Бак шел сзади. Временами у толстяка подгибались колени, но ему удавалось выпрямиться и не свалиться на землю вместе со своей ношей.
Лошади стояли в рощице, в трехстах футах от того места, где бандиты поджидали Бака в засаде. Бак отметил про себя, что эти двое приехали к месту встречи с разных сторон, — единственная умная мысль, которой они воспользовались.
— Клади труп на мерина.
— Но это мой конь, — попытался возразить толстяк, однако, взглянув в сверкающие глаза Бака, подчинился.
— Садись в седло.
Бандит взял поводья чалой кобылицы, привязанной рядом, но Бак остановил его:
— Брось поводья, эта лошадь теперь моя.
— Ты отпускаешь меня безоружным? В этих горах полно индейцев сиу.
— Точно. Может, ты как раз повстречаешь родственников Маленькой Совы. Я отпускаю тебя, но только по одной причине: если я тебя пристрелю, то ты вместе с этой падалью будешь поганить мою землю. Так что убирайся, но не вздумай возвращаться в Биг-Тимбер. Полайся в Канаду или в Калифорнию. Если увижу тебя еще раз или хотя бы услышу, что ты околачиваешься возле моего ранчо, найду и пристрелю как собаку.
Почуяв запах крови и чувствуя на себе непривычный груз, мерин занервничал, и толстяку никак не удавалось его оседлать. Когда он наконец забрался на коня, лицо его исказилось от боли; он пронзительно закричал. Испуганное животное шарахнулось в сторону, и бандиту пришлось ухватить Ланца за пояс, чтобы тело не соскользнуло на землю.
Бак свистом подозвал своего коня, забрался в седло и, ведя в поводу чалую кобылу, поехал вслед за непрошеным гостем в сторону дороги на Хелину. Интересно, долго ли толстяк будет везти с собой труп приятеля? Впрочем, Баку было безразлично, где он его выбросит, лишь бы не на земле ранчо «Аконит».
По прошествии первого дня Кристин уже не чувствовала себя посторонней в доме Бака. Однако хозяин no-прежнему оставался для нее загадкой. Кристин не сомневалась: этот человек тверд как кремень, хотя в отношениях со своим отцом являлся воплощением доброты и терпения. Он явно гордился своим жилищем, но при этом так его меблировал, словно отродясь не жил в настоящем доме. В тот день, когда они пришли к соглашению. Бак заявил, что Кристин может переставлять мебель во всех комнатах по своему усмотрению. Он охотно признал, что действительно ничего не смыслит в меблировке, и с некоторым смущением добавил, что выбирал мебель по каталогу и заказывал ее в Боузмене.
Услышав это, Кристин покосилась на кресло, обитое зеленым бархатом. Она улыбнулась Баку, и тот улыбнулся ей в ответ.
— Оно… в каталоге казалось совсем другим.
— В гостиной это кресло смотрелось бы прекрасно, как и круглая лампа. Вы не против, если я перенесу лампу в другую комнату?
— Пожалуйста. Я ею никогда не пользовался. — В этот момент в нем чувствовалась какая-то странная уязвимость, что-то очень трогательное, и в последующие дни Кристин не раз мысленно возвращалась к этому эпизоду.
Большую часть времени Бак проводил вне дома. Если он не уходил на разведку, то занимался делами, которые не мог сделать, пока Кристин не взяла на себя заботу о Моссе.
Однажды он отогнал своих лошадей на верхнее пастбище. Оставалось только надеяться, что его работники вернутся раньше, чем животных обнаружат конокрады или какой-нибудь бродячий отряд сиу, не знающих о договоре между Баком и вождем Железная Челюсть.
Целый день ушел на перетаскивание поваленных деревьев из леса на ранчо. Каждое утро Бак по часу или два рубил дрова и складывал их в поленницу вдоль южной стены дома.
В другой раз он занимался прочисткой каналов, по которым вода из родника поступала в баки, стоящие в загоне.
Каждый вечер он тщательно мылся и только потом появлялся в теплой уютной кухне, где его ждал горячий ужин.
Кристин дни напролет занималась уборкой, то и дело проверяя, не вышел ли старик из дома. Повязав фартук, она мыла, чистила, скребла, на свой лад наводила порядок в кухне. Она вымыла окна водой с уксусом, так что стекла засверкали. Обнаружив в чулане рулон клеенки, ока отрезала от него кусок и застелила стол. Во время одной из уборок, когда Кристин вытирала пыль в дальнем углу, под кухонным столом, она извлекла оттуда запыленный и потускневший графинчик для масла. Отмытый и отчищенный, он оказался таким красивым, что Кристин водрузила его на середину стола. Она ждала, что скажет по этому поводу Бак, «о тот промолчал.
Кристин ни на минуту не забывала об опасности, грозящей со стороны полковника Форсайта. Она надеялась па бдительность Сэма, но все равно всякий раз, проходя мимо окна или двери, опасливо поглядывала вдаль. Бак наказал ей быть начеку; если вдруг кто-то — кто угодно — приблизится к дому, следовало подать сигнал, выстрелив в воздух два раза подряд.
Немало забот было и с Моссом, которого Кристин развлекала, как малого ребенка. Старик привязался к девушке и повсюду ходил за ней следом, так что ей с трудом удавалось вырваться даже в уборную. Бак показал ей комнату в пристройке, куда он по необходимости запирал старика. Однажды, когда Кристин нужно было постирать свое нижнее белье и вывесить сушиться в укромном месте, она заперла Мосса в пристройке. Когда девушка вернулась, старик сидел на кровати и плакал. После этого случая Кристин старалась больше его не запирать.
Дни летели быстро, и Кристин с удивлением обнаружила, что прожила на ранчо почти целую неделю. Она готовила ужин, когда услышала радостный лай Сэма. Девушка подошла к двери и выглянула наружу. Бак ехал на своем Сером и вел в поводу оседланную лошадь. Обрадованная тем, что Бак снова благополучно вернулся, Кристин не задумалась о том, что это за лошадь и почему Бак ведет ее за собой.
— Бак сегодня рано. — У нее вошло в привычку разговаривать с Моссом, словно старик все понимал.
— Я люблю картофельные клецки.
— Неужели? — Кристин с удивлением взглянула на Мосса, сидевшего в кресле. — Мне они тоже нравятся. Нужно будет их приготовить.
Старик временами изрекал фразы, казавшиеся Кристин какими-то… странно знакомыми. Например, однажды он произнес: «Шон, сначала обрежь ветки и распили дерево». У Кристин был когда-то дядя по имени Шон, он давно умер. В другой раз старик заявил: «Нехорошо дразнить Анну»; причем имя Анна он произнес на шведский манер — Оня. Кристин взяла это на заметку, решив спросить у Бака, пет ли у его отца шведских корней.
Пока руки Мосса были заняты каким-нибудь делом, он был доволен жизнью и спокоен, поэтому Кристин приходилось постоянно придумывать ему занятия. Она достала из своего сундука вязаное покрывало и дала Моссу, чтобы он распустил его и смотал нитки в клубки. Кристин решила связать из тонкой шерстяной пряжи шапки и перчатки себе и старику — если, конечно, она не уедет из «Аконита» еще до наступления холодов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
Лошади стояли в рощице, в трехстах футах от того места, где бандиты поджидали Бака в засаде. Бак отметил про себя, что эти двое приехали к месту встречи с разных сторон, — единственная умная мысль, которой они воспользовались.
— Клади труп на мерина.
— Но это мой конь, — попытался возразить толстяк, однако, взглянув в сверкающие глаза Бака, подчинился.
— Садись в седло.
Бандит взял поводья чалой кобылицы, привязанной рядом, но Бак остановил его:
— Брось поводья, эта лошадь теперь моя.
— Ты отпускаешь меня безоружным? В этих горах полно индейцев сиу.
— Точно. Может, ты как раз повстречаешь родственников Маленькой Совы. Я отпускаю тебя, но только по одной причине: если я тебя пристрелю, то ты вместе с этой падалью будешь поганить мою землю. Так что убирайся, но не вздумай возвращаться в Биг-Тимбер. Полайся в Канаду или в Калифорнию. Если увижу тебя еще раз или хотя бы услышу, что ты околачиваешься возле моего ранчо, найду и пристрелю как собаку.
Почуяв запах крови и чувствуя на себе непривычный груз, мерин занервничал, и толстяку никак не удавалось его оседлать. Когда он наконец забрался на коня, лицо его исказилось от боли; он пронзительно закричал. Испуганное животное шарахнулось в сторону, и бандиту пришлось ухватить Ланца за пояс, чтобы тело не соскользнуло на землю.
Бак свистом подозвал своего коня, забрался в седло и, ведя в поводу чалую кобылу, поехал вслед за непрошеным гостем в сторону дороги на Хелину. Интересно, долго ли толстяк будет везти с собой труп приятеля? Впрочем, Баку было безразлично, где он его выбросит, лишь бы не на земле ранчо «Аконит».
По прошествии первого дня Кристин уже не чувствовала себя посторонней в доме Бака. Однако хозяин no-прежнему оставался для нее загадкой. Кристин не сомневалась: этот человек тверд как кремень, хотя в отношениях со своим отцом являлся воплощением доброты и терпения. Он явно гордился своим жилищем, но при этом так его меблировал, словно отродясь не жил в настоящем доме. В тот день, когда они пришли к соглашению. Бак заявил, что Кристин может переставлять мебель во всех комнатах по своему усмотрению. Он охотно признал, что действительно ничего не смыслит в меблировке, и с некоторым смущением добавил, что выбирал мебель по каталогу и заказывал ее в Боузмене.
Услышав это, Кристин покосилась на кресло, обитое зеленым бархатом. Она улыбнулась Баку, и тот улыбнулся ей в ответ.
— Оно… в каталоге казалось совсем другим.
— В гостиной это кресло смотрелось бы прекрасно, как и круглая лампа. Вы не против, если я перенесу лампу в другую комнату?
— Пожалуйста. Я ею никогда не пользовался. — В этот момент в нем чувствовалась какая-то странная уязвимость, что-то очень трогательное, и в последующие дни Кристин не раз мысленно возвращалась к этому эпизоду.
Большую часть времени Бак проводил вне дома. Если он не уходил на разведку, то занимался делами, которые не мог сделать, пока Кристин не взяла на себя заботу о Моссе.
Однажды он отогнал своих лошадей на верхнее пастбище. Оставалось только надеяться, что его работники вернутся раньше, чем животных обнаружат конокрады или какой-нибудь бродячий отряд сиу, не знающих о договоре между Баком и вождем Железная Челюсть.
Целый день ушел на перетаскивание поваленных деревьев из леса на ранчо. Каждое утро Бак по часу или два рубил дрова и складывал их в поленницу вдоль южной стены дома.
В другой раз он занимался прочисткой каналов, по которым вода из родника поступала в баки, стоящие в загоне.
Каждый вечер он тщательно мылся и только потом появлялся в теплой уютной кухне, где его ждал горячий ужин.
Кристин дни напролет занималась уборкой, то и дело проверяя, не вышел ли старик из дома. Повязав фартук, она мыла, чистила, скребла, на свой лад наводила порядок в кухне. Она вымыла окна водой с уксусом, так что стекла засверкали. Обнаружив в чулане рулон клеенки, ока отрезала от него кусок и застелила стол. Во время одной из уборок, когда Кристин вытирала пыль в дальнем углу, под кухонным столом, она извлекла оттуда запыленный и потускневший графинчик для масла. Отмытый и отчищенный, он оказался таким красивым, что Кристин водрузила его на середину стола. Она ждала, что скажет по этому поводу Бак, «о тот промолчал.
Кристин ни на минуту не забывала об опасности, грозящей со стороны полковника Форсайта. Она надеялась па бдительность Сэма, но все равно всякий раз, проходя мимо окна или двери, опасливо поглядывала вдаль. Бак наказал ей быть начеку; если вдруг кто-то — кто угодно — приблизится к дому, следовало подать сигнал, выстрелив в воздух два раза подряд.
Немало забот было и с Моссом, которого Кристин развлекала, как малого ребенка. Старик привязался к девушке и повсюду ходил за ней следом, так что ей с трудом удавалось вырваться даже в уборную. Бак показал ей комнату в пристройке, куда он по необходимости запирал старика. Однажды, когда Кристин нужно было постирать свое нижнее белье и вывесить сушиться в укромном месте, она заперла Мосса в пристройке. Когда девушка вернулась, старик сидел на кровати и плакал. После этого случая Кристин старалась больше его не запирать.
Дни летели быстро, и Кристин с удивлением обнаружила, что прожила на ранчо почти целую неделю. Она готовила ужин, когда услышала радостный лай Сэма. Девушка подошла к двери и выглянула наружу. Бак ехал на своем Сером и вел в поводу оседланную лошадь. Обрадованная тем, что Бак снова благополучно вернулся, Кристин не задумалась о том, что это за лошадь и почему Бак ведет ее за собой.
— Бак сегодня рано. — У нее вошло в привычку разговаривать с Моссом, словно старик все понимал.
— Я люблю картофельные клецки.
— Неужели? — Кристин с удивлением взглянула на Мосса, сидевшего в кресле. — Мне они тоже нравятся. Нужно будет их приготовить.
Старик временами изрекал фразы, казавшиеся Кристин какими-то… странно знакомыми. Например, однажды он произнес: «Шон, сначала обрежь ветки и распили дерево». У Кристин был когда-то дядя по имени Шон, он давно умер. В другой раз старик заявил: «Нехорошо дразнить Анну»; причем имя Анна он произнес на шведский манер — Оня. Кристин взяла это на заметку, решив спросить у Бака, пет ли у его отца шведских корней.
Пока руки Мосса были заняты каким-нибудь делом, он был доволен жизнью и спокоен, поэтому Кристин приходилось постоянно придумывать ему занятия. Она достала из своего сундука вязаное покрывало и дала Моссу, чтобы он распустил его и смотал нитки в клубки. Кристин решила связать из тонкой шерстяной пряжи шапки и перчатки себе и старику — если, конечно, она не уедет из «Аконита» еще до наступления холодов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102