Я чувствую, скоро мы все станем свидетелями еще одной трагедии. Я, как ни стараюсь, не могу понять, не могу определить круг действующих лиц, но в том, что все три убийства – и Кузьмы Па-цука, и Стрельцова, и отца Михаила – связаны, не сомневаюсь. У меня иногда такое бывает, словно озарение находит, я ощущаю это состояние, но не могу его передать другим. И сейчас, идя с Казимиром Петровичем по улице, я почувствовал это состояние. Чувствовал то же у церкви, у могилы отца Михаила. Я словно слышал голос покойного, тихий, неразборчивый, пытался понять слова. Люди, которые стояли вокруг, прихожане отца Михаила, шептались, переговаривались, и я не смог расслышать, что говорил отец Михаил, о чем он меня просит. Вы, Регина, и вы, Казимир Петрович, будьте осторожны, внимательны, что-то недоброе витает в воздухе. Я вас не пугаю, я вас предупреждаю.
Холмогоров говорил, и лицо его сделалось каким-то странным, словно оно излучало неяркий свет, серебристый, размытый. Регине даже показалось, что она находится в другом времени, перенеслась в прошлое лет на двести, а может, на пятьсот. Казалось, что она слышит и видит перед собой не современного человека, а летописного проповедника, наделенного пророческим даром. Она вся сжалась, сердце сильно забилось, голова закружилась, руки похолодели, пальцы отказывались слушаться.
Холмогоров смолк, тряхнул головой:
– – Извините, пожалуйста, со мной иногда такое бывает. Будьте осторожны, я вас прошу.
Регина поняла, что сейчас бесполезно предлагать пить чай: не то у всех настроение, не то состояние. Она физически ощущала, что в воздухе разлита тревога.
Холмогоров поднес фотографию к свету и долго смотрел на снимок, сконцентрировав взгляд лишь на одном лице – на лице мужчины в сером плаще и широкополой шляпе. “Все мертвы, а он жив. Странно, но он жив. Невероятно! Я припоминаю его в толпе людей у церкви. На фотографии ему не меньше сорока пяти лет, значит, сейчас ему должно быть сто или чуть больше”.
Советник патриарха отбросил фотографию, она перевернулась в воздухе, скользнула по рукописи. Регина задержала снимок ладонью, прижала его к столу. И вновь фотография обожгла ладонь, словно была сделана из тонкого листа раскаленной стали.
– У меня было так же: снимок словно обжигает, – сказал Казимир Петрович, увидев, как дочь дует на ладонь, остужая ее.
"Он жив”, – подумал Холмогоров.
– До встречи. Я должен идти, у меня есть неотложное дело, – советник патриарха покинул гостеприимный дом и вышел на темную улицу.
Он посмотрел на ярко освещенные окна. У круглого стола, заваленного бумагами, стояли дочь и отец, глядя друг на друга.
«Я не смог им сказать, что этот человек жив!»
* * *
Хозяину полуподпольной эфэм-станции слепому ди-джею Игорю Богушу захотелось пива. Бывает, ни с того ни с сего вдруг чего-то захочется, да так сильно, что ни о чем другом, как ни старайся, думать не можешь. И в голове, и в организме появляется одно-единственное желание, и победить его невозможно ничем. Игорь, естественно, попытался отвлечься, хоть и знал – бесполезно. Он вращал рукоятку настройки, слушал другие станции. Сегодняшние новости он уже знал, рекламные слоганы сидели в его голове.
Слепой ди-джей нажал клавишу, нажал не целясь. В доме стало так тихо, что он услышал, как звонко падают капли в раковину умывальника.
– Я хочу пива, – громко и внятно произнес Игорь, произнес так, словно говорил в микрофон, делясь своим желанием со слушателями. – Я просто нестерпимо хочу пива. Сейчас поднимусь, куплю три бутылки, приду домой, включу любимую музыку и примусь пить холодное пиво прямо из горлышка. Пить и балдеть.
Игорь накинул на плечи джинсовую куртку на теплой подстежке, сунул ноги в кроссовки, защелкнул замок двери. До магазина было ровно триста восемьдесят шагов. До закрытия оставалось двадцать минут, он закрывался ровно в двадцать три часа.
Парень торопливо шел по темной улице. Темной она была для него всегда – ив самый яркий день, и в самую глухую ночь. Он держал голову прямо, ноги вели его, цепкая память вовремя предупреждала о всех выбоинах и разломах асфальта.
Он слышал голоса у магазина. – “Вот поехал мотоцикл”.
Игорь по звуку мотора мог определить марку, мог узнать владельца.
"Чужой мотоцикл”.
От магазина отъехало два легковых автомобиля, остановился грузовик. Деньги лежали в кармане куртки, Игорь ощупывал бумажки, перебирал их, поглаживая.
Продавцы никогда не обманывали Игоря, он в этом убедился не один раз. В городе слепого парня любили, жалели, относились как к большому ребенку. Кто же станет обижать слепого, его и так уже обидела судьба, наказала. На полдороге к магазину Игоря охватило смятение, он даже остановился. Внутреннее чувство подсказывало, что лучше вернуться. Но желание выпить пива оказалось сильнее, чем слабое предчувствие недоброго.
С тремя бутылками пива в шелестящем пакете слепой ди-джей вышел на крыльцо магазина и заспешил домой. С ним поздоровались, он ответил. На полдороге, на том же месте, где его посетило недоброе предчувствие, он услышал частые шаги. “Куда-то торопятся, – подумал слепой ди-джей, – наверное, опаздывают к телевизору, спешат посмотреть ночные новости”.
Бутылки с пивом звякали в пакете. Игорь не дошел до дома восемьдесят шагов, когда его догнали.
– Козел! – услышал он незнакомый голос. – Тебе еще не надоело, урод, вякать по радио?
– Кто вы? – прижимаясь к деревянному забору, пробормотал ди-джей.
– У, урод, пива набрал!
– Если хотите, могу угостить. У меня три бутылки, на всех хватит. Вас же двое?
– Сейчас мы тебя угостим.
Первый удар пришелся в живот. Удар был такой силы, что парень стукнулся затылком о забор. Пакет разорвался, бутылки полетели на асфальт, разбились, пиво, пенясь, побежало по бордюру. Игорь согнулся пополам.
Его били долго, умело, а когда он потерял равновесие и рухнул на мокрый асфальт, усыпанный крупными осколками стекла, его продолжали пинать ногами, при этом грязно матерясь.
Последнее, что он услышал, был тяжелый топот двух пар мужских башмаков. Он понял, что избиение окончилось, и потерял сознание.
Игорь пришел в себя от истошного женского крика: “Человека убили, на помощь!"
Из порезанных ладоней сочилась густая липкая кровь. Богуш попытался подняться и вновь потерял сознание. “Скорая”, вызванная двумя женщинами, приехала через четверть часа. Окровавленного ди-джея положили на носилки. Завывая сиреной и сверкая синей мигалкой, микроавтобус “Скорой помощи” помчался по ночному городу к районной больнице.
Игорь очнулся, когда с него стягивали куртку:
– Где я? – спросил он.
– Тихо, парень, все в порядке. Лучше не разговаривай, молчи. У тебя, наверное, еще и сотрясение мозга.
– Голова болит и тошнит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Холмогоров говорил, и лицо его сделалось каким-то странным, словно оно излучало неяркий свет, серебристый, размытый. Регине даже показалось, что она находится в другом времени, перенеслась в прошлое лет на двести, а может, на пятьсот. Казалось, что она слышит и видит перед собой не современного человека, а летописного проповедника, наделенного пророческим даром. Она вся сжалась, сердце сильно забилось, голова закружилась, руки похолодели, пальцы отказывались слушаться.
Холмогоров смолк, тряхнул головой:
– – Извините, пожалуйста, со мной иногда такое бывает. Будьте осторожны, я вас прошу.
Регина поняла, что сейчас бесполезно предлагать пить чай: не то у всех настроение, не то состояние. Она физически ощущала, что в воздухе разлита тревога.
Холмогоров поднес фотографию к свету и долго смотрел на снимок, сконцентрировав взгляд лишь на одном лице – на лице мужчины в сером плаще и широкополой шляпе. “Все мертвы, а он жив. Странно, но он жив. Невероятно! Я припоминаю его в толпе людей у церкви. На фотографии ему не меньше сорока пяти лет, значит, сейчас ему должно быть сто или чуть больше”.
Советник патриарха отбросил фотографию, она перевернулась в воздухе, скользнула по рукописи. Регина задержала снимок ладонью, прижала его к столу. И вновь фотография обожгла ладонь, словно была сделана из тонкого листа раскаленной стали.
– У меня было так же: снимок словно обжигает, – сказал Казимир Петрович, увидев, как дочь дует на ладонь, остужая ее.
"Он жив”, – подумал Холмогоров.
– До встречи. Я должен идти, у меня есть неотложное дело, – советник патриарха покинул гостеприимный дом и вышел на темную улицу.
Он посмотрел на ярко освещенные окна. У круглого стола, заваленного бумагами, стояли дочь и отец, глядя друг на друга.
«Я не смог им сказать, что этот человек жив!»
* * *
Хозяину полуподпольной эфэм-станции слепому ди-джею Игорю Богушу захотелось пива. Бывает, ни с того ни с сего вдруг чего-то захочется, да так сильно, что ни о чем другом, как ни старайся, думать не можешь. И в голове, и в организме появляется одно-единственное желание, и победить его невозможно ничем. Игорь, естественно, попытался отвлечься, хоть и знал – бесполезно. Он вращал рукоятку настройки, слушал другие станции. Сегодняшние новости он уже знал, рекламные слоганы сидели в его голове.
Слепой ди-джей нажал клавишу, нажал не целясь. В доме стало так тихо, что он услышал, как звонко падают капли в раковину умывальника.
– Я хочу пива, – громко и внятно произнес Игорь, произнес так, словно говорил в микрофон, делясь своим желанием со слушателями. – Я просто нестерпимо хочу пива. Сейчас поднимусь, куплю три бутылки, приду домой, включу любимую музыку и примусь пить холодное пиво прямо из горлышка. Пить и балдеть.
Игорь накинул на плечи джинсовую куртку на теплой подстежке, сунул ноги в кроссовки, защелкнул замок двери. До магазина было ровно триста восемьдесят шагов. До закрытия оставалось двадцать минут, он закрывался ровно в двадцать три часа.
Парень торопливо шел по темной улице. Темной она была для него всегда – ив самый яркий день, и в самую глухую ночь. Он держал голову прямо, ноги вели его, цепкая память вовремя предупреждала о всех выбоинах и разломах асфальта.
Он слышал голоса у магазина. – “Вот поехал мотоцикл”.
Игорь по звуку мотора мог определить марку, мог узнать владельца.
"Чужой мотоцикл”.
От магазина отъехало два легковых автомобиля, остановился грузовик. Деньги лежали в кармане куртки, Игорь ощупывал бумажки, перебирал их, поглаживая.
Продавцы никогда не обманывали Игоря, он в этом убедился не один раз. В городе слепого парня любили, жалели, относились как к большому ребенку. Кто же станет обижать слепого, его и так уже обидела судьба, наказала. На полдороге к магазину Игоря охватило смятение, он даже остановился. Внутреннее чувство подсказывало, что лучше вернуться. Но желание выпить пива оказалось сильнее, чем слабое предчувствие недоброго.
С тремя бутылками пива в шелестящем пакете слепой ди-джей вышел на крыльцо магазина и заспешил домой. С ним поздоровались, он ответил. На полдороге, на том же месте, где его посетило недоброе предчувствие, он услышал частые шаги. “Куда-то торопятся, – подумал слепой ди-джей, – наверное, опаздывают к телевизору, спешат посмотреть ночные новости”.
Бутылки с пивом звякали в пакете. Игорь не дошел до дома восемьдесят шагов, когда его догнали.
– Козел! – услышал он незнакомый голос. – Тебе еще не надоело, урод, вякать по радио?
– Кто вы? – прижимаясь к деревянному забору, пробормотал ди-джей.
– У, урод, пива набрал!
– Если хотите, могу угостить. У меня три бутылки, на всех хватит. Вас же двое?
– Сейчас мы тебя угостим.
Первый удар пришелся в живот. Удар был такой силы, что парень стукнулся затылком о забор. Пакет разорвался, бутылки полетели на асфальт, разбились, пиво, пенясь, побежало по бордюру. Игорь согнулся пополам.
Его били долго, умело, а когда он потерял равновесие и рухнул на мокрый асфальт, усыпанный крупными осколками стекла, его продолжали пинать ногами, при этом грязно матерясь.
Последнее, что он услышал, был тяжелый топот двух пар мужских башмаков. Он понял, что избиение окончилось, и потерял сознание.
Игорь пришел в себя от истошного женского крика: “Человека убили, на помощь!"
Из порезанных ладоней сочилась густая липкая кровь. Богуш попытался подняться и вновь потерял сознание. “Скорая”, вызванная двумя женщинами, приехала через четверть часа. Окровавленного ди-джея положили на носилки. Завывая сиреной и сверкая синей мигалкой, микроавтобус “Скорой помощи” помчался по ночному городу к районной больнице.
Игорь очнулся, когда с него стягивали куртку:
– Где я? – спросил он.
– Тихо, парень, все в порядке. Лучше не разговаривай, молчи. У тебя, наверное, еще и сотрясение мозга.
– Голова болит и тошнит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68