Это какая-то очень старая хижина с земляным полом и примитивным очагом посередине. Может быть, хижина пастуха, хотя, пожалуй, несколько великовата. Или маленькая ферма? В округе их достаточно, но искать стоит только в тех, что расположены неподалеку от города, ведь убийцам нужно в течение одной ночи похитить свою жертву, убить ее и вернуться домой до восхода солнца.
– А что насчет жертвы? Тебе удалось что-нибудь увидеть?
– Ты же знаешь, я общаюсь лишь с немногими горожанами, а уж знатных лиц среди моих знакомых и вовсе единицы. Даже если бы я вполне отчетливо увидела бедняжку, то вряд ли смогла бы узнать ее. Все, что мне удалось рассмотреть, это то, что она невысокая, с темными волосами.
Она почувствовала себя виноватой из-за того, что солгала, и еще более виноватой из-за того, что ложь далась ей так легко.
Торманд кивнул в ответ, он пытался не обращать внимания на ее невольные прикосновения, но у него это никак не получалось. Ее длинные изящные пальцы поглаживали полоску волос внизу живота, возбуждая его до боли в паху. Стоило Морейн взглянуть вниз, и она бы поняла, насколько сильно его желание. Одеяло, которым были укрыты его бедра, не могло скрыть его возбуждения. Испытывая легкое смущение, он тем не менее хотел, чтобы она заметила его плохо скрываемую страсть и удовлетворила его.
– Я жалею, что мне пришлось услышать ее ледяной голос, – пробормотала Морейн, краешком глаза заметив неожиданно вздыбившееся одеяло.
Секунду спустя она поняла, что это ее прикосновения возбудили Торманда, и ее тело, отвечая на его возбуждение, само оказалось во власти желания, которое, впрочем, никогда не покидало. Она велела себе смотреть в сторону, но ее взгляд, казалось, был прикован к этому выступу под одеялом. Удивляясь самой себе, Морейн вдруг почувствовала, что ей хочется прикоснуться к этому возвышению. Но нет, она скромная девушка и не должна дотрагиваться до его плоти, несмотря на то, что он уже касался ее тела даже в самых тайных местах.
Морейн видела, как ее рука, словно начав жить собственной жизнью, замерла на восставшем одеяле. Тотчас ее голову заполнили мысли о том, как ей нравится эта часть его великолепного тела, как ей хочется чувствовать эту часть внутри себя. Может, тогда ей понравится касаться ее, и, может быть, Торманду будет приятно, если она будет ласкать его так, как он ласкает ее.
Она покраснела от своих собственных мыслей, которые требовали от нее смелости, которой, как она считала, у нее не было. Продолжая гадать, сможет ли она быть такой дерзкой, Морейн сунула руку под одеяло и слегка коснулась его напряженной плоти. Шок от своей собственной смелости мгновенно улетучился, когда он со свистом втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Она верно истолковала этот звук: Торманду понравилось ее прикосновение.
Торманд не осмеливался произнести ни слова. Он боялся, что если он что-нибудь скажет, Морейн прекратит свои ласки, а этого ему хотелось меньше всего. Считанные дни прошли с той ночи, как они стали любовниками, и пока он желал лишь одного: чтобы Морейн, которая совсем недавно лишилась девственности, научилась получать удовольствие от любовных игр. Похоже, ему повезло, и Морейн оказалась способной ученицей, довольно быстро открывающей в себе женскую силу. Он очень надеялся на это, потому что уже не раз в своих мечтах предавался с ней самым безумным и неистовым любовным играм, в которых не было места стеснительности и неуверенности.
Ее нежное, ласковое прикосновение вызывало желание, от которого можно было сойти с ума. Тишина теплой ночи, нарушаемая лишь далеким стрекотанием цикад, только усиливала это желание, в котором чувствовался восхитительный привкус чего-то скрытного, того, что предпочитаешь делать втайне. Он подумал, как же долго сможет удержаться, чтобы самому не начать ласкать ее.
Его контроль улетучился в одно мгновение, когда она просунула руку ему между ног и мягко обхватила его плоть. С тихим стоном он привлек Морейн в свои объятия и перевернул ее так, что она оказалась под ним. Румянец на ее щеках и взгляд, исполненный неуверенности, могли бы обеспокоить его, но он ясно понимал, что это прикосновение также разбудило и ее страсть.
– Мне следует отправиться к Саймону и рассказать ему о том, что ты видела в своем сне, – сказал он, целуя округлые холмики ее груди.
– Но до рассвета еще несколько часов, – сказала она, негромко застонав от восторга, когда он с возрастающей страстью лизнул кончик ее соска.
– Это радует, потому что я не собираюсь уезжать, пока ты не устанешь от любви так, что и пошевелиться не сможешь.
– Ты ослабеешь раньше меня.
Торманд улыбнулся и провел кончиком языка по теплой шелковой коже между грудями.
– Сейчас мы это проверим.
Торманд, обессиленный и пресыщенный, лежал рядом с Морейн и пытался заставить себя встать. Он должен первым пошевелиться, чтобы заявить о своей победе. Хотя он всегда старался доставить своей партнерше удовольствие, ему никогда еще не приходилось прилагать столько усилий, чтобы раньше времени не сорваться в пропасть удовольствия, как это было сейчас с Морейн. Слыша ее неистовые возгласы удовольствия, он, почти потерявший голову от желания дать наконец выход собственной страсти, рыча и ругаясь про себя, как английский пират, дал ее телу освобождение, о котором оно так долго молило. Это было испытание самоконтролем, которое вконец измотало его.
Он посмотрел на Морейн, расслабленно лежавшую на животе. Ее лицо все еще горело от разделенного с ним восторга, ее глаза были закрыты. После тога как первобытная сила оргазма сотрясла их обоих, она из последних сил перекатилась на живот и затихла. Торманд пошевелился первым, но он проявит великодушие и не будет провозглашать себя победителем.
И только когда, уже одевшись, он надевал перевязь с мечом, то почувствовал на себе ее взгляд. Торманд обернулся – Морейн, так и не подняв головы, смотрела на него с видом удовлетворенной женщины, и он снова испытал веселую, почти мальчишескую гордость.
– Ты уже уезжаешь? – спросила она голосом, обворожительная хрипотца которого едва не заставила его вновь забраться в постель.
– Да, – ответил он. – Мне не нравится, что приходится оставлять тебя одну, но Саймон должен узнать о том, что ты видела в своем сне.
– Я понимаю. Со мной все будет хорошо.
– Ты ведь сможешь спрятаться, если поблизости кто-то появится?
– Да, я научилась этому еще десять лет назад. Не беспокойся. Поезжай, может, Саймону пригодится то, что я видела.
Он открыл было рот, собираясь сказать, что не может не волноваться, оставляя ее одну, но слова застряли у него в горле. Торманд неожиданно осознал, что научился быть осторожнее в своих высказываниях, дабы не дать женщине повод расценить его слова как обещание или намек на глубокие чувства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
– А что насчет жертвы? Тебе удалось что-нибудь увидеть?
– Ты же знаешь, я общаюсь лишь с немногими горожанами, а уж знатных лиц среди моих знакомых и вовсе единицы. Даже если бы я вполне отчетливо увидела бедняжку, то вряд ли смогла бы узнать ее. Все, что мне удалось рассмотреть, это то, что она невысокая, с темными волосами.
Она почувствовала себя виноватой из-за того, что солгала, и еще более виноватой из-за того, что ложь далась ей так легко.
Торманд кивнул в ответ, он пытался не обращать внимания на ее невольные прикосновения, но у него это никак не получалось. Ее длинные изящные пальцы поглаживали полоску волос внизу живота, возбуждая его до боли в паху. Стоило Морейн взглянуть вниз, и она бы поняла, насколько сильно его желание. Одеяло, которым были укрыты его бедра, не могло скрыть его возбуждения. Испытывая легкое смущение, он тем не менее хотел, чтобы она заметила его плохо скрываемую страсть и удовлетворила его.
– Я жалею, что мне пришлось услышать ее ледяной голос, – пробормотала Морейн, краешком глаза заметив неожиданно вздыбившееся одеяло.
Секунду спустя она поняла, что это ее прикосновения возбудили Торманда, и ее тело, отвечая на его возбуждение, само оказалось во власти желания, которое, впрочем, никогда не покидало. Она велела себе смотреть в сторону, но ее взгляд, казалось, был прикован к этому выступу под одеялом. Удивляясь самой себе, Морейн вдруг почувствовала, что ей хочется прикоснуться к этому возвышению. Но нет, она скромная девушка и не должна дотрагиваться до его плоти, несмотря на то, что он уже касался ее тела даже в самых тайных местах.
Морейн видела, как ее рука, словно начав жить собственной жизнью, замерла на восставшем одеяле. Тотчас ее голову заполнили мысли о том, как ей нравится эта часть его великолепного тела, как ей хочется чувствовать эту часть внутри себя. Может, тогда ей понравится касаться ее, и, может быть, Торманду будет приятно, если она будет ласкать его так, как он ласкает ее.
Она покраснела от своих собственных мыслей, которые требовали от нее смелости, которой, как она считала, у нее не было. Продолжая гадать, сможет ли она быть такой дерзкой, Морейн сунула руку под одеяло и слегка коснулась его напряженной плоти. Шок от своей собственной смелости мгновенно улетучился, когда он со свистом втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Она верно истолковала этот звук: Торманду понравилось ее прикосновение.
Торманд не осмеливался произнести ни слова. Он боялся, что если он что-нибудь скажет, Морейн прекратит свои ласки, а этого ему хотелось меньше всего. Считанные дни прошли с той ночи, как они стали любовниками, и пока он желал лишь одного: чтобы Морейн, которая совсем недавно лишилась девственности, научилась получать удовольствие от любовных игр. Похоже, ему повезло, и Морейн оказалась способной ученицей, довольно быстро открывающей в себе женскую силу. Он очень надеялся на это, потому что уже не раз в своих мечтах предавался с ней самым безумным и неистовым любовным играм, в которых не было места стеснительности и неуверенности.
Ее нежное, ласковое прикосновение вызывало желание, от которого можно было сойти с ума. Тишина теплой ночи, нарушаемая лишь далеким стрекотанием цикад, только усиливала это желание, в котором чувствовался восхитительный привкус чего-то скрытного, того, что предпочитаешь делать втайне. Он подумал, как же долго сможет удержаться, чтобы самому не начать ласкать ее.
Его контроль улетучился в одно мгновение, когда она просунула руку ему между ног и мягко обхватила его плоть. С тихим стоном он привлек Морейн в свои объятия и перевернул ее так, что она оказалась под ним. Румянец на ее щеках и взгляд, исполненный неуверенности, могли бы обеспокоить его, но он ясно понимал, что это прикосновение также разбудило и ее страсть.
– Мне следует отправиться к Саймону и рассказать ему о том, что ты видела в своем сне, – сказал он, целуя округлые холмики ее груди.
– Но до рассвета еще несколько часов, – сказала она, негромко застонав от восторга, когда он с возрастающей страстью лизнул кончик ее соска.
– Это радует, потому что я не собираюсь уезжать, пока ты не устанешь от любви так, что и пошевелиться не сможешь.
– Ты ослабеешь раньше меня.
Торманд улыбнулся и провел кончиком языка по теплой шелковой коже между грудями.
– Сейчас мы это проверим.
Торманд, обессиленный и пресыщенный, лежал рядом с Морейн и пытался заставить себя встать. Он должен первым пошевелиться, чтобы заявить о своей победе. Хотя он всегда старался доставить своей партнерше удовольствие, ему никогда еще не приходилось прилагать столько усилий, чтобы раньше времени не сорваться в пропасть удовольствия, как это было сейчас с Морейн. Слыша ее неистовые возгласы удовольствия, он, почти потерявший голову от желания дать наконец выход собственной страсти, рыча и ругаясь про себя, как английский пират, дал ее телу освобождение, о котором оно так долго молило. Это было испытание самоконтролем, которое вконец измотало его.
Он посмотрел на Морейн, расслабленно лежавшую на животе. Ее лицо все еще горело от разделенного с ним восторга, ее глаза были закрыты. После тога как первобытная сила оргазма сотрясла их обоих, она из последних сил перекатилась на живот и затихла. Торманд пошевелился первым, но он проявит великодушие и не будет провозглашать себя победителем.
И только когда, уже одевшись, он надевал перевязь с мечом, то почувствовал на себе ее взгляд. Торманд обернулся – Морейн, так и не подняв головы, смотрела на него с видом удовлетворенной женщины, и он снова испытал веселую, почти мальчишескую гордость.
– Ты уже уезжаешь? – спросила она голосом, обворожительная хрипотца которого едва не заставила его вновь забраться в постель.
– Да, – ответил он. – Мне не нравится, что приходится оставлять тебя одну, но Саймон должен узнать о том, что ты видела в своем сне.
– Я понимаю. Со мной все будет хорошо.
– Ты ведь сможешь спрятаться, если поблизости кто-то появится?
– Да, я научилась этому еще десять лет назад. Не беспокойся. Поезжай, может, Саймону пригодится то, что я видела.
Он открыл было рот, собираясь сказать, что не может не волноваться, оставляя ее одну, но слова застряли у него в горле. Торманд неожиданно осознал, что научился быть осторожнее в своих высказываниях, дабы не дать женщине повод расценить его слова как обещание или намек на глубокие чувства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79