Да и зачем тебе это знать? В последнее время ты явно не скучал. Мне прекрасно известно, что божественная леди Маргарет уютно устроилась за твой счет в прелестном маленьком домике в Брюсселе и ждет не дождется твоего возвращения. И когда ты был в Дисайде, обитатели тех мест вроде бы совсем тебя не интересовали… Ренд фыркнул.
— Если я не хотел встречаться со своей шотландской родней, значит, у меня были на это весьма серьезные причины, — раздраженно заявил он. — Я не в силах общаться с этими чванливыми тупыми баронами! Они только и могут, что сбивать с толку простых горцев. Даже наш собственный клан раскололся.
— Я никогда не понимал, из-за чего вспыхнула эта вражда, — осторожно сказал Дэвид. — Рендалы из Гленшила ненавидят нашу ветвь семьи. Почему?
— Насколько я знаю, все началось с восстания сорок пятого года, — ответил Ренд. — Они сражались на стороне принца Чарли. А мы поддерживали короля Георга. Стычка была неизбежной. Власти сурово наказали их, а нас вознаградили.
— А это правда, что старик — Гленшил, кажется, — был бы сейчас вождем клана, если бы его отец не встал на сторону Стюарта? — с любопытством осведомился Дэвид.
— Совершенно верно, — кивнул Ренд. — Но это еще не все. Их лишили титула и владений, которые перешли в результате к нашей ветви семьи.
Дэвид присвистнул.
— Господи! — воскликнул он. — Нет ничего удивительного в том, что Гленшил нас люто ненавидит. Я могу его только пожалеть.
— Ну, не знаю… — протянул Ренд. — Лично я не испытываю ни малейшей симпатии к этому твердолобому и раздражительному старому козлу. И кстати, он давно поправил свои дела. Ведь теперь он — баронет и владелец значительной части Дисайда.
— М-м-м, теперь, кажется, я начинаю многое понимать…
— Что?
— Ну, похоже, что тебе уже пришлось пару раз крепко схватиться с Гленшилом, — с усмешкой проговорил Дэвид.
— Это еще слишком мягко сказано! — воскликнул Ренд и рассмеялся. Потом посерьезнел и с задумчивым видом осведомился: — А что это за обитатели Дисайда, в равнодушии к которым ты меня обвиняешь? Какие-то соседи, да?
Так и не сумев согнать с лица широкую улыбку, Дэвид сказал:
— Мне было интересно, когда ты снова заговоришь о той девушке. Я начинаю подозревать, что она превратилась у тебя в навязчивую идею.
В глазах Ренда вспыхнули на миг странные огоньки.
— Дэвид, ты всегда был романтиком, — с иронической улыбкой проронил он. — Меня заинтриговала не девушка, а тайна. Впрочем, мне уже начинает надоедать эта тема.
— Рад это слышать, — ехидно отозвался молодой человек.
— Можно мне задать тебе последний вопрос, прежде чем мы забудем об этой девице навсегда? — Ренд не стал дожидаться ответа. — Скажи, где ты встретил ее в первый раз?
Дэвид криво улыбнулся.
— Если это тебя так интересует, то я увидел ее на ступенях храма в Крати после воскресной службы. Ренд, тебе следовало бы почаще заглядывать в церковь.
После этого в палатке воцарилось молчание. Зато шум снаружи явно усилился. Раздалось несколько выстрелов, но никто не выказывал никаких признаков тревоги. Пальба с небольшими перерывами продолжалась уже несколько часов — солдаты чистили ружья и время от времени постреливали для проверки. Проснувшись на заре, они пойдут завтра с этими ружьями в бой…
Вошел солдат-кавалерист и поставил на пол изящный сундучок из полированного дерева. Солдат осторожно открыл его и достал оттуда серебряную фляжку и два вырезанных из рога стаканчика. Когда он выскользнул из палатки, Ренд занялся остальным.
— Виски? — удивился Дэвид, переводя взгляд с Ренда на стаканчик в его руке. — Насколько я помню, твоим любимым напитком всегда было бренди.
— О, просто я пристрастился к нему прошлым летом, когда отдыхал от ратных подвигов в Шотландии. Мне сказали тогда, что ничего лучше в тех краях все равно не достать. — Ренд понюхал жидкость в своем стаканчике и фыркнул. — Неплохо, но не идет ни в какое сравнение с тем, что хранится в моих погребах в Страткерне. Мне никогда не приходило в голову спросить, что же такое я пью.
— Тогда, — мрачно сказал Дэвид, — ты пил уэсге-биту.
— Уэсге… что это значит? — удивился Ренд.
— Домашнего приготовления и, несомненно, контрабандное.
Ренд вскинул бровь.
— Вот как? Ну, теперь, воюя в Испании, я вряд ли могу навести порядок в Дисайде. — И, улыбнувшись, он произнес тост по-гэльски: — Слейнте мхайт!
— Лицемер! — воскликнул Дэвид. — Однако же я все равно выпью, что бы это ни значило.
Он медленно осушил стаканчик и снова устремил задумчивый взгляд на своего блистательного кузена. Даже сейчас тот был аккуратным, подтянутым и причесанным волосок к волоску. Дэвиду казалось, что его двоюродный брат похож на древнего героя — отважного и непобедимого. Такими были, наверное, их далекие предки-викинги. Ренд всегда представлялся Дэвиду каким-то сказочным великаном, светозарным и всемогущим. Молодой человек был романтиком и знал это: он даже посмеивался над собой, но все равно никак не мог развенчать своего кумира. Дэвид боготворил Ренда уже много лет — еще с тех пор, как сам был мальчишкой, а Ренд — отчаянным длинноногим подростком. Насколько Дэвид мог припомнить, отец всегда ставил Ренда ему в пример, считая того образцом всех мужских доблестей и достоинств. Даже скандальные истории, в которые вечно попадал Ренд, все эти женщины, романы, дуэли — лишь делали его романтический ореол еще более ярким и волнующим. Если бы Ренд был хоть чуточку менее обаятельным, то Дэвид в конце концов возненавидел бы его. Но нет… Молодой человек безгранично восхищался своим двоюродным братом, а после того как Ренд, отказавшись от роскоши и беззаботных развлечений, отправился сражаться с Наполеоном, восхищение Дэвида превратилось в преклонение. Четыре трудных года провел Ренд в армии Веллингтона. Дэвид служил в шотландском полку значительно меньше; молодой человек вообще не пошел бы воевать, если бы не Ренд. Сам не зная того, он оказывал на кузена огромное влияние. Жаль, подумал сейчас Дэвид, что его собственное влияние на Ренда столь ничтожно…
— Ну, и что означает эта улыбка, которую я назвал бы загадочной? — осведомился Ренд.
— А разве я улыбаюсь? — с невинным видом спросил Дэвид.
— Похоже на то, — сказал Ренд. — И что же тебя так позабавило?
— Да ничего… Я думал о том, как мало мы на самом деле знаем о Шотландии.
— А что нам надо знать? — спросил Ренд. — Хватит и того, что всем известно: лучшего места для охоты и рыбалки не найти!
— Но Шотландия славна не только охотой и рыбалкой…
— Ты шутишь? — изумился Ренд. Он устроился поудобнее, откинув голову на высокую спинку стула. — Впрочем… Может, я чего-то не понимаю. Итак, продолжай. Я слушаю. Что ты хотел сказать о Шотландии?
Теперь, когда Дэвиду удалось завладеть вниманием Ренда, вся уверенность молодого человека иссякла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
— Если я не хотел встречаться со своей шотландской родней, значит, у меня были на это весьма серьезные причины, — раздраженно заявил он. — Я не в силах общаться с этими чванливыми тупыми баронами! Они только и могут, что сбивать с толку простых горцев. Даже наш собственный клан раскололся.
— Я никогда не понимал, из-за чего вспыхнула эта вражда, — осторожно сказал Дэвид. — Рендалы из Гленшила ненавидят нашу ветвь семьи. Почему?
— Насколько я знаю, все началось с восстания сорок пятого года, — ответил Ренд. — Они сражались на стороне принца Чарли. А мы поддерживали короля Георга. Стычка была неизбежной. Власти сурово наказали их, а нас вознаградили.
— А это правда, что старик — Гленшил, кажется, — был бы сейчас вождем клана, если бы его отец не встал на сторону Стюарта? — с любопытством осведомился Дэвид.
— Совершенно верно, — кивнул Ренд. — Но это еще не все. Их лишили титула и владений, которые перешли в результате к нашей ветви семьи.
Дэвид присвистнул.
— Господи! — воскликнул он. — Нет ничего удивительного в том, что Гленшил нас люто ненавидит. Я могу его только пожалеть.
— Ну, не знаю… — протянул Ренд. — Лично я не испытываю ни малейшей симпатии к этому твердолобому и раздражительному старому козлу. И кстати, он давно поправил свои дела. Ведь теперь он — баронет и владелец значительной части Дисайда.
— М-м-м, теперь, кажется, я начинаю многое понимать…
— Что?
— Ну, похоже, что тебе уже пришлось пару раз крепко схватиться с Гленшилом, — с усмешкой проговорил Дэвид.
— Это еще слишком мягко сказано! — воскликнул Ренд и рассмеялся. Потом посерьезнел и с задумчивым видом осведомился: — А что это за обитатели Дисайда, в равнодушии к которым ты меня обвиняешь? Какие-то соседи, да?
Так и не сумев согнать с лица широкую улыбку, Дэвид сказал:
— Мне было интересно, когда ты снова заговоришь о той девушке. Я начинаю подозревать, что она превратилась у тебя в навязчивую идею.
В глазах Ренда вспыхнули на миг странные огоньки.
— Дэвид, ты всегда был романтиком, — с иронической улыбкой проронил он. — Меня заинтриговала не девушка, а тайна. Впрочем, мне уже начинает надоедать эта тема.
— Рад это слышать, — ехидно отозвался молодой человек.
— Можно мне задать тебе последний вопрос, прежде чем мы забудем об этой девице навсегда? — Ренд не стал дожидаться ответа. — Скажи, где ты встретил ее в первый раз?
Дэвид криво улыбнулся.
— Если это тебя так интересует, то я увидел ее на ступенях храма в Крати после воскресной службы. Ренд, тебе следовало бы почаще заглядывать в церковь.
После этого в палатке воцарилось молчание. Зато шум снаружи явно усилился. Раздалось несколько выстрелов, но никто не выказывал никаких признаков тревоги. Пальба с небольшими перерывами продолжалась уже несколько часов — солдаты чистили ружья и время от времени постреливали для проверки. Проснувшись на заре, они пойдут завтра с этими ружьями в бой…
Вошел солдат-кавалерист и поставил на пол изящный сундучок из полированного дерева. Солдат осторожно открыл его и достал оттуда серебряную фляжку и два вырезанных из рога стаканчика. Когда он выскользнул из палатки, Ренд занялся остальным.
— Виски? — удивился Дэвид, переводя взгляд с Ренда на стаканчик в его руке. — Насколько я помню, твоим любимым напитком всегда было бренди.
— О, просто я пристрастился к нему прошлым летом, когда отдыхал от ратных подвигов в Шотландии. Мне сказали тогда, что ничего лучше в тех краях все равно не достать. — Ренд понюхал жидкость в своем стаканчике и фыркнул. — Неплохо, но не идет ни в какое сравнение с тем, что хранится в моих погребах в Страткерне. Мне никогда не приходило в голову спросить, что же такое я пью.
— Тогда, — мрачно сказал Дэвид, — ты пил уэсге-биту.
— Уэсге… что это значит? — удивился Ренд.
— Домашнего приготовления и, несомненно, контрабандное.
Ренд вскинул бровь.
— Вот как? Ну, теперь, воюя в Испании, я вряд ли могу навести порядок в Дисайде. — И, улыбнувшись, он произнес тост по-гэльски: — Слейнте мхайт!
— Лицемер! — воскликнул Дэвид. — Однако же я все равно выпью, что бы это ни значило.
Он медленно осушил стаканчик и снова устремил задумчивый взгляд на своего блистательного кузена. Даже сейчас тот был аккуратным, подтянутым и причесанным волосок к волоску. Дэвиду казалось, что его двоюродный брат похож на древнего героя — отважного и непобедимого. Такими были, наверное, их далекие предки-викинги. Ренд всегда представлялся Дэвиду каким-то сказочным великаном, светозарным и всемогущим. Молодой человек был романтиком и знал это: он даже посмеивался над собой, но все равно никак не мог развенчать своего кумира. Дэвид боготворил Ренда уже много лет — еще с тех пор, как сам был мальчишкой, а Ренд — отчаянным длинноногим подростком. Насколько Дэвид мог припомнить, отец всегда ставил Ренда ему в пример, считая того образцом всех мужских доблестей и достоинств. Даже скандальные истории, в которые вечно попадал Ренд, все эти женщины, романы, дуэли — лишь делали его романтический ореол еще более ярким и волнующим. Если бы Ренд был хоть чуточку менее обаятельным, то Дэвид в конце концов возненавидел бы его. Но нет… Молодой человек безгранично восхищался своим двоюродным братом, а после того как Ренд, отказавшись от роскоши и беззаботных развлечений, отправился сражаться с Наполеоном, восхищение Дэвида превратилось в преклонение. Четыре трудных года провел Ренд в армии Веллингтона. Дэвид служил в шотландском полку значительно меньше; молодой человек вообще не пошел бы воевать, если бы не Ренд. Сам не зная того, он оказывал на кузена огромное влияние. Жаль, подумал сейчас Дэвид, что его собственное влияние на Ренда столь ничтожно…
— Ну, и что означает эта улыбка, которую я назвал бы загадочной? — осведомился Ренд.
— А разве я улыбаюсь? — с невинным видом спросил Дэвид.
— Похоже на то, — сказал Ренд. — И что же тебя так позабавило?
— Да ничего… Я думал о том, как мало мы на самом деле знаем о Шотландии.
— А что нам надо знать? — спросил Ренд. — Хватит и того, что всем известно: лучшего места для охоты и рыбалки не найти!
— Но Шотландия славна не только охотой и рыбалкой…
— Ты шутишь? — изумился Ренд. Он устроился поудобнее, откинув голову на высокую спинку стула. — Впрочем… Может, я чего-то не понимаю. Итак, продолжай. Я слушаю. Что ты хотел сказать о Шотландии?
Теперь, когда Дэвиду удалось завладеть вниманием Ренда, вся уверенность молодого человека иссякла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103