Москва от Борисова – не близкий свет.
– Стоило ли тратиться на билет?
– Стоило, – убежденно проговорил Пацук и сильно сжал плечо Лукина. – Я нашел! – горячо выдохнул он.
– Что? – сдержанно поинтересовался Лунин, хотя уже понял, о чем идет речь, и сердце его сильно забилось.
– То самое, – Пацук осматривался по сторонам торопливо и с опаской.
Самсон Ильич имел твердое правило: никого из бывших уголовников в дом к себе не водить. Мало ли каким человеком Кузьма был на зоне, а вышел на свободу и вполне мог взяться за старое – в людей стрелять.
– Покажи, – шепотом предложил он Пацуку.
Пацук помялся, но все-таки вытащил из-под полы пиджака что-то тяжелое, завернутое в хлопчатобумажную ткань. Развернул на колене и, придерживая материю за края так, чтобы невозможно было увидеть со стороны, подмигнул Лукину. Тот бросил взгляд в мерцающий полумрак, там отливал холодным металлом крест.
"Массивный, серебро с золотом”, – определил Самсон Ильич и тут увидел надпись, сделанную по-гречески.
– Где взял?
– Такие вопросы вслух не задают, – мелко засмеялся Пацук и, тут же завернув крест в ткань, сунул его под мышку. – Мы же с вами, Самсон Ильич, сколько об этом в библиотеке говорили? Там нашел! Я же говорил, клад существует, а вы мне не верили.
– Клад нашел? – с расстановкой проговорил Лукин. – Ты нашел клад и такой бедный?
– Я к вам приехал за советом.
– Полагаю, крест ты украл в музее или в церкви.
– Нет, Богом клянусь! – Пацук неумело перекрестился.
– Пошли, – последние сомнения у Самсона Ильича отпали, и он набрал код на замке подъезда.
Уже в квартире за письменным столом Лукин в пятне света настольной лампы внимательно рассмотрел крест, погладил его пальцами. Но по привычке при этом делал недовольное лицо.
– Всякая вещь имеет цену. Серебро, золото. Золота здесь мало, серебро дешевое. Максимум, что я могу предложить, – Лукин задумался, возвел глаза к потолку, прикинул стоимость билетов от Борисова до Москвы и обратно, прибавил к ним суточные Пацука. На все про все оказалось сто долларов. – Значит, получишь пятьсот: двести сегодня и триста завтра.
Пацук сидел словно окаменевший. Как всякий начинающий кладоискатель, он рассчитывал разбогатеть мгновенно и капитально, надеялся, что крест потянет тысяч на десять. То, что напрестольный крест уникален, Лукин понимал, но настоящую цену назвать не смог бы даже он. Вещь очень редкая – Византия, о чем свидетельствовала надпись по-гречески. Крест не поддельный, сомнений не оставалось, не позднее литье.
– Это девятнадцатый век, – притворно вздохнул Самсон Ильич. В Звенигороде отлили, мастерские святого Синода.
– Не может быть! – выдохнул Пацук. – Клад-то после Наполеона остался.
– Правильно, тысяча восемьсот двенадцатый год – это девятнадцатый век, – улыбнулся Лукин, глядя прямо в глаза Кузьме Пацуку. – Отлили его в тысяча восемьсот пятом, – и он ногтем указал на греческие буквы, – кириллицей дата написана, надпись на церковнославянском.
– Да? А я думал…
– Я же говорил тебе, ничего особо ценного Наполеон в Москве захватить не мог, в Первопрестольной бросили то, что не жалко бросать, то, что тащить тяжело. Веса в кресте твоем много, а толку мало. Ты еще много нашел?
– Есть кое-что, но весь клад отыскать не удалось. Наверное, рассыпался обоз, когда под воду ушел, по одной вещи выкапывали.
Лукин тут же отметил, что Пацук сказал “выкапывали”, значит, доступ к кладу имел не один Кузьма. И тут же решил, что перегибать палку, предлагая слишком маленькую цену, не стоит. Пацук решит, что ездить в Москву невыгодно. Да и напарник Кузьмы может оказаться смышленым – найдет другого покупателя.
– Значит, так, – Лукин подал две стодолларовые бумажки, затем замешкался и из потайного отдела старого бумажника вытащил еще две помятые пятидесятки. – Извини, это все, что есть на руках. Честно скажу, навар для меня будет баксов двести, а головной боли получу – на месяц, а то и на два. Плачу только из расчета на перспективность сотрудничества. Рискую…
– Крест чистый, не краденый, из клада.
– А клад кому, по-твоему, принадлежит, тебе, что ли, или подельнику? Он государственный. Занеси крест в милицию, тебе перепадет двадцать пять процентов, с них налоги уплатишь, и крест не в пятьсот баксов оценят, а в лучшем случае в сто. Получишь на руки двадцатку. Плюс, тебя станут на допросы таскать, дознаваться начнут, мол, остальное золото-серебро куда спрятал?
– Я думал, он дороже стоит.
– Хочешь – забирай, – Самсон Ильич спокойно выдвинул крест из светового круга. Крест замерцал.
Деньги подрагивали в руке Пацука. Одет он был небогато.
– Врете вы, конечно, Самсон Ильич…
– Смысла мне нет тебе врать.
– Врете, сами небось пятьсот баксов на нем поднимете. Накиньте еще. Лукин хихикнул:
– Подниму, если лоха найду. Но сейчас все умные стали, книжки читают, в Интернете сидят. Да и церковная утварь в цене упала, товар неходовой. Священникам ее только и можно продать, но откуда у них деньги? Попы сами привыкли все на халяву получать.
– Да уж. Люди им бесплатно ремонты делают, деньги на церковь жертвуют, те же кресты, иконы и Библии в подарок несут, чтобы замолить грехи.
– Говори честно, Кузьма, что еще у тебя на руках есть? Если комплект хороший соберется, то его дороже можно продать, а если вещички вразнобой идут, то это дешевка.
Пацук мялся, тяжело переступая с ноги на ногу.
– Ты садись, не топчись, дырку в ковре протрешь. И решайся, честно говори, со мной или с другими работать дальше будешь?
Пацук сел, положил руки на колени:
– Вас, Самсон Ильич, я давно знаю, буду с вами работать. Думаю, что этот крест – вещь не последняя. Я с одним мужиком на пару работаю.
– Не мог один клад искать?
– Он в электронике волочет, соорудил такую штуку, которая на цветные металлы реагирует. Вот и ищем с ней по ночам.
– Где? – спокойно, словно речь шла о чем-то абсолютно неинтересном, спросил Самсон Ильич.
– А вот этого не скажу, это моя коммерческая тайна. Я же не спрашиваю, кому вы крест продать собрались? Меньше знаешь – крепче спишь, вы меня сами этому научили. Неделю мы искали, нашли две крупные вещи: крест и оклад, и еще кое-что по мелочи. Разбросано там все в земле. Монеты мы зубному технику вдули – хорошо заплатил. Искать трудно, по ночам приходится в болоте лазать. А как дожди пройдут, туда вообще соваться опасно. Добычу мы поделили: мне – крест, мужику – оклад, – и Кузьма руками показал размер оклада, а потом ткнул пальцем в том энциклопедии, лежащий на краю стола. – Такой же, только вдвое тоньше, на нем тоже по-старорусски надписи сделаны, такие же, как на кресте.
– Почему оклад не привез?
– Он не у меня. Я напарнику сказал, что в Москву съезжу, настоящую цену от сведущего человека узнаю, потом продам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
– Стоило ли тратиться на билет?
– Стоило, – убежденно проговорил Пацук и сильно сжал плечо Лукина. – Я нашел! – горячо выдохнул он.
– Что? – сдержанно поинтересовался Лунин, хотя уже понял, о чем идет речь, и сердце его сильно забилось.
– То самое, – Пацук осматривался по сторонам торопливо и с опаской.
Самсон Ильич имел твердое правило: никого из бывших уголовников в дом к себе не водить. Мало ли каким человеком Кузьма был на зоне, а вышел на свободу и вполне мог взяться за старое – в людей стрелять.
– Покажи, – шепотом предложил он Пацуку.
Пацук помялся, но все-таки вытащил из-под полы пиджака что-то тяжелое, завернутое в хлопчатобумажную ткань. Развернул на колене и, придерживая материю за края так, чтобы невозможно было увидеть со стороны, подмигнул Лукину. Тот бросил взгляд в мерцающий полумрак, там отливал холодным металлом крест.
"Массивный, серебро с золотом”, – определил Самсон Ильич и тут увидел надпись, сделанную по-гречески.
– Где взял?
– Такие вопросы вслух не задают, – мелко засмеялся Пацук и, тут же завернув крест в ткань, сунул его под мышку. – Мы же с вами, Самсон Ильич, сколько об этом в библиотеке говорили? Там нашел! Я же говорил, клад существует, а вы мне не верили.
– Клад нашел? – с расстановкой проговорил Лукин. – Ты нашел клад и такой бедный?
– Я к вам приехал за советом.
– Полагаю, крест ты украл в музее или в церкви.
– Нет, Богом клянусь! – Пацук неумело перекрестился.
– Пошли, – последние сомнения у Самсона Ильича отпали, и он набрал код на замке подъезда.
Уже в квартире за письменным столом Лукин в пятне света настольной лампы внимательно рассмотрел крест, погладил его пальцами. Но по привычке при этом делал недовольное лицо.
– Всякая вещь имеет цену. Серебро, золото. Золота здесь мало, серебро дешевое. Максимум, что я могу предложить, – Лукин задумался, возвел глаза к потолку, прикинул стоимость билетов от Борисова до Москвы и обратно, прибавил к ним суточные Пацука. На все про все оказалось сто долларов. – Значит, получишь пятьсот: двести сегодня и триста завтра.
Пацук сидел словно окаменевший. Как всякий начинающий кладоискатель, он рассчитывал разбогатеть мгновенно и капитально, надеялся, что крест потянет тысяч на десять. То, что напрестольный крест уникален, Лукин понимал, но настоящую цену назвать не смог бы даже он. Вещь очень редкая – Византия, о чем свидетельствовала надпись по-гречески. Крест не поддельный, сомнений не оставалось, не позднее литье.
– Это девятнадцатый век, – притворно вздохнул Самсон Ильич. В Звенигороде отлили, мастерские святого Синода.
– Не может быть! – выдохнул Пацук. – Клад-то после Наполеона остался.
– Правильно, тысяча восемьсот двенадцатый год – это девятнадцатый век, – улыбнулся Лукин, глядя прямо в глаза Кузьме Пацуку. – Отлили его в тысяча восемьсот пятом, – и он ногтем указал на греческие буквы, – кириллицей дата написана, надпись на церковнославянском.
– Да? А я думал…
– Я же говорил тебе, ничего особо ценного Наполеон в Москве захватить не мог, в Первопрестольной бросили то, что не жалко бросать, то, что тащить тяжело. Веса в кресте твоем много, а толку мало. Ты еще много нашел?
– Есть кое-что, но весь клад отыскать не удалось. Наверное, рассыпался обоз, когда под воду ушел, по одной вещи выкапывали.
Лукин тут же отметил, что Пацук сказал “выкапывали”, значит, доступ к кладу имел не один Кузьма. И тут же решил, что перегибать палку, предлагая слишком маленькую цену, не стоит. Пацук решит, что ездить в Москву невыгодно. Да и напарник Кузьмы может оказаться смышленым – найдет другого покупателя.
– Значит, так, – Лукин подал две стодолларовые бумажки, затем замешкался и из потайного отдела старого бумажника вытащил еще две помятые пятидесятки. – Извини, это все, что есть на руках. Честно скажу, навар для меня будет баксов двести, а головной боли получу – на месяц, а то и на два. Плачу только из расчета на перспективность сотрудничества. Рискую…
– Крест чистый, не краденый, из клада.
– А клад кому, по-твоему, принадлежит, тебе, что ли, или подельнику? Он государственный. Занеси крест в милицию, тебе перепадет двадцать пять процентов, с них налоги уплатишь, и крест не в пятьсот баксов оценят, а в лучшем случае в сто. Получишь на руки двадцатку. Плюс, тебя станут на допросы таскать, дознаваться начнут, мол, остальное золото-серебро куда спрятал?
– Я думал, он дороже стоит.
– Хочешь – забирай, – Самсон Ильич спокойно выдвинул крест из светового круга. Крест замерцал.
Деньги подрагивали в руке Пацука. Одет он был небогато.
– Врете вы, конечно, Самсон Ильич…
– Смысла мне нет тебе врать.
– Врете, сами небось пятьсот баксов на нем поднимете. Накиньте еще. Лукин хихикнул:
– Подниму, если лоха найду. Но сейчас все умные стали, книжки читают, в Интернете сидят. Да и церковная утварь в цене упала, товар неходовой. Священникам ее только и можно продать, но откуда у них деньги? Попы сами привыкли все на халяву получать.
– Да уж. Люди им бесплатно ремонты делают, деньги на церковь жертвуют, те же кресты, иконы и Библии в подарок несут, чтобы замолить грехи.
– Говори честно, Кузьма, что еще у тебя на руках есть? Если комплект хороший соберется, то его дороже можно продать, а если вещички вразнобой идут, то это дешевка.
Пацук мялся, тяжело переступая с ноги на ногу.
– Ты садись, не топчись, дырку в ковре протрешь. И решайся, честно говори, со мной или с другими работать дальше будешь?
Пацук сел, положил руки на колени:
– Вас, Самсон Ильич, я давно знаю, буду с вами работать. Думаю, что этот крест – вещь не последняя. Я с одним мужиком на пару работаю.
– Не мог один клад искать?
– Он в электронике волочет, соорудил такую штуку, которая на цветные металлы реагирует. Вот и ищем с ней по ночам.
– Где? – спокойно, словно речь шла о чем-то абсолютно неинтересном, спросил Самсон Ильич.
– А вот этого не скажу, это моя коммерческая тайна. Я же не спрашиваю, кому вы крест продать собрались? Меньше знаешь – крепче спишь, вы меня сами этому научили. Неделю мы искали, нашли две крупные вещи: крест и оклад, и еще кое-что по мелочи. Разбросано там все в земле. Монеты мы зубному технику вдули – хорошо заплатил. Искать трудно, по ночам приходится в болоте лазать. А как дожди пройдут, туда вообще соваться опасно. Добычу мы поделили: мне – крест, мужику – оклад, – и Кузьма руками показал размер оклада, а потом ткнул пальцем в том энциклопедии, лежащий на краю стола. – Такой же, только вдвое тоньше, на нем тоже по-старорусски надписи сделаны, такие же, как на кресте.
– Почему оклад не привез?
– Он не у меня. Я напарнику сказал, что в Москву съезжу, настоящую цену от сведущего человека узнаю, потом продам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68