Он хотел осыпать поцелуями и ласками ее соблазнительное тело, доказать ей, что у него есть сердце и оно принадлежит ей.
Кейро решила, что вела себя глупо и высокомерно. Она вспомнила о том, как перебирала в уме все обычные пошлости, проклиная мужчин вообще и Лоутона Стоуна в частности. Сотни раз она убеждала себя в том, что не желает больше видеть этого безжалостного охотника за сердцами в буквальном смысле этого слова. Но стоило ему прикоснуться к ней, и Кейро поняла, что не может не быть с ним. Лоутон — ее крест и ее счастье.
Она коснулась его — и мысли ее спутались. Каждый поцелуй Лоутона прожигал ее до самого сердца, и Кейро почувствовала, как в ней пробуждается желание, неодолимое, как сама воля к жизни. Никогда ей не утолить этой жажды. Она будет преследовать ее до самой смерти, словно неизлечимая лихорадка.
— Я ненавижу тебя за то, что ты делаешь со мной, — простонала Кейро. — Я знаю, что буду раскаиваться. Я всегда раскаиваюсь потом. Но, как глупый мотылек, снова и снова лечу на огонь…
— Так раздуй его сильнее, — хриплым голосом прошептал Лоутон, дрожа от возбуждения. — Ни одной женщины я не хотел так, как хочу тебя. Стоит мне к тебе прикоснуться, и весь мир перестает для меня существовать.
Лоутон окутывал Кейро паутиной, сотканной из нежных слов, обещающих наслаждение. Она стала пленницей страсти, потому что не могла насытиться его поцелуями, вдохнувшими в нее новую жизнь, и ласками, ставшими ее проклятием.
Лоутон властно прижался к ее губам своими, и из груди Кейро вырвался стон. Она чувствовала, что погружается в бурлящее море наслаждения. Волна безумного желания захлестнула ее и, ударившись о Лоутона, откатилась обратно, лишив Кейро последней воли к сопротивлению. Нежность Лоутона сменилась нетерпением, и они бросились друг к другу.
Кейро не заметила, как они оказались на кровати и сорвали с себя одежду. Ее руки ласкали Лоутона, и он отвечал ей так же пылко. Они будто вновь узнавали друг друга, возбуждая неукротимую страсть, требовавшую освобождения.
Кейро погрузилась в раскаленную пучину немыслимого желания, Поцелуи и ласки Лоутона открывали для нее такие секреты страсти, о которых она не помышляла в самых дерзких мечтах. В его руках она чувствовала себя любимой и желанной и бесконечно женственной.
Кейро выгибалась навстречу его требовательным рукам, открывавшим в ее теле все новые сокровенные уголки. Руки Лоутона дразнили, ласкали, пробуждая удивительные ощущения, пронизывающие каждую клеточку ее тела. Кейро охватила дрожь, наслаждение стало непереносимым, от него перехватывало дыхание и туманился рассудок.
Наконец она почувствовала, что больше не вынесет этой сладостной пытки, заставлявшей каждый ее нерв вибрировать, словно камертон. Она отстранилась от Лоутона и, отвечая лаской на ласку, вскоре заставила его застонать от нестерпимого желания.
Она изобретала новые способы подстегнуть его страсть, лаская его руками, губами, языком. Она шептала ему о своем желании, оставлявшем обжигающие следы на его бронзовой коже. Она соблазняла и дразнила его до тех пор, пока он не вскрикнул, не в силах больше терпеть эти мучения.
Лоутон привлек Кейро к себе, умоляя прекратить пытку наслаждением. Хрипло выдохнув, он накрыл ее своим телом, слившись в единое существо.
Лоутон вошел в Кейро, и ей показалось, что весь мир разлетелся на тысячу осколков. Она перестала существовать сама по себе, теперь она и Лоутои были одно целое, единое и неделимое. Он стал полновластным повелителем ее тела, ее сердца и души. Каждое его движение внутри ее, подчиняющееся ритму страсти, порождало в ее душе новую волну восторга, заставлявшего трепетать от наслаждения.
Слушая глухие удары ею сердца, бившегося возле ее щеки, Кейро взмывала все выше и выше, возносясь над всей вселенной, мерцающей лучами бесчисленных звезд. Внезапно ошеломляющие ощущения, поднявшие ее над звездами, словно слились воедино, и Кейро захлестнула обжигающая волна, вызвавшая в ее теле ответную дрожь. Лоутон крепко прижал ее к своему содрогающемуся телу, и Кейро снова затрепетала, задыхаясь от наслаждения, заполнившего каждую клеточку ее существа.
Лоутон вяло улыбнулся: он вес еще чувствовал под собой трепет ее тела и боль от ногтей, которые Кейро вонзила ему в спину, когда они достигли вершины наслаждения. Проклиная Лоутона на все лады, эта хитрая чертовка не сможет все же отрицать, что лишь в объятиях друг друга они находили полное счастье.
Лоутон нежно поцеловал Кейро в глаза и снова прошептал три слова — на этот раз они легко слетели с его губ. Он будто заглянул себе в душу и теперь спешил поделиться с Кейро самой своей сокровенной тайной. Лоутон уже говорил ей эти слова, но в прошлый раз он делал это лишь из стремления завоевать ее благосклонность. И все же, наверное, он и тогда знал, что любит Кейро по-настоящему, но был слишком упрям и глуп, чтобы это признать. Теперь он поверил в свои чувства и хотел, чтобы в них поверила и Кейро.
Солнце закатилось за горизонт, и в комнате стало темно и тихо, Лоутон почувствовал, как внутри его вновь разгорается пламя желания. Он вновь заключил Кейро в свои объятия, стремясь своей любовью растопить лед недоверия в ее душе.
Как бы упряма и решительна она ни была, он не позволит ей отречься от чуда, которое объединяло их.
И Кейро не смогла отречься, Лоутон окутал ее покрывалом, сотканным из страсти, и бросил на растерзание чувствам, которые она безуспешно пыталась усмирить. Она не могла устоять перед его призывом, будто окончательно лишившись собственной воли. И когда Лоутон снова потянулся к ней, искушая дразнящими ласками и поцелуями, Кейро инстинктивно ответила ему.
Эта любовь стала ее проклятием, и все же ничто не могло сравниться с наслаждением, которое доставляла ей близость Лоутона. Лоутон Стоун — она знала это — стал для нее и адом, и раем. Кейро боялась, что никогда не сможет победить его, даже если в ее распоряжении будет целая вечность.
Глава 20
Такер мрачно взглянул на темные окна в верхнем этаже гостиницы.
— Ты сходишь за ним или мне самому его привести? Вуди тоже поднял глаза к окну, из которого час назад доносились голоса Кейро и Лоутона.
— Лучше ты, Так, — со вздохом ответил он.
— Трус, — проворчал Такер и, расправив плечи, решительно направился к крыльцу гостиницы. — Надеюсь, Кейро с Лоу во всем разобрались, иначе Лоу не придет в восторг от того, что мы так рано отрываем его от этого занятия.
— Давайте я схожу, — вызвался Ал. — Мне нужно извиниться перед леди.
Юноша уже было бросился вперед, но пальцы Вуди стиснули его запястье:
— Мы и так ждали Лоутона, сколько могли, и у нас нет времени на твои пространные извинения.
— Но я… — попытался возразить Ал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Кейро решила, что вела себя глупо и высокомерно. Она вспомнила о том, как перебирала в уме все обычные пошлости, проклиная мужчин вообще и Лоутона Стоуна в частности. Сотни раз она убеждала себя в том, что не желает больше видеть этого безжалостного охотника за сердцами в буквальном смысле этого слова. Но стоило ему прикоснуться к ней, и Кейро поняла, что не может не быть с ним. Лоутон — ее крест и ее счастье.
Она коснулась его — и мысли ее спутались. Каждый поцелуй Лоутона прожигал ее до самого сердца, и Кейро почувствовала, как в ней пробуждается желание, неодолимое, как сама воля к жизни. Никогда ей не утолить этой жажды. Она будет преследовать ее до самой смерти, словно неизлечимая лихорадка.
— Я ненавижу тебя за то, что ты делаешь со мной, — простонала Кейро. — Я знаю, что буду раскаиваться. Я всегда раскаиваюсь потом. Но, как глупый мотылек, снова и снова лечу на огонь…
— Так раздуй его сильнее, — хриплым голосом прошептал Лоутон, дрожа от возбуждения. — Ни одной женщины я не хотел так, как хочу тебя. Стоит мне к тебе прикоснуться, и весь мир перестает для меня существовать.
Лоутон окутывал Кейро паутиной, сотканной из нежных слов, обещающих наслаждение. Она стала пленницей страсти, потому что не могла насытиться его поцелуями, вдохнувшими в нее новую жизнь, и ласками, ставшими ее проклятием.
Лоутон властно прижался к ее губам своими, и из груди Кейро вырвался стон. Она чувствовала, что погружается в бурлящее море наслаждения. Волна безумного желания захлестнула ее и, ударившись о Лоутона, откатилась обратно, лишив Кейро последней воли к сопротивлению. Нежность Лоутона сменилась нетерпением, и они бросились друг к другу.
Кейро не заметила, как они оказались на кровати и сорвали с себя одежду. Ее руки ласкали Лоутона, и он отвечал ей так же пылко. Они будто вновь узнавали друг друга, возбуждая неукротимую страсть, требовавшую освобождения.
Кейро погрузилась в раскаленную пучину немыслимого желания, Поцелуи и ласки Лоутона открывали для нее такие секреты страсти, о которых она не помышляла в самых дерзких мечтах. В его руках она чувствовала себя любимой и желанной и бесконечно женственной.
Кейро выгибалась навстречу его требовательным рукам, открывавшим в ее теле все новые сокровенные уголки. Руки Лоутона дразнили, ласкали, пробуждая удивительные ощущения, пронизывающие каждую клеточку ее тела. Кейро охватила дрожь, наслаждение стало непереносимым, от него перехватывало дыхание и туманился рассудок.
Наконец она почувствовала, что больше не вынесет этой сладостной пытки, заставлявшей каждый ее нерв вибрировать, словно камертон. Она отстранилась от Лоутона и, отвечая лаской на ласку, вскоре заставила его застонать от нестерпимого желания.
Она изобретала новые способы подстегнуть его страсть, лаская его руками, губами, языком. Она шептала ему о своем желании, оставлявшем обжигающие следы на его бронзовой коже. Она соблазняла и дразнила его до тех пор, пока он не вскрикнул, не в силах больше терпеть эти мучения.
Лоутон привлек Кейро к себе, умоляя прекратить пытку наслаждением. Хрипло выдохнув, он накрыл ее своим телом, слившись в единое существо.
Лоутон вошел в Кейро, и ей показалось, что весь мир разлетелся на тысячу осколков. Она перестала существовать сама по себе, теперь она и Лоутои были одно целое, единое и неделимое. Он стал полновластным повелителем ее тела, ее сердца и души. Каждое его движение внутри ее, подчиняющееся ритму страсти, порождало в ее душе новую волну восторга, заставлявшего трепетать от наслаждения.
Слушая глухие удары ею сердца, бившегося возле ее щеки, Кейро взмывала все выше и выше, возносясь над всей вселенной, мерцающей лучами бесчисленных звезд. Внезапно ошеломляющие ощущения, поднявшие ее над звездами, словно слились воедино, и Кейро захлестнула обжигающая волна, вызвавшая в ее теле ответную дрожь. Лоутон крепко прижал ее к своему содрогающемуся телу, и Кейро снова затрепетала, задыхаясь от наслаждения, заполнившего каждую клеточку ее существа.
Лоутон вяло улыбнулся: он вес еще чувствовал под собой трепет ее тела и боль от ногтей, которые Кейро вонзила ему в спину, когда они достигли вершины наслаждения. Проклиная Лоутона на все лады, эта хитрая чертовка не сможет все же отрицать, что лишь в объятиях друг друга они находили полное счастье.
Лоутон нежно поцеловал Кейро в глаза и снова прошептал три слова — на этот раз они легко слетели с его губ. Он будто заглянул себе в душу и теперь спешил поделиться с Кейро самой своей сокровенной тайной. Лоутон уже говорил ей эти слова, но в прошлый раз он делал это лишь из стремления завоевать ее благосклонность. И все же, наверное, он и тогда знал, что любит Кейро по-настоящему, но был слишком упрям и глуп, чтобы это признать. Теперь он поверил в свои чувства и хотел, чтобы в них поверила и Кейро.
Солнце закатилось за горизонт, и в комнате стало темно и тихо, Лоутон почувствовал, как внутри его вновь разгорается пламя желания. Он вновь заключил Кейро в свои объятия, стремясь своей любовью растопить лед недоверия в ее душе.
Как бы упряма и решительна она ни была, он не позволит ей отречься от чуда, которое объединяло их.
И Кейро не смогла отречься, Лоутон окутал ее покрывалом, сотканным из страсти, и бросил на растерзание чувствам, которые она безуспешно пыталась усмирить. Она не могла устоять перед его призывом, будто окончательно лишившись собственной воли. И когда Лоутон снова потянулся к ней, искушая дразнящими ласками и поцелуями, Кейро инстинктивно ответила ему.
Эта любовь стала ее проклятием, и все же ничто не могло сравниться с наслаждением, которое доставляла ей близость Лоутона. Лоутон Стоун — она знала это — стал для нее и адом, и раем. Кейро боялась, что никогда не сможет победить его, даже если в ее распоряжении будет целая вечность.
Глава 20
Такер мрачно взглянул на темные окна в верхнем этаже гостиницы.
— Ты сходишь за ним или мне самому его привести? Вуди тоже поднял глаза к окну, из которого час назад доносились голоса Кейро и Лоутона.
— Лучше ты, Так, — со вздохом ответил он.
— Трус, — проворчал Такер и, расправив плечи, решительно направился к крыльцу гостиницы. — Надеюсь, Кейро с Лоу во всем разобрались, иначе Лоу не придет в восторг от того, что мы так рано отрываем его от этого занятия.
— Давайте я схожу, — вызвался Ал. — Мне нужно извиниться перед леди.
Юноша уже было бросился вперед, но пальцы Вуди стиснули его запястье:
— Мы и так ждали Лоутона, сколько могли, и у нас нет времени на твои пространные извинения.
— Но я… — попытался возразить Ал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93