Он казался ещё больше в плиссированной шотландской юбке, с кожаной сумкой мехом наружу, в подвязках, украшенных кисточками, и в грубых башмаках.
– Энди велел мне дождаться вас, – сказал Большой Мак. – Он наверху, настраивает свою волынку. Только не говорите, что я так её называю, – прибавил он, потому что использовал шотландское название этого инструмента, звучащее несколько неприлично.
Они вошли в вестибюль. Среди мужчин, одетых в национальную одежду жителей Хайленда, Квиллер в своём обычном костюме и при галстуке смотрелся белой вороной. Однако он был известным общественным деятелем в Пикаксе, и его встретили приветливо.
– Вы шотландец? – спрашивали его. – Откуда взялась буква «в» в вашей фамилии?
– Девичья фамилия моей матери Макинтош, – объяснил он, – по-моему, семья её отца приехала с Шетлендских островов. А со стороны отца у меня датские корни.
Со стен вестибюля свешивались яркие знамена разных кланов, представлявшие собой, как объяснил Мак-Вэннел, копии боевых знамен, сожженных после поражения под Каллоденом.
– Цвета какого клана вы носите? – спросил его Квиллер.
– Макдональда из Слита. Мак-Вэннелы имеют некоторое отношение к этому клану, а моей жене нравится красный цвет. Почему бы вам, Квилл, не заказать себе юбку тех цветов, что носили Макинтоши?
– Для этого я ещё не созрел, но уже всерьёз заинтересовался историей Макинтошей: двенадцатью веками политических скандалов, наследственной вражды, сражений, измен, отравлений, виселиц, политических убийств и жестокой мести. Удивительно, что какие-то Макинтоши до сих пор существуют.
По сигналу все отправились наверх в большой просторный зал, украшенный старинным оружием. Шесть круглых столов, рассчитанных на десять человек каждый, были накрыты для обеда. У обеденных приборов лежали программки с перечислением мероприятий и подаваемых блюд: картошки с репой, салата, чая, песочного печенья и «небольшой выпивки» для провозглашения тостов.
– Мы с вами сядем вот здесь и займём место для Энди, – сказал Большой Мак, придвигая ещё один стул к столу. – Энди предстоит ещё играть на волынке.
Разглядывая старинное оружие на стенах, Квиллер заметил:
– Интересно, известно ли ФБР про ваш оружейный арсенал? Вы могли бы запросто развязать войну с Локмастером.
– Это наш собственный музей, – заявил его хозяин. – Я его регистратор. Здесь двадцать семь палашей, сорок пять шотландских кинжалов, двенадцать сабель шотландских горцев, семь эфесов, четырнадцать круглых кожаных щитов, двенадцать пистолетов, двадцать один мушкет и тридцать штыков – всё надлежащим образом каталогизировано.
Квиллер вежливо осведомился о здоровье жены собеседника.
– Откровенно говоря, ей не стоило отправляться в путешествие. Лучше бы сидела дома и смотрела всякие ужасы по телевизору, – сказал Мак-Вэннел. – Правда, я много фотографировал во время поездки, и она теперь с удовольствием вклеивает фотографии в альбомы и делает подписи к ним, А вы? Продержались до самого конца?
– Только до Эдинбурга. Но я бы хотел когда-нибудь вернуться в Шотландию вновь вместе с Полли.
– Мы провели пару дней в «Олд Рики», перед тем как улететь домой. Я оставил жену в отеле, а сам пошёл фотографировать город. В Эдинбурге есть несколько хороших мест, откуда на город можно посмотреть с высоты птичьего полёта. Я поднялся на двести восемьдесят семь ступенек до верхней площадки одного монумента. Там есть крепость высотой четыреста футов. А высота Кресла Артура восемьсот двадцать два фута. Странное название для холма, но у шотландцев встречается и не такое. Что вы скажете, положим, о «миксти-мэксти» или «уитти-уотте» ? Только не спрашивайте меня, что это значит.
В отсутствие супруги Большой Мак разговорился и готов был приводить статистические данные о чём угодно: где сожгли на костре триста ведьм и кто умер от пятидесяти шести колотых ран… Но его речь прервали жалобные завывания волынки.
Голоса постепенно стихли. Двойные двери распахнулись, и появилась торжественная процессия во главе с шефом полиции Броуди. Броуди и так был крупным мужчиной, но сейчас в национальной шотландской одежде, высокой шапочке с перьями, ярко-красном камзоле, с кожаной сумкой мехом наружу и в белых коротких гетрах, он казался настоящим великаном. Эндрю торжественно и медленно заиграл «Шотландскую славу», и от пронзительных звуков волынки в жилах Квиллера взыграла кровь Макинтошей. За волынщиком шёл барабанщик, а следом за ним – семь молодых людей в юбках и белых рубашках с подносами в руках. На первом подносе лежала горка чего-то гладкого и серого – хагтис. На шести остальных стояло по бутылке виски. Процессия дважды обошла комнату – и бутылка виски появилась на каждом столе. После чего распорядитель словами Роберта Бернса обратился к «королю пудингов», за который все выпили, затем пудинг разрезали и разложили по тарелкам, и участники процессии, сделав ещё один круг по залу, торжественно удалились под весёлую мелодию шотландского танца.
Броуди вернулся уже без волынки и шляпы и присоединился к Мак-Вэннелу и Квиллеру.
– Отлично, дружище, – сказал ему Квиллер. – Когда Броуди играет на волынке, даже у Макинтошей бегают по спине мурашки. У тебя очень выразительный инструмент.
– Это старинная волынка с серебром и слоновой костью. Таких больше не делают, – похвастался Броуди. -Я волынщик в седьмом поколении. Когда-то это считалось в Хайленде благородным занятием. У вождя каждого клана был свой волынщик, сопровождавший его всюду, даже на поле битвы. Пронзительные звуки волынок поднимали кланы в атаку и вселяли ужас во врагов. По крайней мере так задумывалось.
– Слушай, Энди, ты не состоишь в родстве со знаменитым эдинбургским преступником? – поинтересовался Большой Мак во время трапезы. – Я видел то место, где в тысяча семьсот восемьдесят восьмом году его повесили.
– Обманщик Броуди? Ну, я признаю, что обладаю его чувством юмора и стальными нервами, но он не был волынщиком.
– На этой неделе жизнь на Гудвинтер-бульваре била ключом из-за телевизионных съемок и толпы, пришедшей на показ перед распродажей, – вернул их в сегодняшний день Квиллер.
– Завтра людей будет ещё больше, – мрачно предсказал Броуди.
– Почему распродажа производится прямо в доме?
– Если вещи увозят на аукцион, возникает масса возможностей обмануть клиента. Я не говорю, что Фокси Фред мошенник, но что доктор Мелинда не промах – это факт. Я всегда отдавал должное этой девушке!
– Энди, расскажи мне об ограблениях в Перпл-Пойнте. Когда я переехал сюда, никаких краж со взломом и в помине не было, но с развитием туризма картина меняется.
– В том, что произошло в Перпл-Пойнте, нельзя винить туристов, это дело рук местных, скорее всего подростков, которые знали, куда лезть, и знали, что в сентябре эти коттеджи пустуют всю неделю, за исключением выходных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
– Энди велел мне дождаться вас, – сказал Большой Мак. – Он наверху, настраивает свою волынку. Только не говорите, что я так её называю, – прибавил он, потому что использовал шотландское название этого инструмента, звучащее несколько неприлично.
Они вошли в вестибюль. Среди мужчин, одетых в национальную одежду жителей Хайленда, Квиллер в своём обычном костюме и при галстуке смотрелся белой вороной. Однако он был известным общественным деятелем в Пикаксе, и его встретили приветливо.
– Вы шотландец? – спрашивали его. – Откуда взялась буква «в» в вашей фамилии?
– Девичья фамилия моей матери Макинтош, – объяснил он, – по-моему, семья её отца приехала с Шетлендских островов. А со стороны отца у меня датские корни.
Со стен вестибюля свешивались яркие знамена разных кланов, представлявшие собой, как объяснил Мак-Вэннел, копии боевых знамен, сожженных после поражения под Каллоденом.
– Цвета какого клана вы носите? – спросил его Квиллер.
– Макдональда из Слита. Мак-Вэннелы имеют некоторое отношение к этому клану, а моей жене нравится красный цвет. Почему бы вам, Квилл, не заказать себе юбку тех цветов, что носили Макинтоши?
– Для этого я ещё не созрел, но уже всерьёз заинтересовался историей Макинтошей: двенадцатью веками политических скандалов, наследственной вражды, сражений, измен, отравлений, виселиц, политических убийств и жестокой мести. Удивительно, что какие-то Макинтоши до сих пор существуют.
По сигналу все отправились наверх в большой просторный зал, украшенный старинным оружием. Шесть круглых столов, рассчитанных на десять человек каждый, были накрыты для обеда. У обеденных приборов лежали программки с перечислением мероприятий и подаваемых блюд: картошки с репой, салата, чая, песочного печенья и «небольшой выпивки» для провозглашения тостов.
– Мы с вами сядем вот здесь и займём место для Энди, – сказал Большой Мак, придвигая ещё один стул к столу. – Энди предстоит ещё играть на волынке.
Разглядывая старинное оружие на стенах, Квиллер заметил:
– Интересно, известно ли ФБР про ваш оружейный арсенал? Вы могли бы запросто развязать войну с Локмастером.
– Это наш собственный музей, – заявил его хозяин. – Я его регистратор. Здесь двадцать семь палашей, сорок пять шотландских кинжалов, двенадцать сабель шотландских горцев, семь эфесов, четырнадцать круглых кожаных щитов, двенадцать пистолетов, двадцать один мушкет и тридцать штыков – всё надлежащим образом каталогизировано.
Квиллер вежливо осведомился о здоровье жены собеседника.
– Откровенно говоря, ей не стоило отправляться в путешествие. Лучше бы сидела дома и смотрела всякие ужасы по телевизору, – сказал Мак-Вэннел. – Правда, я много фотографировал во время поездки, и она теперь с удовольствием вклеивает фотографии в альбомы и делает подписи к ним, А вы? Продержались до самого конца?
– Только до Эдинбурга. Но я бы хотел когда-нибудь вернуться в Шотландию вновь вместе с Полли.
– Мы провели пару дней в «Олд Рики», перед тем как улететь домой. Я оставил жену в отеле, а сам пошёл фотографировать город. В Эдинбурге есть несколько хороших мест, откуда на город можно посмотреть с высоты птичьего полёта. Я поднялся на двести восемьдесят семь ступенек до верхней площадки одного монумента. Там есть крепость высотой четыреста футов. А высота Кресла Артура восемьсот двадцать два фута. Странное название для холма, но у шотландцев встречается и не такое. Что вы скажете, положим, о «миксти-мэксти» или «уитти-уотте» ? Только не спрашивайте меня, что это значит.
В отсутствие супруги Большой Мак разговорился и готов был приводить статистические данные о чём угодно: где сожгли на костре триста ведьм и кто умер от пятидесяти шести колотых ран… Но его речь прервали жалобные завывания волынки.
Голоса постепенно стихли. Двойные двери распахнулись, и появилась торжественная процессия во главе с шефом полиции Броуди. Броуди и так был крупным мужчиной, но сейчас в национальной шотландской одежде, высокой шапочке с перьями, ярко-красном камзоле, с кожаной сумкой мехом наружу и в белых коротких гетрах, он казался настоящим великаном. Эндрю торжественно и медленно заиграл «Шотландскую славу», и от пронзительных звуков волынки в жилах Квиллера взыграла кровь Макинтошей. За волынщиком шёл барабанщик, а следом за ним – семь молодых людей в юбках и белых рубашках с подносами в руках. На первом подносе лежала горка чего-то гладкого и серого – хагтис. На шести остальных стояло по бутылке виски. Процессия дважды обошла комнату – и бутылка виски появилась на каждом столе. После чего распорядитель словами Роберта Бернса обратился к «королю пудингов», за который все выпили, затем пудинг разрезали и разложили по тарелкам, и участники процессии, сделав ещё один круг по залу, торжественно удалились под весёлую мелодию шотландского танца.
Броуди вернулся уже без волынки и шляпы и присоединился к Мак-Вэннелу и Квиллеру.
– Отлично, дружище, – сказал ему Квиллер. – Когда Броуди играет на волынке, даже у Макинтошей бегают по спине мурашки. У тебя очень выразительный инструмент.
– Это старинная волынка с серебром и слоновой костью. Таких больше не делают, – похвастался Броуди. -Я волынщик в седьмом поколении. Когда-то это считалось в Хайленде благородным занятием. У вождя каждого клана был свой волынщик, сопровождавший его всюду, даже на поле битвы. Пронзительные звуки волынок поднимали кланы в атаку и вселяли ужас во врагов. По крайней мере так задумывалось.
– Слушай, Энди, ты не состоишь в родстве со знаменитым эдинбургским преступником? – поинтересовался Большой Мак во время трапезы. – Я видел то место, где в тысяча семьсот восемьдесят восьмом году его повесили.
– Обманщик Броуди? Ну, я признаю, что обладаю его чувством юмора и стальными нервами, но он не был волынщиком.
– На этой неделе жизнь на Гудвинтер-бульваре била ключом из-за телевизионных съемок и толпы, пришедшей на показ перед распродажей, – вернул их в сегодняшний день Квиллер.
– Завтра людей будет ещё больше, – мрачно предсказал Броуди.
– Почему распродажа производится прямо в доме?
– Если вещи увозят на аукцион, возникает масса возможностей обмануть клиента. Я не говорю, что Фокси Фред мошенник, но что доктор Мелинда не промах – это факт. Я всегда отдавал должное этой девушке!
– Энди, расскажи мне об ограблениях в Перпл-Пойнте. Когда я переехал сюда, никаких краж со взломом и в помине не было, но с развитием туризма картина меняется.
– В том, что произошло в Перпл-Пойнте, нельзя винить туристов, это дело рук местных, скорее всего подростков, которые знали, куда лезть, и знали, что в сентябре эти коттеджи пустуют всю неделю, за исключением выходных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61