Подхватив свой баул и погладив напоследок одичавшего Идисюда, я направилась к двери. И в самый последний момент вспомнила еще об одной вещи.
Досье Аллы Кодриной.
В свете так неожиданно открывшихся обстоятельств оно может мне пригодиться.
Я вернулась в комнату, аккуратно проползла под канатом и приблизилась к книжным полкам. Папка с делом покойной жены Олева Киви стояла на месте. Я сунула ее за пазуху и тем же путем вернулась к двери. Вот только с табличкой «НЕ МЕШАТЬ!» мне не повезло. Я задела ее, и на конце каната звякнул колокольчик.
Сергуня испуганно обернулся и, похоже, не сразу узнал меня. Во всяком случае, в его остекленевших от вдохновения глазах я прочла один-единственный вопрос:
«Ты кто такая, кошка стриженая?»
— Это я, Сергуня…
— А-а… Там же написано — «НЕ МЕШАТЬ!»! — напустился он на меня. — Неужели не ясно!
— Прости…
— Закрой дверь с той стороны! — заорал Сергуня.
— Не забывай кормить Идисюда, живодер, — бросила я напоследок и хлопнула хлипкой дверной фанерой с такой силой, что повалилась штукатурка.
Не так, совсем не так представляла я свое прощание со спецкором газеты «Петербургская Аномалия». Но ничего, когда-нибудь любовный угар Сергунин пройдет, я выберусь из этой передряги живой и невредимой, и мы раздавим с ним бутылку кьянти.
Вино, которое обожают романтические женщины-убийцы…
* * *
…Это, действительно, был самый последний дом города — с очаровательным видом на зловонное болотце и чахлый подлесок при нем. Где ты, Канонерский, где ты, суровый северный Порто-франко, где вы, эрегированные башенные краны, где вы, залетные океанские лайнеры?!.
По странному стечению обстоятельств квартира Рейно тоже имела номер 96 и тоже располагалась на шестнадцатом этаже. Вот только была абсолютно пустой. Ни стула, ни стола, ни чашки, ни ложки — только полотенце в ванной, диванный валик в прихожей и раскладушка в комнате. Даже пепельницы не было!..
Но теперь, по крайней мере, мне было понятно пристрастие Рейно к дорогим ресторанам.
— Да… — вздохнула я, оглядывая голые окна и голые стены. — Номер на «Королеве Реджине» выглядел симпатичнее…
— Я вас не приглашал, — огрызнулся Рейно. — Сами настояли.
После короткого обмена репликами мы расположились прямо на паркете. Рейно вынул из жилетки сверток и торжественно развернул его. В нем оказалась пачка писем и телеграмм. И ничего больше. Телеграммы Рейно передал мне, сам же занялся письмами.
Телеграмм оказалось пять. И все пять были международными.
Перед тем как заняться их изучением, я на некоторое время заперлась в туалете со своей любимой книжкой «ДЕТЕКТИВНЫЕ ЗАГАДКИ — ОТГАДАЙ САМ!». И внимательно проштудировала главу о работе с уликами и под-главу «Письма, записки, шифры».
Когда я уже заканчивала абзац «…и разложить их по хронологии, тщательно сверяясь с хронологией преступления», в дверь постучали.
— Что вы там делаете? — раздался требовательный голос Рейно. — Заснули?
— Уже иду, — откликнулась я и нажала педаль сливного бачка.
Вернувшись в комнату, я застала Рейно, с увлечением рассматривающего срамные фотокарточки Кодриной. К тому же этот тихий эстонский извращенец был вооружен лупой!
— Я, конечно, понимаю, эти куски мяса занимают не последнее место в расследовании, — прямым текстом заявила я Рейно. — Но из-за них не стоило подвергать себя риску. И ездить в Кронштадт. Вполне могли обойтись секс-шопом на Восстания. Могу дать адресок.
— Так и думал, что вы не столь целомудренны, какой хотите казаться, — Рейно нисколько не смутился. — Не лезьте не в свое дело. Все улики должны быть изучены.
— Особенно эти.
— И эти в частности. — Он не нашел ничего лучшего, как повернуться ко мне спиной.
Я тоже повернулась к нему спиной и разложила телеграммы.
Все они были датированы разными месяцами и даже разными годами. Вот только получатель и отправитель всегда оставались одними и теми же: Алла Кодрина — Игорь Пестерев. Я разложила их в хронологическом порядке (в полном соответствии с главой «Улики»). Теперь телеграфный роман Кодриной и Нестерова выглядел следующим образом:
1. Таллин, 12.10.96г.:
«ПРОСТИ МЕНЯ, ЕСЛИ МОЖЕШЬ. АЛЛА».
1. Венеция, 25.12.97 г.:
«ЭТОТ ГОРОД СОЗДАН ДЛЯ НАС С ТОБОЙ. ОБОЖАЮ. АЛИКА».
З.Вена, 11.02.98 г.:
«РЕЙС OR 888. БОЖЕ, НЕУЖЕЛИ ЭТО ПРАВДА? ОБОЖАЮ. АЛИКА».
4. Мартиника, Ламантен, 04.01.99 г, «ПОЧЕМУ НЕ ТЫ? ОБОЖАЮ. АЛИКА».
5. Вена, 12.06.99 г.:
«АСТОРИЯ». 14.00 ПО МОСКВЕ. ОБОЖАЮ. АЛИКА».
Я отложила телеграммы и вздохнула.
Даже в этих крошечных, давно увядших листках передо мной предстала история не просто любви, а какой-то мучительной, растянутой во времени страсти. Похоже, покойной Алле тоже была не чужда вечная любовь. Так же, как и ее мужу. Вот только любила она другого — не музыканта с мировым именем Олева Киви, а жалкого сотрудника жалкой охранной структуры «Локис» Игоря Пестерева! Любила отчаянно долго, с неослабевающим накалом. Я даже как будто видела Аллу Кодрину, пританцовывающую у окошек почтовых отделений в Таллине, Венеции, Вене и какой-то неизвестной мне Мартинике;
Аллу Кодрину, покрывающую поцелуями равнодушные листки бумаги…
По телеграммам легко прочитывалась история их романа: наверняка они были знакомы задолго до появления Олева Киви. А потом черт ее дернул пойти в дурацкую филармонию, на дурацкую виолончель. И усесться в дурацком ряду, в дурацком красном платье.
Там-то ее и настигла такая же сумасшедшая любовь Олева Киви. И к этой любви существовал гарнир — гораздо более питательный, чем однокомнатная квартира в Кронштадте, чем даже нарезной одноствольный карабин «Антарес» и Дамаск с рукоятью из карельской березы.
Ну, конечно же, загородный дом в Эстонии, квартира в Вене, машины, гастроли, светская хроника, коллекция драгоценностей… Как сказал об этом братец Филя — «весь мир в кармане».
И она не устояла.
Я бы тоже не устояла. Вот только виолончелистов на моем пути не попадалось.
Она не устояла и вышла замуж за маэстро. И послала подальше своего' кронштадтского любовника. Думала, что легко его забудет. Настолько легко, что решилась на объяснение — иначе чем холодным объяснением первую телеграмму не назовешь.
А потом…
Мне легко было представить, что было потом. Она не смогла забыть его.
Можно сколько угодно фантазировать по поводу причины и по поводу той роли, которую сыграла Венеция. А может, и не было никакой роли. Просто несчастная Алла проснулась в каком-нибудь венецианском отеле (как могла проснуться в барселонском, марсельском, афинском, марокканском отеле), раскрыла шторы, посмотрела на своего спящего, белобрысого, флегматичного эстонского мужай поняла…
Поняла, что этот город, как и все другие города, создан не для Олева и Аллы, а для Игоря и Аллы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110