И понеслось. Очевидно, она воспользовалась первой же возможностью, чтобы вернуться в Питер. Она послала телеграмму с номером рейса. И он встретил ее. Наверняка встретил. Наверняка были еще телеграммы. И были тайные встречи. И был весь мир — но «почему не ты»?
Боже мой, почему не ты…
Какая грустная, какая красивая история…
— Возьмите, — сказал мне Рейно.
— Что?..
— Возьмите платок. Вы рыдаете уже пятнадцать минут… Больно смотреть. Неужели эти телеграммы так вас расстроили?
Я почти с ненавистью посмотрела на Рейно; вот он, гнуснейший мужской цинизм в состоянии полной обна-женки!
— Почему мужчины ничего не чувствуют? — задала я риторический вопрос. — Почему они так непробиваемо, так туполобо, так отвратительно циничны?
— Если вы будете путать цинизм со здравым смыслом, а сопли с чувствами, то далеко не уедете… Я просмотрел письма. В них есть странные места. Кое-какие я отметил. Можете взглянуть.
— Да, конечно, — пролепетала я, но даже не двинулась с места.
Рейно отобрал у меня телеграммы и пробежался по ним глазами. Никакой реакции. Ах ты, грубое животное! Животное, никогда не знавшее любви! Незабвенный Лешик, до сих пор кукующий в Крестах, — вот кто рыдал бы вместе со мной!..
— У вас есть что-нибудь по делу Аллы Кодриной? — » отвратительно деловым тоном спросил у меня Рейно.
— У меня есть досье…
— Давайте его сюда.
Слезы все еще застилали мне глаза, но я нашла в себе силы подползти к сумке и вытащила оттуда красную папку с историей убийства Аллы Кодриной. И, отдав ее Рейно, снова принялась за сладкие, долгие, мучительно-слезоточивые размышления.
Но Рейно бесцеремонно вытащил меня и из них.
— Четыре телеграммы смело выбрасываем на помойку. Хотя я могу ошибаться… А вот пятая… Ну-ка, взгляните!
Он протянул мне телеграмму и заставил прочесть ее вслух.
— «АСТОРИЯ. 14.00 ПО МОСКВЕ. ОБОЖАЮ. АЛИКА», — с выражением продекламировала я и снова зарыдала.
— Не будьте сентиментальной идиоткой, — прикрикнул на меня Рейно. — Лучше посмотрите на дату!
— Двенадцатое июня, тысяча девятьсот девяносто девятого года…
— Вот именно. Телеграмма была отправлена за день до прилета Кодриной в Питер. За день до убийства.
Последняя фраза, произнесенная совершенно нейтральным голосом, подействовала на меня отрезвляюще. Слезы высохли сами собой.
— Что вы имеете в виду?
— Я? — удивился Рейно. — Это не я. Это следственные органы. Вы читали досье?
— Д-да…
— Вы помните обстоятельства ее прилета в Питер?
— Смутно…
— Так я и думал… Как еще у вас хватило ума достать эту папку — просто не представляю…
— А как у меня хватило ума до сих пор не попасться? — огрызнулась я.
— Это говорит не столько о наличии умственных способностей у вас, сколько об их отсутствии у компетентных органов, — отбрил Рейно.
— Но…
— Заткнитесь и слушайте. Алла Кодрина прилетела тринадцатого июня из Вены. Рейсом DF 895. Самолет прибыл по расписанию. В 12.15. В аэропорту Кодрина взяла такси. Шофер утверждает, что высадил ее у гостиницы «Астория» около двух часов дня. По времени все сходится. А теперь перечитайте телеграмму еще раз.
— «АСТОРИЯ. 14.00 ПО МОСКВЕ. ОБОЖАЮ. АЛИКА» как попка, повторила я.
— Вот видите! За день до отлета она шлет своему питерскому любовнику телеграмму. Назначает встречу у «Астории». Почему?
— Почему назначает? — переспросила я.
— Да нет же! Почему у «Астории»? В предыдущей телеграмме она просто сообщала рейс. Это было абсолютно логично! Пестерев встречал ее в аэропорту, как и положено влюбленному мужчине, на своих колесах. У него «девятка», не забывайте. Зачем же Алле, да еще при таком страстном любовнике, брать такси и мчаться в центр города? Это же масса неудобств, я уже не говорю о расходах… Вот в этом уже нет логики.
— Еще бы, — не удержалась я. — Расходы для вас всегда нелогичны! А если он работал и просто не мог освободиться… Чтобы поехать в аэропорт…
— На то, чтобы поехать в аэропорт, времени у него не было. А на то, чтобы шляться у «Астории», — было?
— А если он работает неподалеку?.. Два часа — обеденный перерыв. Может быть, они так любили друг друга…
— …что могли и подождать, — досадливо сморщился Рейно. — Но все дело в том, что тринадцатое июня прошлого года было воскресеньем!
— Воскресеньем? — удивилась я. — Точно?
— Абсолютно. Так что ваша версия насчет тяжкой работы неподалеку — она просто несостоятельна…
— А откуда вы знаете, что это было воскресенье?
— У меня есть вечный календарь, — раздулся от гордости Рейно и протянул мне какую-то картонку, украшенную такой же картонной шкалой. — С 1980 по 2000 год включительно. Можете проверить сами…
— Всего лишь двадцать лет… А говорите — вечный! . Ладно… Я вам доверяю… — Количество мелких цифр на картонке ужаснуло меня, и я протянула «вечный календарь» хозяину.
— Для кого-то и двадцать лет — вечность, — подпустил дешевой философии Рейно. И выразительно посмотрел на меня. — А для кого-то и двадцать дней… Вернемся к телеграмме. Что из нее следует?
— Что?
— До сих пор последним человеком, который видел Аллу Кодрину в живых, считался шофер. Но теперь я думаю, что это…
— Игорь Пестерев… — выпалила я. Рейно посмотрел на меня укоризненно.
— Не перебивайте. Возможно, это и был Игорь Пестерев. Во всяком случае, все на это указывает. Романтический вечер при свечах в родительском доме. Верно?
— Верно, — прошелестела я.
— Допустим, у них были свои причины встретиться не возле терминала в Пулково в двенадцать пятнадцать, а возле гостиница «Астория» в два часа дня. Допустим даже, они уехали в это самое Куккарево… Кстати, где это?
— Кажется, это Ладожское озеро… Маленькая деревенька на самом берегу…
— Тоже вопрос…
— Какой?
— Из тех материалов, что вы мне передали, ясно, что в куккаревском доме никто не жил. И что супруги Кодри-ны появлялись там только летом. Верно?
— Да. Ну и что?
— А то, — Рейно снисходительно улыбнулся. — Труп Аллы, или, если хотите, будем называть ее Аликой… Так вот, труп Алики нашли именно они, когда перебирались на лето в деревню. Верно?
— Да. Ну и что ? — снова повторила я, силясь не упустить нить рассуждений Рейно.
— Значит…
— Значит? — Мысли, похожие на бесформенный говяжий фарш, забились у меня в висках.
— Значит, дом был заброшен. Во всяком случае, большую часть года. И Кодриным только предстояло обживать его после зимы. А теперь объясните мне, какого черта ехать в какое-то Куккарево, почти на пепелище, когда в городе Кронштадте существует вполне обжитая и ухоженная холостяцкая нора? Объясните! — потребовал Рейно.
— Я… Я не знаю.
— Вот видите. Это тоже противоречит логике. Нормальные любовники обязательно отправились бы в Кронштадт… На уже подготовленный плацдарм. Что мы имеем в результате?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
Боже мой, почему не ты…
Какая грустная, какая красивая история…
— Возьмите, — сказал мне Рейно.
— Что?..
— Возьмите платок. Вы рыдаете уже пятнадцать минут… Больно смотреть. Неужели эти телеграммы так вас расстроили?
Я почти с ненавистью посмотрела на Рейно; вот он, гнуснейший мужской цинизм в состоянии полной обна-женки!
— Почему мужчины ничего не чувствуют? — задала я риторический вопрос. — Почему они так непробиваемо, так туполобо, так отвратительно циничны?
— Если вы будете путать цинизм со здравым смыслом, а сопли с чувствами, то далеко не уедете… Я просмотрел письма. В них есть странные места. Кое-какие я отметил. Можете взглянуть.
— Да, конечно, — пролепетала я, но даже не двинулась с места.
Рейно отобрал у меня телеграммы и пробежался по ним глазами. Никакой реакции. Ах ты, грубое животное! Животное, никогда не знавшее любви! Незабвенный Лешик, до сих пор кукующий в Крестах, — вот кто рыдал бы вместе со мной!..
— У вас есть что-нибудь по делу Аллы Кодриной? — » отвратительно деловым тоном спросил у меня Рейно.
— У меня есть досье…
— Давайте его сюда.
Слезы все еще застилали мне глаза, но я нашла в себе силы подползти к сумке и вытащила оттуда красную папку с историей убийства Аллы Кодриной. И, отдав ее Рейно, снова принялась за сладкие, долгие, мучительно-слезоточивые размышления.
Но Рейно бесцеремонно вытащил меня и из них.
— Четыре телеграммы смело выбрасываем на помойку. Хотя я могу ошибаться… А вот пятая… Ну-ка, взгляните!
Он протянул мне телеграмму и заставил прочесть ее вслух.
— «АСТОРИЯ. 14.00 ПО МОСКВЕ. ОБОЖАЮ. АЛИКА», — с выражением продекламировала я и снова зарыдала.
— Не будьте сентиментальной идиоткой, — прикрикнул на меня Рейно. — Лучше посмотрите на дату!
— Двенадцатое июня, тысяча девятьсот девяносто девятого года…
— Вот именно. Телеграмма была отправлена за день до прилета Кодриной в Питер. За день до убийства.
Последняя фраза, произнесенная совершенно нейтральным голосом, подействовала на меня отрезвляюще. Слезы высохли сами собой.
— Что вы имеете в виду?
— Я? — удивился Рейно. — Это не я. Это следственные органы. Вы читали досье?
— Д-да…
— Вы помните обстоятельства ее прилета в Питер?
— Смутно…
— Так я и думал… Как еще у вас хватило ума достать эту папку — просто не представляю…
— А как у меня хватило ума до сих пор не попасться? — огрызнулась я.
— Это говорит не столько о наличии умственных способностей у вас, сколько об их отсутствии у компетентных органов, — отбрил Рейно.
— Но…
— Заткнитесь и слушайте. Алла Кодрина прилетела тринадцатого июня из Вены. Рейсом DF 895. Самолет прибыл по расписанию. В 12.15. В аэропорту Кодрина взяла такси. Шофер утверждает, что высадил ее у гостиницы «Астория» около двух часов дня. По времени все сходится. А теперь перечитайте телеграмму еще раз.
— «АСТОРИЯ. 14.00 ПО МОСКВЕ. ОБОЖАЮ. АЛИКА» как попка, повторила я.
— Вот видите! За день до отлета она шлет своему питерскому любовнику телеграмму. Назначает встречу у «Астории». Почему?
— Почему назначает? — переспросила я.
— Да нет же! Почему у «Астории»? В предыдущей телеграмме она просто сообщала рейс. Это было абсолютно логично! Пестерев встречал ее в аэропорту, как и положено влюбленному мужчине, на своих колесах. У него «девятка», не забывайте. Зачем же Алле, да еще при таком страстном любовнике, брать такси и мчаться в центр города? Это же масса неудобств, я уже не говорю о расходах… Вот в этом уже нет логики.
— Еще бы, — не удержалась я. — Расходы для вас всегда нелогичны! А если он работал и просто не мог освободиться… Чтобы поехать в аэропорт…
— На то, чтобы поехать в аэропорт, времени у него не было. А на то, чтобы шляться у «Астории», — было?
— А если он работает неподалеку?.. Два часа — обеденный перерыв. Может быть, они так любили друг друга…
— …что могли и подождать, — досадливо сморщился Рейно. — Но все дело в том, что тринадцатое июня прошлого года было воскресеньем!
— Воскресеньем? — удивилась я. — Точно?
— Абсолютно. Так что ваша версия насчет тяжкой работы неподалеку — она просто несостоятельна…
— А откуда вы знаете, что это было воскресенье?
— У меня есть вечный календарь, — раздулся от гордости Рейно и протянул мне какую-то картонку, украшенную такой же картонной шкалой. — С 1980 по 2000 год включительно. Можете проверить сами…
— Всего лишь двадцать лет… А говорите — вечный! . Ладно… Я вам доверяю… — Количество мелких цифр на картонке ужаснуло меня, и я протянула «вечный календарь» хозяину.
— Для кого-то и двадцать лет — вечность, — подпустил дешевой философии Рейно. И выразительно посмотрел на меня. — А для кого-то и двадцать дней… Вернемся к телеграмме. Что из нее следует?
— Что?
— До сих пор последним человеком, который видел Аллу Кодрину в живых, считался шофер. Но теперь я думаю, что это…
— Игорь Пестерев… — выпалила я. Рейно посмотрел на меня укоризненно.
— Не перебивайте. Возможно, это и был Игорь Пестерев. Во всяком случае, все на это указывает. Романтический вечер при свечах в родительском доме. Верно?
— Верно, — прошелестела я.
— Допустим, у них были свои причины встретиться не возле терминала в Пулково в двенадцать пятнадцать, а возле гостиница «Астория» в два часа дня. Допустим даже, они уехали в это самое Куккарево… Кстати, где это?
— Кажется, это Ладожское озеро… Маленькая деревенька на самом берегу…
— Тоже вопрос…
— Какой?
— Из тех материалов, что вы мне передали, ясно, что в куккаревском доме никто не жил. И что супруги Кодри-ны появлялись там только летом. Верно?
— Да. Ну и что?
— А то, — Рейно снисходительно улыбнулся. — Труп Аллы, или, если хотите, будем называть ее Аликой… Так вот, труп Алики нашли именно они, когда перебирались на лето в деревню. Верно?
— Да. Ну и что ? — снова повторила я, силясь не упустить нить рассуждений Рейно.
— Значит…
— Значит? — Мысли, похожие на бесформенный говяжий фарш, забились у меня в висках.
— Значит, дом был заброшен. Во всяком случае, большую часть года. И Кодриным только предстояло обживать его после зимы. А теперь объясните мне, какого черта ехать в какое-то Куккарево, почти на пепелище, когда в городе Кронштадте существует вполне обжитая и ухоженная холостяцкая нора? Объясните! — потребовал Рейно.
— Я… Я не знаю.
— Вот видите. Это тоже противоречит логике. Нормальные любовники обязательно отправились бы в Кронштадт… На уже подготовленный плацдарм. Что мы имеем в результате?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110