Макс решительно встал.
– Я пойду с тобой.
– Ни в коем случае, – отрезал Грей, направляясь к двери. – Дядя Кэдзоу, окажи мне любезность, задержи Макса. Поведай ему наши фамильные тайны. Увидимся утром.
Покинув гостиную, Грей на миг закрыл глаза, черпая силы из какого-то тайного источника, о существовании которого в себе он узнал совсем недавно. Значит, весь ужас, который ему пришлось пережить, был делом рук не только Портоса Арбакла и Дженет, но и старшего Макспоррана. Грей не верил, что коварные старики посвятили в свои замыслы Брамби.
Но мириться с поражением он не собирался. По крайней мере вновь воспламенить чувства Минервы к нему будет нетрудно. Закрыв глаза, Грей представил себе лицо любимой и решил, что сегодня она не стала бы сердиться, будь он ей безразличен. Грею предстояло серьезное испытание: вырвать Минерву из когтистых лап отца и будущего свекра – да так, чтобы самому не поссориться с ней навсегда.
Глава 4
Из ноздрей кобылы валил пар. Радуясь тому, что сегодня она выбрала мужское седло, Минерва сжала коленями округлые бока Агаты, подстегнув упрямое животное.
Огни Бэллифога скрылись вдали. Поежившись под плащом, Минерва прислушалась к скрипу снега под копытами Агаты. В воздухе кружились редкие снежинки. В прорехи между облаками выглядывала луна, игриво роняя на землю серебристые лучи. Сумерки не пугали Минерву: она знала округу как свои пять пальцев, а по этой тропе ездила постоянно – правда, не в такой поздний час.
С тех пор как они виделись в последний раз, он почти не изменился.
Надвинув капюшон на лоб, Минерва наклонила голову, придавленная грузом печали и тяжестью предстоящего.
Сегодня она окончательно перестала оплакивать того Грея Фэлконера, которого знала раньше: храбреца, защитника ее чести и достоинства, любимого, самого верного друга. Он явился к ней без предупреждения, повел себя как ни в чем не бывало, а ведь прошло целых четыре года! Грей по-прежнему обращался с ней как с бестолковой девчонкой. Он приказал ей надеть плащ с таким видом, будто она его собственность! Ему и в голову не приходило, что она могла не дождаться его. Грей ни на минуту не сомневался в ее чувствах. Он распоряжался ею, словно вещью!
Минерва ни в коем случае не желала Грею смерти, но если бы он умер, у нее остались бы сладковато-горькие воспоминания о самой счастливой поре своей безрадостной жизни.
Она терпеть не могла плакать, считая слезы непростительной слабостью, но вот теперь расплакалась, направляясь к своему излюбленному месту – тому самому, где они с Греем часто оставляли друг другу письма и назначали свидания.
Лучше бы она умерла!
Впрочем, Минерва тут же устыдилась своих греховных мыслей. Впервые в жизни она ощущала такую безнадежность.
Лунный свет вновь залил зимний пейзаж. На сей раз луна долго раскрашивала сугробы в синеватые тона, а потом исчезла, словно некий великан поднес к лицу громадную свечу и задул ее.
Ехать осталось совсем недалеко. В то лето, когда Минерве минуло пятнадцать и она украдкой поцеловала Грея, он старательно делал вид, будто избегает ее. Но почему-то она без труда находила его в разных укромных уголках, например, за стеной розария в Уиллиноке. Весь Бэллифог знал, что за розарием ухаживает не кто иной, как Минерва, проводя здесь почти все свободное время.
При этой мысли она невольно улыбнулась и тут же одернула себя. Вскоре ей придется довольствоваться только воспоминаниями о встречах с Греем Фэлконером.
Когда ей исполнилось шестнадцать, Грей показал ей то место, куда Минерва направлялась сейчас. Притворясь равнодушным, он повел ее на вершину пологого холма к западу от деревни. Здесь, на плоской вершине, росли рябины – весной распускаясь пышным цветом, осенью созывая птиц спелыми, сочными ягодами. Грей и Минерва сидели верхом бок о бок – он на своем гордом Аристократе, Минерва – на Агате. Они так долго молчали, что Минерва наконец не выдержала и спросила, почему Грей привел ее сюда.
– Потому что я часто бываю здесь.
– Понятно, – отозвалась она, ничего не понимая.
– Я хотел, чтобы вы знали об этом.
– Очень мило с вашей стороны, – недоуменно пробормотала она.
Указав вниз, Грей спросил:
– Видите?
Проследив за его взглядом, Минерва поняла, что он указывает на Уиллинок. С вершины холма открывался изумительный вид на дом и парк.
– Что именно? Уиллинок? – робко уточнила она.
– Минерву, – отозвался он странным, хрипловатым голосом. – Отсюда я вижу Минерву, даже когда ее там нет. Поэтому я часто приезжаю сюда и радуюсь встречам. Они ненадолго заглушают тоску.
Минерва не нашлась с ответом. В то время ей было шестнадцать, а Грею почти двадцать один. Он казался и совсем взрослым, и одновременно очень юным, и был так дорог ей! Минерва давным-давно подарила ему сердце, а в этот миг поняла, что никогда не сможет полюбить другого.
Агата фыркнула, выпустив облако пара, и сбавила шаг. Если бы кобыла умела говорить, она громко пожаловалась бы на то, что ее разбудили в столь поздний час, совсем неподходящий для прогулки.
Глядя вперед, Минерва вскоре увидела голые ветви рябин на фоне темно-синего зимнего неба. К этим деревьям она испытывала почти родственные чувства. Рабы природы и собственной бренности, они были обречены провести всю жизнь на одном месте.
Минерва тоже была рабыней собственной слабости, а эта слабость заключалась в любви к человеку, который давно разлюбил ее. Как она могла так жестоко обмануться? Время, отпущенное их любви, неожиданно истекло. Оставалось только смириться. Минерва растерла озябшие ладони. Грею наверняка известно, что людям свойственно меняться. Будь он действительно благородным человеком, он приехал бы к ней один, потребовал бы встречи наедине, излил бы ей душу и объяснил, что произошло. Однако он предпочел встретиться в присутствии своего друга и кузенов Минервы, лишь бы избежать откровенного разговора и примирения. Да, он стал совсем другим.
Сердце Минервы похолодело, слезы стыли у нее на щеках.
Но тут по склону холма покатилась снежная лавина. Агата перешла на шаг и звонко заржала. Подняв голову, Минерва вдруг ахнула, набрав полные легкие ледяного воздуха. От собственного возгласа сердце ее ушло в пятки.
Прямо перед ней из ноздрей какого-то приплясывающего и мотающего головой коня вырвалось еще одно облачко пара. Путь к вершине холма Минерве преградил гордо выпрямившийся всадник.
Девушка резко натянула поводья, останавливая кобылу и лихорадочно размышляя, сумеет ли она развернуться и пуститься галопом прочь. Испуганно оглядев коня, на котором восседал незнакомец, Минерва заключила, что он при желании без труда догонит ее. К горлу ее вмиг подступил комок, в груди болезненно сжалось сердце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92