Я познакомил Мейнарда
Стенханта с его будущей женой. Можно сказать, их союз — моих рук дело.
Челеста очень забывчива, но обязана мне многим, и, надеюсь, она еще вспомнит об этом.
— Творение ваших рук под конец никуда не годилось. Стенхант нанимал меня следить за Челестой, когда она сбежала на Кренберри-стрит.
— Да, — мрачно согласился он. — Она такая. Нам все время приходилось приглядывать за ней.
— Пэнси Гринлиф — ее подружка?
Его брови почти завязались в узел.
— Нет, нет. Ничего такого. Просто друг семьи.
— Еще один друг, живущий только благодаря вашей любезности?
— Как вам будет угодно считать.
— Ну, малютке Пэнси ваша любезность не идет впрок. Я обнаружил ее в отключке после дозы запрещенного порошка. Чего-то под названием
Вычиститель — для тех, кому недостаточно просто забывать. Если верить порошечнику, с которым я беседовал, Пэнси чистит свою голову изнутри словно тыкву на Хэллоуин.
— Ее брат совершил убийство. Я могу понять, почему она хочет."
— Ага, — перебил я. — Кстати, кто снабдил ее этим зельем?
— Вы меня в чем-то обвиняете?
— Как вам угодно считать.
Он улыбнулся и отпил еще из своего стакана. Я использовал паузу, чтобы распрямить спину и перевести дыхание. Мне это было очень кстати. Я не привык к встречным расспросам. Вдобавок я ощущал себя неуютно в этом подземном доме. Я вспомнил о кенгуру и вонючем парне, ожидающих в ярко освещенной бетонной камере, и подумал, так ли легко будет выбраться из этой дыры, как я попал внутрь.
— Я не нюхаю порошок, — заявил Фонеблюм, сделав еще глоток. — Тем более не поставляю его. Мне не первый год известно про пристрастия Пэнси. Жаль, конечно, что она села на иглу, но я знаю, что не в силах остановить это. А вы нюхаете? Сам я никогда этого не понимал.
— У меня есть состав на случай необходимости. — Я выругал себя за то, что сказал это, будто оправдываясь.
— Отдел и изготовление порошков для меня почти одно и то же, — сказал он. — Порошок — это средство контроля над людскими массами. Он ограничивает их способность к сопротивлению, вы со мной не согласны? Вам кажется, что вы одиночка, борец за истину в мире лжи, и тем не менее сами покупаетесь на самую страшную ложь. Вы втягиваете ее носом и позволяете ей попадать в вашу кровь.
— Пошли вы знаете куда?
— Фу!
— Давайте поговорим о деле, — сказал я.
Инициатива в разговоре безнадежно от меня уплывала. Кроме того,
Фонеблюм напомнил мне о том, что мне не помешало бы принять понюшку-другую, хотя я не видел для этого подходящей поверхности.
— Вы знакомы с Пэнси несколько лет. Кто отец ребенка?
— Не имею ни малейшего представления.
— Кто заплатил за дом? Это ведь дорогой район.
Он снова вздохнул.
— Вы заставляете меня касаться не самых приятных подробностей, мистер
Меткалф. В свое время Пэнси Гринлиф работала на меня. Я помог ей приобрести недвижимость на Кренберри-стрит два с половиной года назад.
— Два с половиной года назад. Как раз тогда Челеста вышла за Стенханта.
— Правда? Как занятно.
— Ага. Занятно. Челеста с Пэнси уже тогда были подругами?
— Я рекомендовал Пэнси на работу в офисе Мейнарда, — объяснил Фонеблюм.
Это начинало смахивать на импровизацию, но его искусство рассказчика компенсировало логические погрешности. — Тогда это не получилось, однако женщины остались дружны.
— Несколько лет назад офис не принадлежал Мейнарду Стенханту, — поправил я. — Он принадлежал доктору Тестаферу. Насколько я понял, вы помогли в этой передаче.
— Разумеется.
— Какое вам дело до их практики? Что вы с этого имели?
— Я пользуюсь услугами врачей, — ответил он.
Я ждал, что он продолжит, но он молчал.
Я допил стакан и поставил его на пол между нашими ногами.
— Вы говорили о детективе, который понял намек лучше, чем я.
— После того как вы отказали Мейнарду в услугах, он обратился ко мне, чтобы я нашел ему кого-то для слежки за Челестой. Я нанял другого специалиста, чтобы тот начал с того места, с которого ушли вы. Мейнард предоставил выбор мне: после неудачи с вами сам он не хотел видеться с новым детективом, так что я ему в этом помог.
— Как его зовут?
— У меня есть подозрение, что вы собираетесь побеспокоить его.
— Совершенно верно.
— Видите ли, он занимался делом совсем недолго. Его уволили за шесть дней до убийства.
— Отлично. Так как его зовут?
Толстяк хихикнул.
— Не вижу, с чего бы мне называть его вам.
— Очень просто. Я так и так узнаю. Или вы сами назовете его, или мне придется побеспокоить ваших протеже.
— Отлично. Знаете, мне даже нравится оставлять вас в убеждении, будто ваши угрозы меня трогают. Нет, вы мне решительно симпатичны. Его зовут
Уолтер Серфейс. Но вы обнаружите, что ему ничего не известно.
— Мне все-таки любопытно. Кто следил за Челестой после Серфейса?
— После двух неудач я смог убедить Мейнарда в бесполезности слежки со стороны. Он попросил, чтобы за ней приглядывали мои люди, и я согласился.
Вот и все.
— Кто-нибудь следил за ней в момент убийства?
Фонеблюм помрачнел. Я задел его за живое, хотя не знал как. Он надул щеки, потом спустил их, как сдутые шарики. Свободной рукой он теребил бороду, а брови так и порхали по лбу.
— Увы, нет, — мягко произнес он. — У нас нет записей ее выходов.
Может, убийство совершено все-таки Челестой? Может, Фонеблюм пытается прикрыть ее? Версия не внушала доверия, но другой у меня не было.
— Что делал Стенхант в «Бэйвью»? — спросил я.
— Хотелось бы мне знать.
— Вас еще не допрашивал Отдел? Вы ведь в этом деле по уши.
— Отдел меня не допрашивал, — невозмутимо ответил он, и мне показалось, что он говорит правду. — Так или иначе, мои руки чисты. Думаю, это понятно даже вам.
— Непохоже, чтобы вы боялись Отдела — и все же тогда в разговоре вы подпрыгнули при упоминании Моргенлендера. Чем он отличается?
— Моргенлендер — чужак. Этакий крестоносец, только его здесь не хватало.
— Вы сами себе противоречите, Фонеблюм. Отдел либо друг вам, либо нет.
Но не то и другое одновременно.
— У нас с Отделом взаимопонимание. А иконоборец вроде Моргенлендера угрожает стабильности. Он сует нос в дела, которые ему вовсе незачем знать. Вроде вас.
— Спасибо. Я испытываю мгновенное чувство признательности к парню, давшему мне в зубы.
— Вы ворчун, мистер Меткалф. Мне казалось, такие оказии для вас уже в порядке вещей.
Я слишком устал, чтобы придумать достойный ответ. Я подобрал стакан и встал из кресла.
— Виноват, — спохватился Фонеблюм. — Мне стоило предложить вам еще.
— Нет, спасибо. Я пью на пустой желудок. — Я поставил стакан на полку к бутылкам и вытер влажную ладонь о штаны. — Я думаю, не стоит больше вас задерживать. Простите за беспокойство.
— Минуточку. Как вы думаете, почему я позволил вам допрашивать меня?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Стенханта с его будущей женой. Можно сказать, их союз — моих рук дело.
Челеста очень забывчива, но обязана мне многим, и, надеюсь, она еще вспомнит об этом.
— Творение ваших рук под конец никуда не годилось. Стенхант нанимал меня следить за Челестой, когда она сбежала на Кренберри-стрит.
— Да, — мрачно согласился он. — Она такая. Нам все время приходилось приглядывать за ней.
— Пэнси Гринлиф — ее подружка?
Его брови почти завязались в узел.
— Нет, нет. Ничего такого. Просто друг семьи.
— Еще один друг, живущий только благодаря вашей любезности?
— Как вам будет угодно считать.
— Ну, малютке Пэнси ваша любезность не идет впрок. Я обнаружил ее в отключке после дозы запрещенного порошка. Чего-то под названием
Вычиститель — для тех, кому недостаточно просто забывать. Если верить порошечнику, с которым я беседовал, Пэнси чистит свою голову изнутри словно тыкву на Хэллоуин.
— Ее брат совершил убийство. Я могу понять, почему она хочет."
— Ага, — перебил я. — Кстати, кто снабдил ее этим зельем?
— Вы меня в чем-то обвиняете?
— Как вам угодно считать.
Он улыбнулся и отпил еще из своего стакана. Я использовал паузу, чтобы распрямить спину и перевести дыхание. Мне это было очень кстати. Я не привык к встречным расспросам. Вдобавок я ощущал себя неуютно в этом подземном доме. Я вспомнил о кенгуру и вонючем парне, ожидающих в ярко освещенной бетонной камере, и подумал, так ли легко будет выбраться из этой дыры, как я попал внутрь.
— Я не нюхаю порошок, — заявил Фонеблюм, сделав еще глоток. — Тем более не поставляю его. Мне не первый год известно про пристрастия Пэнси. Жаль, конечно, что она села на иглу, но я знаю, что не в силах остановить это. А вы нюхаете? Сам я никогда этого не понимал.
— У меня есть состав на случай необходимости. — Я выругал себя за то, что сказал это, будто оправдываясь.
— Отдел и изготовление порошков для меня почти одно и то же, — сказал он. — Порошок — это средство контроля над людскими массами. Он ограничивает их способность к сопротивлению, вы со мной не согласны? Вам кажется, что вы одиночка, борец за истину в мире лжи, и тем не менее сами покупаетесь на самую страшную ложь. Вы втягиваете ее носом и позволяете ей попадать в вашу кровь.
— Пошли вы знаете куда?
— Фу!
— Давайте поговорим о деле, — сказал я.
Инициатива в разговоре безнадежно от меня уплывала. Кроме того,
Фонеблюм напомнил мне о том, что мне не помешало бы принять понюшку-другую, хотя я не видел для этого подходящей поверхности.
— Вы знакомы с Пэнси несколько лет. Кто отец ребенка?
— Не имею ни малейшего представления.
— Кто заплатил за дом? Это ведь дорогой район.
Он снова вздохнул.
— Вы заставляете меня касаться не самых приятных подробностей, мистер
Меткалф. В свое время Пэнси Гринлиф работала на меня. Я помог ей приобрести недвижимость на Кренберри-стрит два с половиной года назад.
— Два с половиной года назад. Как раз тогда Челеста вышла за Стенханта.
— Правда? Как занятно.
— Ага. Занятно. Челеста с Пэнси уже тогда были подругами?
— Я рекомендовал Пэнси на работу в офисе Мейнарда, — объяснил Фонеблюм.
Это начинало смахивать на импровизацию, но его искусство рассказчика компенсировало логические погрешности. — Тогда это не получилось, однако женщины остались дружны.
— Несколько лет назад офис не принадлежал Мейнарду Стенханту, — поправил я. — Он принадлежал доктору Тестаферу. Насколько я понял, вы помогли в этой передаче.
— Разумеется.
— Какое вам дело до их практики? Что вы с этого имели?
— Я пользуюсь услугами врачей, — ответил он.
Я ждал, что он продолжит, но он молчал.
Я допил стакан и поставил его на пол между нашими ногами.
— Вы говорили о детективе, который понял намек лучше, чем я.
— После того как вы отказали Мейнарду в услугах, он обратился ко мне, чтобы я нашел ему кого-то для слежки за Челестой. Я нанял другого специалиста, чтобы тот начал с того места, с которого ушли вы. Мейнард предоставил выбор мне: после неудачи с вами сам он не хотел видеться с новым детективом, так что я ему в этом помог.
— Как его зовут?
— У меня есть подозрение, что вы собираетесь побеспокоить его.
— Совершенно верно.
— Видите ли, он занимался делом совсем недолго. Его уволили за шесть дней до убийства.
— Отлично. Так как его зовут?
Толстяк хихикнул.
— Не вижу, с чего бы мне называть его вам.
— Очень просто. Я так и так узнаю. Или вы сами назовете его, или мне придется побеспокоить ваших протеже.
— Отлично. Знаете, мне даже нравится оставлять вас в убеждении, будто ваши угрозы меня трогают. Нет, вы мне решительно симпатичны. Его зовут
Уолтер Серфейс. Но вы обнаружите, что ему ничего не известно.
— Мне все-таки любопытно. Кто следил за Челестой после Серфейса?
— После двух неудач я смог убедить Мейнарда в бесполезности слежки со стороны. Он попросил, чтобы за ней приглядывали мои люди, и я согласился.
Вот и все.
— Кто-нибудь следил за ней в момент убийства?
Фонеблюм помрачнел. Я задел его за живое, хотя не знал как. Он надул щеки, потом спустил их, как сдутые шарики. Свободной рукой он теребил бороду, а брови так и порхали по лбу.
— Увы, нет, — мягко произнес он. — У нас нет записей ее выходов.
Может, убийство совершено все-таки Челестой? Может, Фонеблюм пытается прикрыть ее? Версия не внушала доверия, но другой у меня не было.
— Что делал Стенхант в «Бэйвью»? — спросил я.
— Хотелось бы мне знать.
— Вас еще не допрашивал Отдел? Вы ведь в этом деле по уши.
— Отдел меня не допрашивал, — невозмутимо ответил он, и мне показалось, что он говорит правду. — Так или иначе, мои руки чисты. Думаю, это понятно даже вам.
— Непохоже, чтобы вы боялись Отдела — и все же тогда в разговоре вы подпрыгнули при упоминании Моргенлендера. Чем он отличается?
— Моргенлендер — чужак. Этакий крестоносец, только его здесь не хватало.
— Вы сами себе противоречите, Фонеблюм. Отдел либо друг вам, либо нет.
Но не то и другое одновременно.
— У нас с Отделом взаимопонимание. А иконоборец вроде Моргенлендера угрожает стабильности. Он сует нос в дела, которые ему вовсе незачем знать. Вроде вас.
— Спасибо. Я испытываю мгновенное чувство признательности к парню, давшему мне в зубы.
— Вы ворчун, мистер Меткалф. Мне казалось, такие оказии для вас уже в порядке вещей.
Я слишком устал, чтобы придумать достойный ответ. Я подобрал стакан и встал из кресла.
— Виноват, — спохватился Фонеблюм. — Мне стоило предложить вам еще.
— Нет, спасибо. Я пью на пустой желудок. — Я поставил стакан на полку к бутылкам и вытер влажную ладонь о штаны. — Я думаю, не стоит больше вас задерживать. Простите за беспокойство.
— Минуточку. Как вы думаете, почему я позволил вам допрашивать меня?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57