– Ну, дело обстоит таким образом, – объяснил Квиллер. – Если вы возьмёте билеты в разных рядах, то окажетесь ближе к сцене. Если все места будут в одном ряду, вы будете сидеть подальше.
– Почему?
– Потому что, – терпеливо сказал он, – как видно из этого плана, какая-то часть мест в первых рядах уже продана. – Он подтолкнул план к стеклу и подождал, пока миссис Олсон найдёт свои очки.
Хмуро вглядываясь в план, она спросила: – где здесь передние ряды?
– Вот сцена. Как видите, весь первый ряд ещё свободен, если вы хотите сидеть так близко.
– Нет, я не думаю, что мы должны сидеть в первом ряду. Дженифер будет нервничать.
– В таком случае следующий свободный ряд помечен буквой «Н». Это восьмой ряд.
– Но я сомневаюсь, услышит ли что-нибудь оттуда наша бабушка.
– Здесь очень хорошая акустика, – заверил Квиллер.
– А вот здесь? – спросила миссис Олсон, указывая на план.
Очередь начала проявлять нетерпение. Стоящий за ней мужчина то и дело поглядывал на часы, преувеличенно жестикулируя. Молодая женщина нарочито громко успокаивала младенца в коляске, недовольство которого постепенно перешло в пронзительные вопли. Женщина постарше, опирающаяся на палку, не менее активно выражала своё негодование. А входная дверь постоянно хлопала – уходили те, кто потерял надежду купить билеты, и входили новые желающие сделать это.
– Миссис Олсон, почему бы вам не пройти в зрительный зал и не посидеть в разных рядах, чтобы посмотреть, где лучше? – предложил Квиллер. – А я пока смогу заняться остальными… это отнимет у вас немного времени, но зато вы разрешите все свои сомнения.
Её уход вызвал общий вздох облегчения, и Квиллер до её возвращения успел обслужить всю очередь. И хотя выбор теперь значительно уменьшился, он смог предложить ей места в нескольких рядах в центральном секторе.
– Но нам нужны три места у самого прохода, – сказала она. – Мой муж работает в добровольной пожарной команде и должен иметь возможность уйти, если услышит сигнал тревоги. У моей сестры мания преследования, и время от времени она вынуждена быстро убегать. А дедушка Олсон был ранен на войне в ногу, и он должен вытягивать её в проход.
– Левую или правую ногу? – спросил Квиллер.
– Левую. В неё попала шрапнель.
– Тогда вы должны взять крайние слева места в центральном либо в правом секторе.
– О боже мой! Я в таком замешательстве, мне надо угодить всем сразу. Стремясь ей помочь, Квиллер предложил:
– Позвольте мне самому выбрать вам места, и, если вашей семье они не понравятся, принесите билеты обратно, и мы их обменяем на другие.
– Какая замечательная мысль! – благодарно воскликнула она. – Спасибо вам, мистер Квиллер. Вы так мне помогли. И я должна сказать вам, что мне очень нравится рубрика, которую вы ведёте в газете.
– Спасибо, – поблагодарил он. – С вас шестьдесят долларов.
– А теперь мне нужно ещё восемь билетов на субботу, – сказала она. – Они для крёстных Дженифер и семьи её приятеля.
Квиллеру пришло в голову, что роль Дженифер, вероятно, сводилась к двум фразам, но он дипломатично спросил:
– Ваша дочь играет леди Макбет?
– О, как странно, что вы сказали это! – Миссис Олсон казалась взволнованной. – На самом деле она играет леди Макдуф, но…
– Это хорошая роль. Я уверен, что вы будете гордиться дочерью.
Женщина быстро окинула взглядом вестибюль и затем сообщила ему доверительным тоном:
– Дженифер выучила текст леди Макбет… на всякий случай.
– Это была её собственная идея?
Квиллер знал, что Театральный клуб никогда не позволял себе роскоши иметь дублеров. Она ответила ему почти шепотом:
– Мистер Сомерс. режиссер, попросил её сделать это и никому не рассказывать. Вы ведь не проговоритесь, правда?
– У меня и в мыслях этого нет, – успокоил он её.
После ухода матери Дженифер Квиллер подумал, что Двайт сомневается в способности Мелинды сыграть главную роль. И она допускает ошибки в рецептах!.. Что с ней происходит?
Несмотря на желание Квиллера избавиться от Мелинды, он едва ли мог отнестись с безразличием к её плачевному состоянию. Некогда они были близкими друзьями. К тому же его, как репортёра, разбирало любопытство, он хотел узнать, что скрывается за всем этим.
Наконец высокие часы в театральном вестибюле пробили четыре раза, и он пересчитал деньги, количество проданных билетов, всё запер, спрятал ключи и медленно направился домой. Неторопливо бредя по прохладному лесу, он задумался о фотографиях Буши, в частности, о трёх сценках, заснятых им в Хайленде.
На одном из снимков была запечатлена местность, поросшая вереском, без единого деревца, валуна или отбившейся от стада овцы, совершенно пустынная и не связанная с внешним миром ничем, кроме телефонной будки, куда Буши поместил какую-то женщину, роющуюся в поисках монетки в висящей на плече сумке. На другом снимке, магически-призрачном, по серебристому озеру плыл пустынный остров с развалинами замка, отражающимися в спокойной воде. На заднем плане серая таинственная скала поднималась прямо из озера, а на переднем сидела какая-то женщина на камне и читала книгу в мягкой обложке.
Третья сцена представляла собой буйство цветов за оградой из неотесанного камня и садовой калиткой, на которой висел следующий призыв:
Всё равно, каков твой пол. Вышел ты или вошёл. Но в любое время дня Не забудь закрыть меня!
На снимке Буши в саду находилась женщина, а калитка была открыта.
Квиллер решил, что эту серию снимков следовало бы назвать «Туризм», и, придя в амбар, он сразу же разыскал жёлтые коробки Буши и вытащил все три фотографии. Глянцевая поверхность каждой из них была повреждена шершавым языком Коко, и во всёх трёх женщинах он узнал Мелинду.
ТРИНАДЦАТЬ
Это была неделя, когда средства массовой информации открыли для себя Мускаунти. Округ вдруг превратился в столицу игрушечных медвежат. Статья Квиллера и фотографии Буши, появившиеся во «Всякой всячине», привлекли внимание телеграфных агентств и были опубликованы в нескольких крупных газетах страны, и группа телевизионщиков в четверг прилетела из Центра, чтобы заснять коллекцию и взять интервью у её собирателей.
На этой неделе произошёл также целый ряд грабежей со взломом в богатом районе Перпл-Пойнт, что, естественно, произвело впечатление на людей с телевидения. И, наконец, на этой неделе начиналась свободная распродажа имущества Гудвинтера, и в пятницу Квиллер пошёл на предварительный показ.
Тихий и широкий Гудвинтер-бульвар находился неподалеку от Мейн-стрит. Два каменных пилона в его начале, казалось, призваны были создать атмосферу исключительности этого места. Это был тупик длиной в три квартала со старомодными уличными фонарями в средней части тупика, который заканчивался небольшим сквером с памятником – гранитным монолитом около двенадцати футов высотой, сооруженным в память о четырех братьях Гудвинтерах, основавших город.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61