И, во-вторых, как и в случае с негритянскими головами, лицо бородача-европейца ваялось с человеческой модели. Признаки расовой принадлежности были слишком очевидны, чтобы художник их выдумал. То же самое относилось и к двум другим европеоидным фигурам, которые Хэнкок сумел опознать среди уцелевших памятников из Ла – Венты. Одна была изображена на барельефе, высеченном на тяжелой и почти круглой глыбе диаметром около метра. Человек был одет в нечто похожее на узкие леггинсы. У него были типичные черты англосакса и густая заостренная борода. На голове – забавная мягкая шапочка. В левой руке он держал не то флаг, не то какое-то оружие. Правую руку он прижимал к груди; тонкая талия повязана поясом. Фигура другого европеоида, высеченная на боковой грани узкого столба, имеет примерно такой же облик.
Кто же были эти незнакомцы? Что они делали в Центральной Америке? Когда они прибыли? В каких отношениях они находились с другими незнакомцами, которые поселились в этих влажных каучуковых джунглях, – теми, что послужили моделями для больших негритянских голов?
Некоторые решительно настроенные исследователи, отвергающие догму об изоляции Нового Света до 1492 года, предлагали свое решение проблемы: бородатые пришельцы с тонкими чертами – финикийцы со Средиземного моря, которые проплыли мимо Геркулесовых столбов и пересекли Атлантику во 2-м тысячелетии до нашей эры. Сторонники этой гипотезы высказали предположение, что негры – это рабы финикийцев, захваченные последними на побережье Западной Африки перед трансатлантическим путешествием.
Чем ближе Хэнкок знакомился со скульптурами из Ла – Венты, тем больше сомнений вызывала у него эта гипотеза. Может быть, финикийцы и другие обитатели Старого Света и пересекали Атлантику задолго до Колумба? Существуют убедительные свидетельства. Проблема в том, что финикийцы, которые оставляли свои характерные изделия в различных частях Древнего мира, не сделали этого в поселениях ольмеков в Центральной Америке. Ни негритянские головы, ни бородатые люди на барельефах не содержат ничего хотя бы отдаленно финикийского – ни по стилю, ни по типажам, ни по характеру изделий. Более того, с точки зрения стилистики эти крупные произведения искусства не принадлежат ни к одной известной культуре, традиции, жанру.
Такое впечатление, что у них нет предшественников ни в Новом Свете, ни в Старом. Как будто у них нет корней… Но ведь так не бывает, у любых форм художественного творчества должны где-нибудь быть корни, истоки.
Хэнкоку пришло в голову, что разумное объяснение может дать подход с позиций так называемой гипотетической "третьей партии", предложенной рядом ведущих египтологов для объяснения одной из великих загадок истории и хронологии Египта.
Археологические данные свидетельствуют в пользу того, что цивилизация Древнего Египта не развивалась медленно и мучительно, как и положено человеческому обществу, а, совсем как у ольмеков, возникла внезапно и полностью сформировавшейся. Получается так, что период перехода от примитивного к развитому обществу слишком мал, чтобы это имело какой-либо исторический смысл. Технологические навыки, на развитие которых должны были потребоваться сотни и даже тысячи лет, появляются внезапно, "за одну ночь", причем абсолютно без предшественников.
Например, в находках, относящихся к додинастическому периоду (около 3500 года до н.э.), нет никаких следов письменности. Вскоре после этой даты совершенно внезапно и необъяснимо появляются иероглифы, так хорошо знакомые по развалинам Древнего Египта, причем сразу в полной и совершенной форме. Эта письменность с самого начала оказалась сложно структурированной системой, с фонетическими знаками, обозначающими только звуки, и развитой цифровой символикой.
Что примечательно, так это то, что не обнаружено никаких следов эволюции от простого к сложному, причем это относится и к математике, медицине, астрономии и архитектуре, и даже к удивительно богатой и запутанной религиозно-мифологической системе; основная фабула такого совершенного труда, как "Книга мертвых", возникла вдруг в самом начале династического периода.
Большинство египтологов не делают никаких выводов из факта "взрывного" раннего развития египетской цивилизации. Однако более смелые мыслители считают, что выводы могут быть поразительными.
Египетская цивилизация возникла не путем "саморазвития", а путем наследования.
Уолтер Эмери, ныне покойный профессор египтологии Лондонского университета, так подытожил в свое время проблему: "Около 3400 года до н.э. в Египте произошли радикальные перемены, и страна быстро перешла от сложноплеменной неолитической культуры к хорошо организованной монархии…
В то же самое время достигают удивительного уровня письменность, монументальная скульптура, искусства и ремесла, и все свидетельствует о существовании роскошной цивилизации. Все это было достигнуто в течение относительно короткого промежутка времени, причем ни в письменности, ни в архитектуре не существовало или почти не существовало базы для такого рывка".
Одно из объяснений может просто сводиться к тому, что Египет получил внезапный и решающий культурный импульс от какой-либо иной известной цивилизации Древнего мира. Наиболее подходящей кандидатурой на эту роль является Шумер, страна в южном Двуречье (Месопотамии).
Несмотря на многие серьезные различия, некоторая общность в строительной технике и архитектурных стилях позволяет предположить связь между этими двумя регионами. Однако ни одно из этих сходств не является достаточно веским, чтобы однозначно говорить о причинной связи, о прямом влиянии одного общества на другое. Напротив, как пишет профессор Эмери:
"Возникает впечатление о косвенной связи, возможно, о существовании третьей партии, чье влияние распространилось и на Евфрат, и на Нил… Современные ученые пренебрегают возможностью иммиграции в оба региона из некоей гипотетической, но пока не открытой зоны. Однако именно третья партия, чьи культурные достижения независимо распространялись на Египет и Месопотамию, лучше всего объяснила бы общие черты и фундаментальные различия между двумя цивилизациями".
Помимо всего прочего, эта теория проливает свет на тот таинственный факт, что и египтяне, и месопотамские шумеры поклонялись практически одному и тому же лунному божеству, одному из старейших в их пантеонах (Тот у египтян, Шин у шумеров). Видный египтолог Уоллис – Бадж утверждает, что "идентичность этих двух богов слишком полная, чтобы быть случайной… Было бы неверно утверждать, что египтяне заимствовали божество у шумеров либо шумеры у египтян; скорее всего, богословы обоих народов заимствовали свои теологические системы из общего, но очень древнего источника".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103