Возможно, он и теперь почувствовал что-то, о чём хотел сообщить хозяину? Полли считала, что между нею и Бутси царит полная гармония, но она ни в какое сравнение не шла с тем взаимопониманием, которое установилось между Квиллером и Коко.
«Ну нет, – решил он, – в конце концов, это лишь глупое воображение».
– Я выбит из колеи смещением во времени, – сказал он сиамцам. – Давайте погасим свет и объявим, что сейчас ночь.
СЕМЬ
Квиллер превосходно выспался, но утром никак не мог сориентироваться. Он не мог сообразить, какой нынче день. Он знал только, что это тринадцатый день их поездки. После неопределённого состояния, вызванного путешествием, когда дни шли под номерами, ему никак было не приспособиться к обычным названиям дней недели, В результате на следующее утро после ужасного танца Коко вокруг некролога для Квиллера наступил не понедельник или четверг, но некий тринадцатый день.
Звон колоколов на Пикаксской площади, впрочем, наводил на мысль, что день тринадцатый может расшифровываться как воскресенье. С другой стороны, если это были свадебные колокола, он мог оказаться и субботой. Квиллер уже подумывал позвонить в отдел местных городских новостей «Всякой всячины» и спросить, суббота сегодня или воскресенье. Когда он работал для центральных газет, ему приходилось отвечать и на более странные вопросы. Не помогла ему и местная радиостанция: диктор сообщил время, температуру воздуха, скорость ветра и относительную влажность воздуха, но день недели почему-то не назвал. Что же касается получасовых последних известий, которые Квиллер считал чересчур приторными, то в субботу они были ничуть не менее слащавы, чем в воскресенье.
Если выяснится, что это суббота, значит, он приехал домой в пятницу. Однако могла ли Милдред Хенстейбл быть здесь утром в пятницу? Как школьной преподавательнице, ей надлежало бы находиться в классе, если конечно, этот день являлся для неё присутственным. Следовательно, скорее всего, сегодня было воскресенье, и церковные колокола созывали верующих на богослужение. Это послужило для Квиллера сигналом к тому, чтобы пойти в аптеку и приобрести там воскресные газеты.
Кошки нежились на солнце, и в их головках, казалось, не было ни единой мысли. Кошек не интересовало, что сегодня – воскресенье или четверг. В их мире каждый день назывался «сегодня», а таких понятий, как «вчера» или «завтра», наверное, и не существовало.
– Я иду в город, – сообщил он им. – Купить вам что-нибудь в аптеке?
Они посмотрели на него как на сумасшедшего. Или полоумного, как говорят в Шотландии. (Квиллер приобрел в Эдинбургском аэропорту словарь шотландских выражений.) Сиамцы прекрасно знали, что он говорит глупости. Или вздор, как сказали бы в Шотландии.
Короткая прогулка до города несколько проветрила его голову, одурманенную «Бонни Скотс Туром». Все самые лучшие идеи посещали его именно во время одиноких прогулок. Вот и теперь он возобновил размышления, начатые в самолете. Ирма знала о том, что Брюс сидел в тюрьме… Возможно, на вересковом поле в её душе ожила былая страсть – Может быть, ей захотелось излить накопившуюся в душе горечь. Но ведь она могла быть и сообщницей Брюса в краже драгоценностей!
Этот дикий сценарий породил сперва лишь покалывание над верхней губой Квиллера, но после второго
«мозгового штурма» его усы встали дыбом. Ирма могла оказаться и жертвой Брюса! Она была единственным человеком, знавшим его. И так ли трудно было бы при помощи современной фармакологии добиться остановки её больного сердца?
Некоторые технические детали версии следовало обсудить с доктором Мелиндой, хотя перспектива встречи с ней не слишком радовала Квиллера. Позвонив ей днем в воскресенье, он рисковал получить приглашение типа: «Зайди ко мне выпить, и мы всё обсудим» или «Давай пообедаем вместе». Приход в понедельник к ней в клинику мог спровоцировать и более стремительное развитие событий наподобие: «Разденьтесь до трусов, и доктор вас сейчас осмотрит». Нет, решил он, безопаснее «случайно» встретиться с ней в каком-нибудь многолюдном оживлённом месте, где они смогут обменяться несколькими словами, не оставаясь наедине.
Квиллер обнаружил, что идёт стиснув зубы. После трёх необременительных лет с Полли его раздражали эти сложности с Мелиндой. Его возмущали преследования слишком навязчивой представительницы женского пола. Он всегда без колебания прекращал свои связи и не поднимал шума, если бросали его самого. Он должен был каким-то образом отделаться от женщины, которая никогда не нравилась Коко.
В аптеке Квиллер купил несколько газет, выпускаемых в других городах.
– Как было в Шотландии, мистер Квилл? – спросил кассир.
– Отлично.
– Я слышал о мисс Хасселрич.
– Да, это ужасно.
– Вы видели лохнесское чудовище?
– Нет, мы приехали туда, когда у него был выходной день.
По дороге домой мысли Квиллера обратились к записной книжке Ирмы. Если бы удалось найти адрес или телефон такого важного источника информации, как Кэти, он передал бы всё в руки Броуди, предоставив ему заниматься этим делом. Энди должна заинтересовать поразительная реакция Коко на некролог, ведь он один из немногих, кто знает о способностях кота и высоко их оценивает. Для шефа пикаксской полиции Коко стал своего рода придворным прорицателем и экстрасенсом. Квиллер отправился домой по просёлочной дороге, надеясь избежать вопросов, которые из самых лучших побуждений задавали бы горожане. На Тривильен-роуд какая-то машина остановилась, и водитель окликнул его:
– Квилл, вас подвезти? – Это был Скотт Гиппел, торговавший подержанными автомобилями.
– Нет, спасибо. Я хожу пешком для моциона, – ответил Квиллер, сделав приветственный жест.
– Как было в Шотландии?
– Прекрасно.
– Жаль Ирму Хасселрич.
– Ужасное несчастье.
– Привезли домой немного шотландского виски? Вернувшись к себе с несколькими фунтами газет под
мышкой, Квиллер наткнулся на движущийся холмик в прихожей. Это знакомое ему явление означало, что одна из кошек спрятала под коврик украденные вещи и теперь пыталась достать награбленное. Он откинул угол коврика и обнаружил Юм-Юм, торопливо толкающую гадальную карту. Карта лежала рубашкой вверх, и, перевернув, Квиллер тотчас узнал её: она была из колоды Милдред. Узнал он также и две дырочки в уголке. Воровал Коко, он всегда, подобно Чёрной Руке, оставлял свой знак.
На картинке – знакомая милая сценка: женщина в ниспадающей складками одежде в увитой виноградом беседке, птица, сидящая у неё на запястье. Вокруг разбросаны были десять золотых кружочков, каждый с пятиконечной звездочкой в центре. Квиллер вспомнил, что перед отъездом в Шотландию именно эта карта выпала ему во время гадания Милдред.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
«Ну нет, – решил он, – в конце концов, это лишь глупое воображение».
– Я выбит из колеи смещением во времени, – сказал он сиамцам. – Давайте погасим свет и объявим, что сейчас ночь.
СЕМЬ
Квиллер превосходно выспался, но утром никак не мог сориентироваться. Он не мог сообразить, какой нынче день. Он знал только, что это тринадцатый день их поездки. После неопределённого состояния, вызванного путешествием, когда дни шли под номерами, ему никак было не приспособиться к обычным названиям дней недели, В результате на следующее утро после ужасного танца Коко вокруг некролога для Квиллера наступил не понедельник или четверг, но некий тринадцатый день.
Звон колоколов на Пикаксской площади, впрочем, наводил на мысль, что день тринадцатый может расшифровываться как воскресенье. С другой стороны, если это были свадебные колокола, он мог оказаться и субботой. Квиллер уже подумывал позвонить в отдел местных городских новостей «Всякой всячины» и спросить, суббота сегодня или воскресенье. Когда он работал для центральных газет, ему приходилось отвечать и на более странные вопросы. Не помогла ему и местная радиостанция: диктор сообщил время, температуру воздуха, скорость ветра и относительную влажность воздуха, но день недели почему-то не назвал. Что же касается получасовых последних известий, которые Квиллер считал чересчур приторными, то в субботу они были ничуть не менее слащавы, чем в воскресенье.
Если выяснится, что это суббота, значит, он приехал домой в пятницу. Однако могла ли Милдред Хенстейбл быть здесь утром в пятницу? Как школьной преподавательнице, ей надлежало бы находиться в классе, если конечно, этот день являлся для неё присутственным. Следовательно, скорее всего, сегодня было воскресенье, и церковные колокола созывали верующих на богослужение. Это послужило для Квиллера сигналом к тому, чтобы пойти в аптеку и приобрести там воскресные газеты.
Кошки нежились на солнце, и в их головках, казалось, не было ни единой мысли. Кошек не интересовало, что сегодня – воскресенье или четверг. В их мире каждый день назывался «сегодня», а таких понятий, как «вчера» или «завтра», наверное, и не существовало.
– Я иду в город, – сообщил он им. – Купить вам что-нибудь в аптеке?
Они посмотрели на него как на сумасшедшего. Или полоумного, как говорят в Шотландии. (Квиллер приобрел в Эдинбургском аэропорту словарь шотландских выражений.) Сиамцы прекрасно знали, что он говорит глупости. Или вздор, как сказали бы в Шотландии.
Короткая прогулка до города несколько проветрила его голову, одурманенную «Бонни Скотс Туром». Все самые лучшие идеи посещали его именно во время одиноких прогулок. Вот и теперь он возобновил размышления, начатые в самолете. Ирма знала о том, что Брюс сидел в тюрьме… Возможно, на вересковом поле в её душе ожила былая страсть – Может быть, ей захотелось излить накопившуюся в душе горечь. Но ведь она могла быть и сообщницей Брюса в краже драгоценностей!
Этот дикий сценарий породил сперва лишь покалывание над верхней губой Квиллера, но после второго
«мозгового штурма» его усы встали дыбом. Ирма могла оказаться и жертвой Брюса! Она была единственным человеком, знавшим его. И так ли трудно было бы при помощи современной фармакологии добиться остановки её больного сердца?
Некоторые технические детали версии следовало обсудить с доктором Мелиндой, хотя перспектива встречи с ней не слишком радовала Квиллера. Позвонив ей днем в воскресенье, он рисковал получить приглашение типа: «Зайди ко мне выпить, и мы всё обсудим» или «Давай пообедаем вместе». Приход в понедельник к ней в клинику мог спровоцировать и более стремительное развитие событий наподобие: «Разденьтесь до трусов, и доктор вас сейчас осмотрит». Нет, решил он, безопаснее «случайно» встретиться с ней в каком-нибудь многолюдном оживлённом месте, где они смогут обменяться несколькими словами, не оставаясь наедине.
Квиллер обнаружил, что идёт стиснув зубы. После трёх необременительных лет с Полли его раздражали эти сложности с Мелиндой. Его возмущали преследования слишком навязчивой представительницы женского пола. Он всегда без колебания прекращал свои связи и не поднимал шума, если бросали его самого. Он должен был каким-то образом отделаться от женщины, которая никогда не нравилась Коко.
В аптеке Квиллер купил несколько газет, выпускаемых в других городах.
– Как было в Шотландии, мистер Квилл? – спросил кассир.
– Отлично.
– Я слышал о мисс Хасселрич.
– Да, это ужасно.
– Вы видели лохнесское чудовище?
– Нет, мы приехали туда, когда у него был выходной день.
По дороге домой мысли Квиллера обратились к записной книжке Ирмы. Если бы удалось найти адрес или телефон такого важного источника информации, как Кэти, он передал бы всё в руки Броуди, предоставив ему заниматься этим делом. Энди должна заинтересовать поразительная реакция Коко на некролог, ведь он один из немногих, кто знает о способностях кота и высоко их оценивает. Для шефа пикаксской полиции Коко стал своего рода придворным прорицателем и экстрасенсом. Квиллер отправился домой по просёлочной дороге, надеясь избежать вопросов, которые из самых лучших побуждений задавали бы горожане. На Тривильен-роуд какая-то машина остановилась, и водитель окликнул его:
– Квилл, вас подвезти? – Это был Скотт Гиппел, торговавший подержанными автомобилями.
– Нет, спасибо. Я хожу пешком для моциона, – ответил Квиллер, сделав приветственный жест.
– Как было в Шотландии?
– Прекрасно.
– Жаль Ирму Хасселрич.
– Ужасное несчастье.
– Привезли домой немного шотландского виски? Вернувшись к себе с несколькими фунтами газет под
мышкой, Квиллер наткнулся на движущийся холмик в прихожей. Это знакомое ему явление означало, что одна из кошек спрятала под коврик украденные вещи и теперь пыталась достать награбленное. Он откинул угол коврика и обнаружил Юм-Юм, торопливо толкающую гадальную карту. Карта лежала рубашкой вверх, и, перевернув, Квиллер тотчас узнал её: она была из колоды Милдред. Узнал он также и две дырочки в уголке. Воровал Коко, он всегда, подобно Чёрной Руке, оставлял свой знак.
На картинке – знакомая милая сценка: женщина в ниспадающей складками одежде в увитой виноградом беседке, птица, сидящая у неё на запястье. Вокруг разбросаны были десять золотых кружочков, каждый с пятиконечной звездочкой в центре. Квиллер вспомнил, что перед отъездом в Шотландию именно эта карта выпала ему во время гадания Милдред.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61