– Все зовут меня бабушка Ламптон, у меня уже четыре правнука.
– Ламптон? Кажется, здесь в Картофельных горах довольно много Ламптонов, – заметил Квиллер.
– И должно быть! – ответила старушка, энергично раскачиваясь. – Ламптоны здесь уже больше ста лет – рожали детей, выкармливали цыплят, продавали яйца, рубили лес, делали виски из зерна…
Во двор въехала машина, шофер посигналил, и старуха, быстро встав и откинув кошек, решительно зашагала к машине, даже не попрощавшись. Теперь Квиллер понял – или думал, что понял, – почему на крыльце держали ружье: оно предназначалось для отпугивания спекулянтов землей, если они становились слишком настырными, и, скорее всего, бабушка Ламптон умела с ним обращаться.
Несмотря на грязь после дождя, мастерские и магазинчики в Картофельной Лощине работали. Кризалис Бичем встретилась ему на деревянных мостках у ткацкой мастерской. Хотя то, что на ней было надето, казалось ручной работы, выглядело оно скучно, впрочем, как и прежнее платье; однако отношение к нему стало помягче.
– Я не ожидала, что вы приедете по такой дороге, – сказала она.
– Но стоило поехать, – ответил он, – хотя бы для того, чтобы увидеть водопады и водопадики и радугу над каждым из них. Что это за цветы, которыми покрыты все горы?
– Горная лавровишня, – ответила она.
Они вошли в магазинчик, окунувшись в обволакивающую мягкость тканей, развешанных по стенам от пола до потолка.
– По-моему, это здание было когда-то школой, – заметил он.
– Да. И много лет. Ещё моя прабабушка училась здесь в младших классах. Всего лишь двадцать лет назад бульбики учились в школе, в которой восемь классов занимались в одной комнате – с одним учителем, а иногда и с одним учебником… Вот ваши накидки. Я принесла шесть, чтобы вы могли выбрать цвет. Что вы собираетесь делать с ними, мистер…
– Квиллер. Подарю своим приятельницам. Может, вы поможете мне выбрать цвет? У одной женщины золотистые светлые волосы, у другой – рыжеватые, у третьей – начинают седеть, а у четвёртой цвет волос меняется каждый месяц.
– Вы не женаты? – спросила она прямо, но без какого-либо признака личного интереса.
– Уже нет… и ни за что снова! У вас вчера вечером отключался свет?
– У всех отключался. Мы все равны, когда авария на линии. И бульбики, и все остальные.
– Что-то я не вижу вашей мамы сегодня…
– По воскресеньям она не работает.
С помощью Кризалис Квиллер выбрал фиолетовую накидку для Лори, зелёную для Фран, ярко-синюю для Милдред и тёмно-серую для Хикси. Пока он подписывал чек, Кризалис упаковывала накидки в коробку из-под ниток.
– У меня никогда не было так много денег сразу, – сказала она.
Получив покупку, Квиллер замялся, не зная, начинать ли болезненный разговор. Потом решился:
– Вы не рассказали мне, что ваш брат обвиняется в убийстве Дж. Дж. Хокинфилда.
– Вы его знали? – спросила она отрывисто.
– Нет, но я снимаю его бывший дом.
– «Тип-Топ»? – Она задохнулась от отвращения. – Именно там всё и произошло – ровно год назад. Случай этот называют убийством в День отца. Вы ведь знаете, как газетчики могут всё это подать!..
– А почему обвинили именно вашего брата?
– Это длинная история, – сказала она, тяжело вздохнув.
– Я бы хотел услышать её, если вы не против.
– Тогда вам лучше сесть, – сказала она, подтолкнув к нему деревянный ящик, сама же устраиваясь на сиденье ткацкого станка.
С правильными чертами лица, с горящими глазами, худощавая и сильная, как все, кто живёт в горах, с тонкими и ловкими руками ткачихи, она была не лишена привлекательности; ей не хватало немного косметики, чтобы выглядеть по-настоящему красивой.
– Форест поступил в колледж, где изучал естественные науки, – бодро начала Кризалис, словно долго репетировала свой рассказ. – Когда он вернулся домой, его очень интересовали проблемы окружающей среды, и он ненавидел людей, которые разрушали наши горы. А главным разрушителем был Хокинфилд. Посмотрите, что он сделал с Большой Бульбой! И все его проекты таковы – о природе он не думал.
– Что именно планировал Хокинфилд? – спросил Квиллер с интересом. В силу своей профессии он умел и любил слушать.
– Построив коттеджи на вершине, он продал их вместе с участками земли и заработал кучу денег, затем организовал синдикат, для того чтобы продвигать планы строительства мотелей, парка передвижных домиков и даже лыжной базы! Уже началась вырубка леса, чтобы проложить лыжные трассы. Не правда ли, как нелепо то, что его именем собираются назвать самую живописную дорогу!
– И что же предпринимал ваш брат в этой ситуации?
– Возможно, он был немного вспыльчив, но он верил в активные действия. Да и не только он, многие хотели остановить осквернение природы, но Хокинфилд обладал большой властью в долине. Вы понимаете, что, владея газетой и радиостанцией и имея деньги и политическое влияние, он мог припереть к стенке кого угодно. Вышло так, что только Форест осмелился открыто высказать своё мнение.
– Ему было где высказаться?
– Ну едва ли, при таких обстоятельствах, Всё, что он мог сделать, – это проводить собрания и митинги на улицах. Ему приходилось раздавать листовки прохожим, чтобы привлечь внимание людей. Сначала никто не брался печатать их, но один наш друг работал в типографии «Вестника» и вызвался напечатать несколько листовок во время обеденных перерывов. К несчастью, его поймали на этом и уволили. Мы ужасно переживали за него, но он не считает, что это из-за нас.
– Какие отклики вы получали на свои воззвания? – поинтересовался Квиллер.
– Первый раз всё прошло в общем довольно хорошо, в толпе находился репортер от «Вестника», и мы надеялись, что о нас напишут – хорошо или плохо, не имело значения. Но мы ошиблись! В газете не появилось ни строчки, зато он сфотографировал всех, кто присутствовал на митинге. Ну не грязно ли это? Точно тайная полиция! Об этом узнали, и на следующий митинг пришли только храбрецы, которым нечего было терять. Проблема охраны окружающей среды фактически разделила людей в нашем округе на порядочных и не порядочных.
– Каким образом?
– Ну, совет по образованию не разрешил нам использовать школьные помещения или игровые площадки, городской совет не разрешил собираться в общественных местах, а один из пасторов поставил себя под удар, разрешив нам использовать церковный подвал. Я никогда не забуду его – преподобного Перри Ламптона.
– Это не у него ли здание в современном стиле по дороге в гольф-клуб?
– Нет, у него самая старая церковь в городе, вроде как историческое здание.
– И как реагировал на это Хокинфилд?
– Он написал статью о «вмешательстве Церкви в мирские дела, об оппозиции экономическому процветанию общества, которой она служит».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59