— Мой подарок — действительно пустяк, — смущаясь, произнес Берестов. — Я не зря сказал, что в вашем доме он придется не ко двору, ибо исправным его, увы, не назовешь. Я взял на себя смелость принести эту вещь сюда только потому, что мне все уши прожужжали о вашей коллекции, а теперь вижу, что попал впросак.
— Вы положительно несносны, — сказала княжна. — Сколько можно оправдываться и извиняться?
Вы ведете себя так, будто и впрямь в чем-то виноваты. Я решительно требую показать мне подарок и обещаю, что буду ему рада, если только это не судебный иск, предвещающий начало очередной земельной тяжбы. Покажите немедленно! Это он?
С этими словами Мария Андреевна указала на продолговатый матерчатый сверток, что лежал на столе рядом с пепельницей. Берестов развернул простую серую ткань, и княжна увидела лежавший на ней меч не меч, кинжал не кинжал, а какой-то клинок, изъеденный ржавчиной.
— Выглядит неважно, — смущенно сказал Берестов, — но вещица довольно редкая в наших краях. Это скифский меч, так называемый акинак.
— Скифский?! — княжна действительно была поражена. — Но как они сюда добрались? Послушайте, Алексей Евграфович, откуда это у вас? И не жалко ли вам расставаться с такой редкостью?
— Я нашел его у стен кремля, — сказал Берестов. — Это моя первая серьезная находка, и я решил, что будет справедливо отдать ее вам. Ведь без вашей неоценимой поддержки дядюшка ни за что не позволил бы мне начать раскопки.
— Боже мой! — воскликнула Мария Андреевна. — Что вы называете поддержкой? Ведь я почти ничего не сказала!
— Вот именно, почти. Вы отозвались с одобрением об археологии, и этого хватило. Так что акинак по праву принадлежит вам, сударыня. Если, конечно, такой подарок вам по вкусу.
Княжна наконец не выдержала и рассмеялась.
— Милый Алексей Евграфович, — сказала она, — ваш подарок мне приятен и дорог не только как знак вашего расположения, но и потому, что я научена ценить подобные вещи. Однако позвольте дать вам совет на будущее: никогда больше не дарите барышням ножей, сабель, пистолетов и костей ископаемых животных. Редкая девица не сочтет себя оскорбленной, получив такой подарок, и вы из самых лучших побуждений сделаете себе неприятность. Что же касается меня, то я, хоть и принимаю ваш драгоценный дар с удовольствием, наперед прошу вас больше так не поступать. Ведь вы приложили столько усилий, нашли по-настоящему редкую вещь, и что же? — отдали первой попавшейся девице только лишь потому, что она оказалась в состоянии выговорить слово «археология»!
— Простите, — потупился Берестов. — Боюсь, я действительно сделал глупость. Если вы велите, я немедля это заберу...
— Вы ровным счетом ничего не поняли, — возразила княжна, — потому что не столько слушали, сколько думали о своем. Я просто не могу быть столь неучтивой, чтобы отвергнуть сделанный от чистого сердца подарок, и столь глупой, чтобы не суметь оценить его по достоинству. Не далее как завтра утром сей драгоценный дар займет почетное место в моей коллекции. А теперь прошу вас, давайте сядем, выпьем чаю, и вы мне расскажете, как идут ваши раскопки. Вы, как и намеревались, копаете снаружи, на валах?
— Внутри, — садясь и раскуривая свою потухшую сигару, ответил Берестов. — Копать снаружи дядюшка запретил. Он, видите ли, опасается, что я подрою фундамент крепости, и она рухнет.
— Но это же вздор, — осторожно заметила княжна.
— То-то, что вздор! — с горячностью поддержал ее Берестов, сверкая стеклами пенсне. — Однако прежде чем оспаривать этот вздор, я должен произвести инженерный расчет, доказывающий безопасность производимых мною работ. Иначе у нас с дядюшкой снова получится не разговор, а бездоказательная ругань.
— Бедный Андрей Трифонович! — со смехом посочувствовала градоначальнику княжна. — Как же хорошо и спокойно жилось ему до вашего приезда! Он-то думал, что у него хлопот полон рот, ан нет! — оказалось, что это были только цветочки, а ягодки поспели с вашим появлением...
Берестов наконец справился со смущением и тоже засмеялся. Смеялся он хорошо — открыто и весело, как смеются только люди с чистой совестью.
— В чем-то вы, без сомнения, правы, — согласился он, — но не надобно думать, что мы с дядюшкой живем в постоянных раздорах. Поверьте, меж нами царит мир и согласие — до тех пор, разумеется, пока речь не заходит об археологии вообще и о моих раскопках в частности.
Немного позже явилась горничная, изнемогая под тяжестью заставленного чашками и вазочками подноса, и они не торопясь выпили чаю. Мария Андреевна из вежливости предложила заменить чай на кофе, но Берестов отказался, сославшись на то, что и без кофе дурно спит по ночам.
— Мысли одолевают, — признался он. — В Петербурге мне довелось встречаться с молодыми офицерами, вернувшимися из похода на Париж. Надеюсь, наша беседа останется между нами?
— Разумеется, — ответила княжна, глядя в чашку с плескавшимся на дне недопитым чаем. Крепкий чай издавал густой терпкий аромат — пожалуй, слишком густой и терпкий, чтобы его можно было, не кривя душой, назвать приятным. Внезапно потерявший свою прелесть запах чайной заварки странным образом накладывался на слова Берестова, сплетаясь, спаиваясь с ними в одно целое; беда была в том, что княжна до сих пор не могла составить себе ясное и определенное представление об этом целом, потому-то и чай вдруг потерял для нее свой вкус. — Разумеется, — повторила княжна и поставила чашку обратно на блюдце, — если вы настаиваете, наш разговор не выйдет за стены этой комнаты. Но вот вопрос, милейший Алексей Евграфович: стоит ли нам с вами затевать столь конфиденциальную беседу? Мы с вами знакомы всего несколько часов, а вы уж готовы передать мне то, что говорят вернувшиеся из Парижа гвардейские офицеры. Либерте, скажете вы мне, и я соглашусь, что это хорошо. Эгалите, фратерните, добавите вы, и я снова соглашусь, что это недурно. Французская революция написала на своем знамени весьма заманчивый лозунг, однако вспомните, сколько крови пролилось во имя этого лозунга в цивилизованной, благоустроенной и законопослушной Франции. Оглянитесь по сторонам — с кем вы намерены стать равным? Да вы и не станете, и я тоже не стану. У нас просто не будет такой возможности, нас с вами поднимут на вилы, потому что тратиться на постройку гильотины наши мужики не станут — еще чего! Отчего вы морщитесь? Вам не нравится, как я рассуждаю? Вы полагаете, что барышне не пристало вести подобные разговоры? Господь с вами, Алексей Евграфович, так ведь это вы же его затеяли!
— Хотел затеять, признаюсь, — после продолжительного молчания обескураженным тоном сказал Берестов, — однако вы в два счета разложили все по полочкам и закрыли тему. Вы совершенно правы, сударыня:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
— Вы положительно несносны, — сказала княжна. — Сколько можно оправдываться и извиняться?
Вы ведете себя так, будто и впрямь в чем-то виноваты. Я решительно требую показать мне подарок и обещаю, что буду ему рада, если только это не судебный иск, предвещающий начало очередной земельной тяжбы. Покажите немедленно! Это он?
С этими словами Мария Андреевна указала на продолговатый матерчатый сверток, что лежал на столе рядом с пепельницей. Берестов развернул простую серую ткань, и княжна увидела лежавший на ней меч не меч, кинжал не кинжал, а какой-то клинок, изъеденный ржавчиной.
— Выглядит неважно, — смущенно сказал Берестов, — но вещица довольно редкая в наших краях. Это скифский меч, так называемый акинак.
— Скифский?! — княжна действительно была поражена. — Но как они сюда добрались? Послушайте, Алексей Евграфович, откуда это у вас? И не жалко ли вам расставаться с такой редкостью?
— Я нашел его у стен кремля, — сказал Берестов. — Это моя первая серьезная находка, и я решил, что будет справедливо отдать ее вам. Ведь без вашей неоценимой поддержки дядюшка ни за что не позволил бы мне начать раскопки.
— Боже мой! — воскликнула Мария Андреевна. — Что вы называете поддержкой? Ведь я почти ничего не сказала!
— Вот именно, почти. Вы отозвались с одобрением об археологии, и этого хватило. Так что акинак по праву принадлежит вам, сударыня. Если, конечно, такой подарок вам по вкусу.
Княжна наконец не выдержала и рассмеялась.
— Милый Алексей Евграфович, — сказала она, — ваш подарок мне приятен и дорог не только как знак вашего расположения, но и потому, что я научена ценить подобные вещи. Однако позвольте дать вам совет на будущее: никогда больше не дарите барышням ножей, сабель, пистолетов и костей ископаемых животных. Редкая девица не сочтет себя оскорбленной, получив такой подарок, и вы из самых лучших побуждений сделаете себе неприятность. Что же касается меня, то я, хоть и принимаю ваш драгоценный дар с удовольствием, наперед прошу вас больше так не поступать. Ведь вы приложили столько усилий, нашли по-настоящему редкую вещь, и что же? — отдали первой попавшейся девице только лишь потому, что она оказалась в состоянии выговорить слово «археология»!
— Простите, — потупился Берестов. — Боюсь, я действительно сделал глупость. Если вы велите, я немедля это заберу...
— Вы ровным счетом ничего не поняли, — возразила княжна, — потому что не столько слушали, сколько думали о своем. Я просто не могу быть столь неучтивой, чтобы отвергнуть сделанный от чистого сердца подарок, и столь глупой, чтобы не суметь оценить его по достоинству. Не далее как завтра утром сей драгоценный дар займет почетное место в моей коллекции. А теперь прошу вас, давайте сядем, выпьем чаю, и вы мне расскажете, как идут ваши раскопки. Вы, как и намеревались, копаете снаружи, на валах?
— Внутри, — садясь и раскуривая свою потухшую сигару, ответил Берестов. — Копать снаружи дядюшка запретил. Он, видите ли, опасается, что я подрою фундамент крепости, и она рухнет.
— Но это же вздор, — осторожно заметила княжна.
— То-то, что вздор! — с горячностью поддержал ее Берестов, сверкая стеклами пенсне. — Однако прежде чем оспаривать этот вздор, я должен произвести инженерный расчет, доказывающий безопасность производимых мною работ. Иначе у нас с дядюшкой снова получится не разговор, а бездоказательная ругань.
— Бедный Андрей Трифонович! — со смехом посочувствовала градоначальнику княжна. — Как же хорошо и спокойно жилось ему до вашего приезда! Он-то думал, что у него хлопот полон рот, ан нет! — оказалось, что это были только цветочки, а ягодки поспели с вашим появлением...
Берестов наконец справился со смущением и тоже засмеялся. Смеялся он хорошо — открыто и весело, как смеются только люди с чистой совестью.
— В чем-то вы, без сомнения, правы, — согласился он, — но не надобно думать, что мы с дядюшкой живем в постоянных раздорах. Поверьте, меж нами царит мир и согласие — до тех пор, разумеется, пока речь не заходит об археологии вообще и о моих раскопках в частности.
Немного позже явилась горничная, изнемогая под тяжестью заставленного чашками и вазочками подноса, и они не торопясь выпили чаю. Мария Андреевна из вежливости предложила заменить чай на кофе, но Берестов отказался, сославшись на то, что и без кофе дурно спит по ночам.
— Мысли одолевают, — признался он. — В Петербурге мне довелось встречаться с молодыми офицерами, вернувшимися из похода на Париж. Надеюсь, наша беседа останется между нами?
— Разумеется, — ответила княжна, глядя в чашку с плескавшимся на дне недопитым чаем. Крепкий чай издавал густой терпкий аромат — пожалуй, слишком густой и терпкий, чтобы его можно было, не кривя душой, назвать приятным. Внезапно потерявший свою прелесть запах чайной заварки странным образом накладывался на слова Берестова, сплетаясь, спаиваясь с ними в одно целое; беда была в том, что княжна до сих пор не могла составить себе ясное и определенное представление об этом целом, потому-то и чай вдруг потерял для нее свой вкус. — Разумеется, — повторила княжна и поставила чашку обратно на блюдце, — если вы настаиваете, наш разговор не выйдет за стены этой комнаты. Но вот вопрос, милейший Алексей Евграфович: стоит ли нам с вами затевать столь конфиденциальную беседу? Мы с вами знакомы всего несколько часов, а вы уж готовы передать мне то, что говорят вернувшиеся из Парижа гвардейские офицеры. Либерте, скажете вы мне, и я соглашусь, что это хорошо. Эгалите, фратерните, добавите вы, и я снова соглашусь, что это недурно. Французская революция написала на своем знамени весьма заманчивый лозунг, однако вспомните, сколько крови пролилось во имя этого лозунга в цивилизованной, благоустроенной и законопослушной Франции. Оглянитесь по сторонам — с кем вы намерены стать равным? Да вы и не станете, и я тоже не стану. У нас просто не будет такой возможности, нас с вами поднимут на вилы, потому что тратиться на постройку гильотины наши мужики не станут — еще чего! Отчего вы морщитесь? Вам не нравится, как я рассуждаю? Вы полагаете, что барышне не пристало вести подобные разговоры? Господь с вами, Алексей Евграфович, так ведь это вы же его затеяли!
— Хотел затеять, признаюсь, — после продолжительного молчания обескураженным тоном сказал Берестов, — однако вы в два счета разложили все по полочкам и закрыли тему. Вы совершенно правы, сударыня:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92