– Ты спросил, не лучше ли было присесть в тени под деревом и снять шляпу, вместо того чтобы идти в зимний сад. И мне стало ясно: ты понял, что я преследую тебя. Я покраснела.
– Стала алой, как самая яркая роза.
– Ты взял меня за руку, подвел к чугунному стулу и велел сесть. Я попыталась развязать ленты шляпки, но от смущения пальцы не слушались меня, и ты мне помог. А потом ты вышел в парк и вернулся со стаканом лимонада. И замер как вкопанный, глядя на меня так же серьезно, как сейчас. Только теперь ты выглядишь гораздо внушительнее, чем тогда.
Грей усмехнулся:
– У меня было время поупражняться.
– Грей, если ты хотя бы на миг надеялся охладить мой детский пыл, то сильно заблуждался.
– Очень скоро я заметил, что ты продолжаешь исподтишка наблюдать за мной.
Минерва вновь устремила взгляд на заснеженные холмы.
– Когда я впервые увидела тебя, то испытала легкий трепет – предчувствие любви. А потом ты повел себя как джентльмен, стараясь пощадить мои чувства… вот тут-то я и влюбилась в тебя.
– Быть не может, Минерва. В то время тебе едва минуло двенадцать.
– Честное слово! Вот почему я ходила за тобой по пятам.
Грей помедлил с ответом, и наконец, понизив голос почти до шепота, произнес:
– Я был польщен. Ты очаровала меня, Минерва. В тебе чувствовалась сила, тебе было чуждо жеманство. А я терпеть не мог жеманниц, всегда готовых состроить гримаску и скромно опустить ресницы.
Минерва усмехнулась:
– Ты имеешь в виду кокеток, искушенных прелестниц? Значит, я в этом искусстве не преуспела?
– Ты оставалась сама собой, и за это я полюбил тебя.
Минерва ждала продолжения, но Грей молчал.
– Наверное, ты долго не воспринимал меня как женщину, – спустя какое-то время сказала она. – А я постепенно взрослела, наблюдала, как ты крепнешь и растешь, и дождалась – ты впустил меня в свою жизнь. Если я и стала уверенной в себе женщиной, то лишь благодаря тебе. О, ты всегда вел себя как истинный джентльмен, точнее, почти всегда, и не мешал мне поступать как захочется, утверждая, что так и должно быть.
– Послушать тебя, так я святой.
– Нет! – Минерва снова уставилась в окно. – Ты был и до сих пор остаешься повесой, за это я ручаюсь. Вспомнить хотя бы, сколько раз ты прятался только ради собственного удовольствия неожиданно выскочить и напугать меня.
– Ничего подобного.
– Неправда! А когда ты обнаружил, что целоваться со мной приятно, ты ни разу не упустил удобного случая.
Грей закашлялся.
Минерва заморгала: воспоминания оказались одновременно и сладкими, и мучительными.
– Нам пора.
– Я хотел бы навсегда остаться здесь.
Она тоже мечтает об этом и хотела бы броситься к Грею в объятия, но что будет дальше? Закрыв глаза, она спросила:
– Зачем ты предложил Клаку помощь?
– Это только предлог остаться с тобой наедине.
– Так я и знала. Мне просто хотелось услышать своими ушами. Жалкая уловка, верно?
– Если кто-нибудь из нас и выглядит жалко, так только я, – вздохнул Грей.
– Эти люди… они меня пугают. Ума не приложу, почему родители согласились устроить для них этот прием. Едва они дали согласие, как Клаку потребовались от них новые услуги, и наконец он переложил абсолютно все заботы на мамины плечи.
Грей не знал, что и делать. Стоит ли нарушать это хрупкое перемирие еще одним обвинением против Арбаклов?
– Вероятно, твои родители не нашли убедительной причины для отказа.
Минерва тяжело вздохнула:
– Спасибо тебе за эти слова.
Как хотелось бы Грею столь же легко устранить все разногласия с Минервой, но, к сожалению, это невозможно.
– Ты совершил ужасную ошибку, Грей.
Фэлконер тотчас зашагал из угла в угол.
– Грей!
Он по-прежнему молча мерил комнату шагами.
– Впрочем, не важно, – продолжала Минерва. – Все это пустая трата времени. Я никогда не прощу тебя за то, что ты предположил.
– Ты хочешь сказать – за мои подозрения?
Минерва устроилась на скамье поудобнее, отвернувшись к стене и подобрав ноги.
– Мама искренне беспокоится за тебя.
Не выдержав, Грей расхохотался.
– Какой же ты упрямый! – Минерва прижалась лбом к грубо отесанному холодному камню. – Если бы ты знал… Конечно, откуда тебе знать! Так вот, мама пришла ко мне и извинилась за то, что они с папой пытались разлучить нас, считая, что так будет лучше.
– Как трогательно!
– Можешь язвить сколько угодно. – Она прислонилась к стене. – Мама сказала, что ей известно, как я люблю тебя. И как ты любишь меня.
– Ну это давно не новость.
Почему Грей никак не возьмет в толк, что он заблуждается?
– Она просила прощения за то, что не встретила тебя, как долгожданного гостя, – дело в том, что они с папой опасались за меня. О твоем исчезновении ходило много всяких слухов, а когда ты вдруг вернулся, мои родители встревожились.
– Несомненно, – пробормотал Грей.
Минерва не унималась:
– Да, они извинились передо мной. Они были потрясены, узнав, что кто-то пытался меня отравить.
– Еще бы! Ты чуть не погибла.
– Грей, ну почему ты так несправедлив к ним? Твоя судьба моим родителям небезразлична. Они боятся за тебя и считают, что ты должен уехать отсюда.
– Желательно навсегда.
Не желая ссориться, Минерва обернулась к нему:
– Ты, как всегда, неуступчив и несговорчив. А вот мама решила нам помочь!
– Но разве ты сама… – Грей на миг взглянул в глаза Минервы и тут же отвернулся, не в силах скрыть горечь. – Ты же сама сказала, что не желаешь иметь со мной ничего общего. Заявила, что никогда не будешь моей женой…
Пожалуй, ему было бы полезно услышать эти же слова еще раз.
– А что же мне оставалось?
– Но почему ты возненавидела меня за то, что твои родители задумали убить меня, лишь бы расстроить наш брак?
– Ошибаешься! Ты зря на них наговариваешь. Я еще не все сказала: мама так беспокоится за тебя и сожалеет о том, что помешала нашему счастью, что хочет помочь нам сбежать. Она согласна отпустить меня с тобой куда угодно, и все это из любви к нам. А папа со временем успокоится. Неужели даже теперь ты по-прежнему считаешь, что они настроены против тебя?
Грей осторожно приблизился к Минерве, и она, сама того не желая, уставилась на его широкую красивую ладонь и белую манжету льняной рубашки, особенно белоснежную на фоне загорелой руки. Затем она скользнула взглядом по плоскому животу Грея под черным жилетом, по его панталонам…
Она чувствовала, что Грея, подобно огромному валу, готовому разбиться об утес, захлестывают эмоции.
– Мама считает, – волнуясь, добавила она, – что мы должны сбежать отсюда во время приема, когда всем будет не до нас. Она пообещала приготовить для нас лошадей и припасы.
Неожиданно Грей развязал ленты ее шляпки и снял ее. Минерва тотчас плотнее запахнула плащ и съежилась.
– Тебе холодно? – спросил он.
– Нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
– Стала алой, как самая яркая роза.
– Ты взял меня за руку, подвел к чугунному стулу и велел сесть. Я попыталась развязать ленты шляпки, но от смущения пальцы не слушались меня, и ты мне помог. А потом ты вышел в парк и вернулся со стаканом лимонада. И замер как вкопанный, глядя на меня так же серьезно, как сейчас. Только теперь ты выглядишь гораздо внушительнее, чем тогда.
Грей усмехнулся:
– У меня было время поупражняться.
– Грей, если ты хотя бы на миг надеялся охладить мой детский пыл, то сильно заблуждался.
– Очень скоро я заметил, что ты продолжаешь исподтишка наблюдать за мной.
Минерва вновь устремила взгляд на заснеженные холмы.
– Когда я впервые увидела тебя, то испытала легкий трепет – предчувствие любви. А потом ты повел себя как джентльмен, стараясь пощадить мои чувства… вот тут-то я и влюбилась в тебя.
– Быть не может, Минерва. В то время тебе едва минуло двенадцать.
– Честное слово! Вот почему я ходила за тобой по пятам.
Грей помедлил с ответом, и наконец, понизив голос почти до шепота, произнес:
– Я был польщен. Ты очаровала меня, Минерва. В тебе чувствовалась сила, тебе было чуждо жеманство. А я терпеть не мог жеманниц, всегда готовых состроить гримаску и скромно опустить ресницы.
Минерва усмехнулась:
– Ты имеешь в виду кокеток, искушенных прелестниц? Значит, я в этом искусстве не преуспела?
– Ты оставалась сама собой, и за это я полюбил тебя.
Минерва ждала продолжения, но Грей молчал.
– Наверное, ты долго не воспринимал меня как женщину, – спустя какое-то время сказала она. – А я постепенно взрослела, наблюдала, как ты крепнешь и растешь, и дождалась – ты впустил меня в свою жизнь. Если я и стала уверенной в себе женщиной, то лишь благодаря тебе. О, ты всегда вел себя как истинный джентльмен, точнее, почти всегда, и не мешал мне поступать как захочется, утверждая, что так и должно быть.
– Послушать тебя, так я святой.
– Нет! – Минерва снова уставилась в окно. – Ты был и до сих пор остаешься повесой, за это я ручаюсь. Вспомнить хотя бы, сколько раз ты прятался только ради собственного удовольствия неожиданно выскочить и напугать меня.
– Ничего подобного.
– Неправда! А когда ты обнаружил, что целоваться со мной приятно, ты ни разу не упустил удобного случая.
Грей закашлялся.
Минерва заморгала: воспоминания оказались одновременно и сладкими, и мучительными.
– Нам пора.
– Я хотел бы навсегда остаться здесь.
Она тоже мечтает об этом и хотела бы броситься к Грею в объятия, но что будет дальше? Закрыв глаза, она спросила:
– Зачем ты предложил Клаку помощь?
– Это только предлог остаться с тобой наедине.
– Так я и знала. Мне просто хотелось услышать своими ушами. Жалкая уловка, верно?
– Если кто-нибудь из нас и выглядит жалко, так только я, – вздохнул Грей.
– Эти люди… они меня пугают. Ума не приложу, почему родители согласились устроить для них этот прием. Едва они дали согласие, как Клаку потребовались от них новые услуги, и наконец он переложил абсолютно все заботы на мамины плечи.
Грей не знал, что и делать. Стоит ли нарушать это хрупкое перемирие еще одним обвинением против Арбаклов?
– Вероятно, твои родители не нашли убедительной причины для отказа.
Минерва тяжело вздохнула:
– Спасибо тебе за эти слова.
Как хотелось бы Грею столь же легко устранить все разногласия с Минервой, но, к сожалению, это невозможно.
– Ты совершил ужасную ошибку, Грей.
Фэлконер тотчас зашагал из угла в угол.
– Грей!
Он по-прежнему молча мерил комнату шагами.
– Впрочем, не важно, – продолжала Минерва. – Все это пустая трата времени. Я никогда не прощу тебя за то, что ты предположил.
– Ты хочешь сказать – за мои подозрения?
Минерва устроилась на скамье поудобнее, отвернувшись к стене и подобрав ноги.
– Мама искренне беспокоится за тебя.
Не выдержав, Грей расхохотался.
– Какой же ты упрямый! – Минерва прижалась лбом к грубо отесанному холодному камню. – Если бы ты знал… Конечно, откуда тебе знать! Так вот, мама пришла ко мне и извинилась за то, что они с папой пытались разлучить нас, считая, что так будет лучше.
– Как трогательно!
– Можешь язвить сколько угодно. – Она прислонилась к стене. – Мама сказала, что ей известно, как я люблю тебя. И как ты любишь меня.
– Ну это давно не новость.
Почему Грей никак не возьмет в толк, что он заблуждается?
– Она просила прощения за то, что не встретила тебя, как долгожданного гостя, – дело в том, что они с папой опасались за меня. О твоем исчезновении ходило много всяких слухов, а когда ты вдруг вернулся, мои родители встревожились.
– Несомненно, – пробормотал Грей.
Минерва не унималась:
– Да, они извинились передо мной. Они были потрясены, узнав, что кто-то пытался меня отравить.
– Еще бы! Ты чуть не погибла.
– Грей, ну почему ты так несправедлив к ним? Твоя судьба моим родителям небезразлична. Они боятся за тебя и считают, что ты должен уехать отсюда.
– Желательно навсегда.
Не желая ссориться, Минерва обернулась к нему:
– Ты, как всегда, неуступчив и несговорчив. А вот мама решила нам помочь!
– Но разве ты сама… – Грей на миг взглянул в глаза Минервы и тут же отвернулся, не в силах скрыть горечь. – Ты же сама сказала, что не желаешь иметь со мной ничего общего. Заявила, что никогда не будешь моей женой…
Пожалуй, ему было бы полезно услышать эти же слова еще раз.
– А что же мне оставалось?
– Но почему ты возненавидела меня за то, что твои родители задумали убить меня, лишь бы расстроить наш брак?
– Ошибаешься! Ты зря на них наговариваешь. Я еще не все сказала: мама так беспокоится за тебя и сожалеет о том, что помешала нашему счастью, что хочет помочь нам сбежать. Она согласна отпустить меня с тобой куда угодно, и все это из любви к нам. А папа со временем успокоится. Неужели даже теперь ты по-прежнему считаешь, что они настроены против тебя?
Грей осторожно приблизился к Минерве, и она, сама того не желая, уставилась на его широкую красивую ладонь и белую манжету льняной рубашки, особенно белоснежную на фоне загорелой руки. Затем она скользнула взглядом по плоскому животу Грея под черным жилетом, по его панталонам…
Она чувствовала, что Грея, подобно огромному валу, готовому разбиться об утес, захлестывают эмоции.
– Мама считает, – волнуясь, добавила она, – что мы должны сбежать отсюда во время приема, когда всем будет не до нас. Она пообещала приготовить для нас лошадей и припасы.
Неожиданно Грей развязал ленты ее шляпки и снял ее. Минерва тотчас плотнее запахнула плащ и съежилась.
– Тебе холодно? – спросил он.
– Нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92