она знала, что зрители видели ее всю: платье, в которое ее втиснули и которое представляло собой лишь две тонкие полоски ткани, да обтягивающий черный шелк, да эти дурацкие черные лакированные туфли на высоком каблуке.
И все-таки она шла, гордо расправив плечи и подняв голову, пока наконец не оказалась в раздевалке. Там она сбросила платье, пинком отшвырнула туфли, облачилась в свою привычную одежду и через служебный вход выскочила на улицу.
Две крохотные комнатки в гостиничном номере, которые они снимали с матерью неподалеку от Таймс-сквер, были по милости судьбы пусты. Беттина, скорее всего, пошла по магазинам, горько подумала Девон, закрывая за собой дверь. Хочет потратить последние несколько долларов, чтобы хоть как-то принарядиться для вечернего визита к Джеймсу Кинкейду.
От обиды у Девон задрожали губы; она тяжело опустилась на краешек своей продавленной кровати. Зачем она вообще согласилась идти с Беттиной сегодня вечером? Ужасно не хотелось: визита на прошлой неделе было более чем достаточно. Беттина права – эксцентричный старичок, ничего не скажешь. Девон сначала чувствовала себя какой-то просительницей, а потом букашкой, которую рассматривают под микроскопом.
Сегодня наверняка будет и того хуже. Беттина что-то задумала – все приметы налицо. Если бы она вкладывала хотя бы половину своей энергии в поиски работы!
Сегодня утром Девон повезло, она нашла хорошее место. А уже через четыре часа ее уволили!
И вот она здесь, в чужом городе, без денег, с матерью, которая полагает, что работа – это что-то такое, изобретенное для полных дураков. Благодаря этому нахальному идиоту из “Монтаноса” она опять осталась не у дел…
По крайней мере, она ему отомстила! Тот прямой в челюсть его действительно потряс. Ей даже не верилось, что это она его ударила, она, которая на муравья никогда не наступит, а постарается ему помочь. Заслужил! По губам Девон пробежала едва заметная улыбка. Какое удовольствие почувствовать, как твой кулак врезается в самодовольную рожу с квадратной челюстью! Улыбка ее стала еще шире, но внезапно исчезла.
– Черт с ним! – резко сказала Девон, как бы отбрасывая свои невеселые мысли. – Ко всем чертям!
– Кого это ко всем чертям? – жизнерадостно спросила Беттина, с грохотом закрывая за собой дверь.
Девон помассировала руками лицо, потерла глаза.
– Привет, мама. Я не слышала, как ты вошла.
– Я по магазинам ходила, устала, – сказала Беттина, бросая пакеты на кровать. – Хочу, чтобы мы обе выглядели сногсшибательно. Надо попытать сегодня счастья. Ты уж постарайся.
– Я вообще не понимаю, зачем мы должны туда идти, – пробормотала Девон. – И вообще – зачем мы приехали в этот город?
– Затем, что у нас здесь семья. В трудную минуту родственники помогают друг другу.
– У нас нет здесь никакой “семьи”, и ты это знаешь.
– Какое у тебя ужасное настроение, Девон! Надеюсь, ты не будешь сидеть весь вечер с мрачным видом?
Девон вздохнула.
– Я потеряла работу, – мрачно проговорила она.
– Правда? – заметила Беттина без всякого интереса. – Как тебе нравится это платье? Не слишком унылое?
Девон поморщилась, взглянув на пурпурное шелковое платье, которое мать достала из коробки.
– Нормально, мама… нормально. Ты слышала, что я сказала? У меня была стычка с одним грубияном, с покупателем, и…
– Ну, это не такая уж большая потеря. Продавать парфюмерию нисколько не лучше, чем торговать свитерами. Помнишь – ты неплохо с этим справлялась в Саксе, дома.
– Продавать, конечно, не Бог весть что, но, по крайней мере, это честная работа.
– Не смей говорить со мной таким высокопарным тоном! – сказала Беттина, с пылающим от гнева взором повернувшись к дочери. – Я трудилась с утра до ночи, чтобы прокормить тебя и себя. Не смей этого забывать! Принеси, подай, накрой на стол, вытри после людей, которые считают, что они – пуп земли! И так каждый день! Собираешь жалкие гроши, чтобы хоть ты со временем жила такой жизнью, о которой я могла только мечтать. И все это задолго до того, как появился Гордон Кинкейд и начал оплачивать наши счета. Я говорю это на тот случай, если у вас отшибло память, мисс.
Было и еще кое-что, со злостью подумала Девон. Была бесконечная череда мужчин. Дядя Гарри, дядя Джон, дядя Фил…
– Я делала все, что было в моих силах, – сказала Беттина, как будто читая мысли дочери. – И все – ради тебя!
– А я тебя никогда ни о чем не просила, – сухо процедила Девон.
– За все приходится платить, – задумчиво проговорила Беттина. – Борьба за выживание.
Девон закрыла глаза. Не буду слушать, в запальчивости сказала она себе, не буду! Не буду, не буду.
Она выросла на этом речитативе, слушая постоянные причитания о трудностях, что мать отдала дочери все, кроме своей жизни.
– Подожди, еще отвернешься от меня, как твой отец…
Обвинения отдавались в сердце острой болью, как от уколов лезвия ножа.
– Ты же знаешь, мама, я никогда так не поступлю.
– Молодец, девочка! – улыбнулась Беттина. Она наклонилась и поцеловала дочь, и они нежно потерлись щека о щеку. Затем мать посмотрела на часы. – О-о! Сколько уже натикало! Надо спешить, дорогая. Дедушка Кинкейд посылает за нами машину, и мы не должны опаздывать. Надень-ка что-нибудь красивое и яркое для разнообразия. И капни-ка в глаза мои капли, хорошо?
Ты выглядишь так, как будто плакала, Боже праведный!
Это лучше, чем выглядеть так, словно кто-то дал тебе в морду, подумала Девон.
И с чего это в голову лезут такие мысли? Как бы то ни было, на душе стало веселее. В первый раз за долгие часы она улыбнулась.
ГЛАВА ВТОРАЯ
В пятницу в пятом часу вечера служащие из офисов в районе Уолл-стрит стали целыми потоками высыпать на улицу из подъездов, предвкушая отдых в предстоящие выходные дни. Холлы и бары заполнились постоянными посетителями, которым не терпелось поскорее, прямо сейчас, начать уикенд.
Райан и Фрэнк, как это повелось у них еще со студенческих лет, каждую пятницу отмечали окончание рабочей недели рюмочкой. Оседлав два последних свободных высоких кожаных стула у шикарного резного бара красного дерева в “Вотеринг-Хоул”, они обменялись дружескими приветствиями с барменом Гарри.
– Добрый вечер, джентльмены, – сказал Гарри. – Как обычно?
– Да, – ответил Фрэнк, но Райан отрицательно покачал головой.
– Мне кока-колу.
– Кока-колу? переспросил Фрэнк, удивленно подняв бровь. – Что с тобой, парень? Неужели та дамочка сдвинула тебе мозги своей правой клешней? Ну, когда врезала тебе по башке?
Райан осторожно дотронулся рукой до челюсти.
– Да-а, хороший был ударчик, – проговорил он с раздражением. – Есть что-нибудь?
– Синяк появляется, вот здесь, – ткнул пальцем Фрэнк.
– Оу-у! – взвыл Райан от боли. Бармен поставил перед ним стакан, доверху наполненный льдом, и открытую бутылку кока-колы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
И все-таки она шла, гордо расправив плечи и подняв голову, пока наконец не оказалась в раздевалке. Там она сбросила платье, пинком отшвырнула туфли, облачилась в свою привычную одежду и через служебный вход выскочила на улицу.
Две крохотные комнатки в гостиничном номере, которые они снимали с матерью неподалеку от Таймс-сквер, были по милости судьбы пусты. Беттина, скорее всего, пошла по магазинам, горько подумала Девон, закрывая за собой дверь. Хочет потратить последние несколько долларов, чтобы хоть как-то принарядиться для вечернего визита к Джеймсу Кинкейду.
От обиды у Девон задрожали губы; она тяжело опустилась на краешек своей продавленной кровати. Зачем она вообще согласилась идти с Беттиной сегодня вечером? Ужасно не хотелось: визита на прошлой неделе было более чем достаточно. Беттина права – эксцентричный старичок, ничего не скажешь. Девон сначала чувствовала себя какой-то просительницей, а потом букашкой, которую рассматривают под микроскопом.
Сегодня наверняка будет и того хуже. Беттина что-то задумала – все приметы налицо. Если бы она вкладывала хотя бы половину своей энергии в поиски работы!
Сегодня утром Девон повезло, она нашла хорошее место. А уже через четыре часа ее уволили!
И вот она здесь, в чужом городе, без денег, с матерью, которая полагает, что работа – это что-то такое, изобретенное для полных дураков. Благодаря этому нахальному идиоту из “Монтаноса” она опять осталась не у дел…
По крайней мере, она ему отомстила! Тот прямой в челюсть его действительно потряс. Ей даже не верилось, что это она его ударила, она, которая на муравья никогда не наступит, а постарается ему помочь. Заслужил! По губам Девон пробежала едва заметная улыбка. Какое удовольствие почувствовать, как твой кулак врезается в самодовольную рожу с квадратной челюстью! Улыбка ее стала еще шире, но внезапно исчезла.
– Черт с ним! – резко сказала Девон, как бы отбрасывая свои невеселые мысли. – Ко всем чертям!
– Кого это ко всем чертям? – жизнерадостно спросила Беттина, с грохотом закрывая за собой дверь.
Девон помассировала руками лицо, потерла глаза.
– Привет, мама. Я не слышала, как ты вошла.
– Я по магазинам ходила, устала, – сказала Беттина, бросая пакеты на кровать. – Хочу, чтобы мы обе выглядели сногсшибательно. Надо попытать сегодня счастья. Ты уж постарайся.
– Я вообще не понимаю, зачем мы должны туда идти, – пробормотала Девон. – И вообще – зачем мы приехали в этот город?
– Затем, что у нас здесь семья. В трудную минуту родственники помогают друг другу.
– У нас нет здесь никакой “семьи”, и ты это знаешь.
– Какое у тебя ужасное настроение, Девон! Надеюсь, ты не будешь сидеть весь вечер с мрачным видом?
Девон вздохнула.
– Я потеряла работу, – мрачно проговорила она.
– Правда? – заметила Беттина без всякого интереса. – Как тебе нравится это платье? Не слишком унылое?
Девон поморщилась, взглянув на пурпурное шелковое платье, которое мать достала из коробки.
– Нормально, мама… нормально. Ты слышала, что я сказала? У меня была стычка с одним грубияном, с покупателем, и…
– Ну, это не такая уж большая потеря. Продавать парфюмерию нисколько не лучше, чем торговать свитерами. Помнишь – ты неплохо с этим справлялась в Саксе, дома.
– Продавать, конечно, не Бог весть что, но, по крайней мере, это честная работа.
– Не смей говорить со мной таким высокопарным тоном! – сказала Беттина, с пылающим от гнева взором повернувшись к дочери. – Я трудилась с утра до ночи, чтобы прокормить тебя и себя. Не смей этого забывать! Принеси, подай, накрой на стол, вытри после людей, которые считают, что они – пуп земли! И так каждый день! Собираешь жалкие гроши, чтобы хоть ты со временем жила такой жизнью, о которой я могла только мечтать. И все это задолго до того, как появился Гордон Кинкейд и начал оплачивать наши счета. Я говорю это на тот случай, если у вас отшибло память, мисс.
Было и еще кое-что, со злостью подумала Девон. Была бесконечная череда мужчин. Дядя Гарри, дядя Джон, дядя Фил…
– Я делала все, что было в моих силах, – сказала Беттина, как будто читая мысли дочери. – И все – ради тебя!
– А я тебя никогда ни о чем не просила, – сухо процедила Девон.
– За все приходится платить, – задумчиво проговорила Беттина. – Борьба за выживание.
Девон закрыла глаза. Не буду слушать, в запальчивости сказала она себе, не буду! Не буду, не буду.
Она выросла на этом речитативе, слушая постоянные причитания о трудностях, что мать отдала дочери все, кроме своей жизни.
– Подожди, еще отвернешься от меня, как твой отец…
Обвинения отдавались в сердце острой болью, как от уколов лезвия ножа.
– Ты же знаешь, мама, я никогда так не поступлю.
– Молодец, девочка! – улыбнулась Беттина. Она наклонилась и поцеловала дочь, и они нежно потерлись щека о щеку. Затем мать посмотрела на часы. – О-о! Сколько уже натикало! Надо спешить, дорогая. Дедушка Кинкейд посылает за нами машину, и мы не должны опаздывать. Надень-ка что-нибудь красивое и яркое для разнообразия. И капни-ка в глаза мои капли, хорошо?
Ты выглядишь так, как будто плакала, Боже праведный!
Это лучше, чем выглядеть так, словно кто-то дал тебе в морду, подумала Девон.
И с чего это в голову лезут такие мысли? Как бы то ни было, на душе стало веселее. В первый раз за долгие часы она улыбнулась.
ГЛАВА ВТОРАЯ
В пятницу в пятом часу вечера служащие из офисов в районе Уолл-стрит стали целыми потоками высыпать на улицу из подъездов, предвкушая отдых в предстоящие выходные дни. Холлы и бары заполнились постоянными посетителями, которым не терпелось поскорее, прямо сейчас, начать уикенд.
Райан и Фрэнк, как это повелось у них еще со студенческих лет, каждую пятницу отмечали окончание рабочей недели рюмочкой. Оседлав два последних свободных высоких кожаных стула у шикарного резного бара красного дерева в “Вотеринг-Хоул”, они обменялись дружескими приветствиями с барменом Гарри.
– Добрый вечер, джентльмены, – сказал Гарри. – Как обычно?
– Да, – ответил Фрэнк, но Райан отрицательно покачал головой.
– Мне кока-колу.
– Кока-колу? переспросил Фрэнк, удивленно подняв бровь. – Что с тобой, парень? Неужели та дамочка сдвинула тебе мозги своей правой клешней? Ну, когда врезала тебе по башке?
Райан осторожно дотронулся рукой до челюсти.
– Да-а, хороший был ударчик, – проговорил он с раздражением. – Есть что-нибудь?
– Синяк появляется, вот здесь, – ткнул пальцем Фрэнк.
– Оу-у! – взвыл Райан от боли. Бармен поставил перед ним стакан, доверху наполненный льдом, и открытую бутылку кока-колы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41