.
— Я был пьян до бесчувствия, и это произошло только один раз. Она сама залезла ко мне в постель. Николь холодно улыбнулась.
— Ты полагаешь, я тут же должна простить тебя, узнав, что ты был пьян.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91